Расслабляюсь и откидываюсь на спинку кресла, когда она исчезает.

Стискиваю челюсть а после даю отдых мышцам. Редко кому раздаю авансы, но Ягодке пока везёт. Пока. Каждое слово отработать заставлю. Сама умолять будет дать ей такую возможность. Она мужиков настоящих в жизни не видела. Ее ещё научить нужно, как себя вести.

Крик. Бешеный. Уши закладывает и кипятком обдает. Реагирую моментально. Подскакиваю как ошпаренный и мчусь в ванную комнату. Этой секунды оказывается достаточно, для того чтобы сотню раз произнести в свой адрес проклятия. Обвинить в тупости. Какого черта не проверил хату, когда пришел? Какого хуя в моей башке уже неделю варится какой-то кисель? Дёргаю ручку, а потом не задумываясь высаживаю дверь. Мозг рисует кровавые картинки.

Она врезается мне в грудь как шальная пуля. Прижимается крепче бронежилета. Почти раздета, одно полотенце скрывает обзор. Смотрю по сторонам и не вижу никого. Не обнаруживаю никакой опасности. А ее всю колотит, губы белые, вся кровь от лица отхлынула.

— Убей, убей его, — лихорадочно шепчет и вообще меня в ступор вгоняет.

Белая горячка, или чего хуже?

Осматриваю ещё раз комнату, опускаю взгляд на пол и достигаю высшей степени охуевания.

На белом кафеле сидит паук. А ее колотит так, словно ей тут ствол к виску приставили.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Да я, блядь, сам стрессанул. Прикрываю глаза и делаю медленный выдох. Хер знает что дальше делать, смеяться или зверствовать.

— Я дорого беру за заказы. Платить чем будешь? — теперь я начинаю веселье.

Отыгрываюсь, так сказать. Беру партию в свои руки.

— Пожалуйста, я не смогу уснуть. В доме не смогу находиться, пока он тут.

— Ты не ответила.

Снова взвизгивает, когда паук приходит в движение. Всего лишь на пару сантиметров сдвигается, а она орет как бешеная.

— Он сейчас куда-нибудь заползет, — причитает.

Странная. Явно с башкой нелады. Она так не верещала, когда ее реально грохнуть пытались оба раза. А тут херня на ножках и столько шума.

А ещё запах ее, как наждаком по лёгким. Ловлю себя на мысли, что хочется успокоить, но вовремя вспоминаю что она себе позволила.

— Или как с Королем поступишь, все на кон поставишь? Скажешь, что потом рассчитаешься?

Говорю, а сам беситься начинаю. Вот на таких идиотах Королев и сделал свою империю. Ещё в далёких нулевых, когда в его распоряжении была кучка бритоголовых качков толкал свою схему. Там крышу подлатает, там дури отсыпет. Без всякой таксы. Потом, блядь, сочтемся. И мало по малу долги взыскивал. Начинал с тачек, заканчивал предприятиями. И все по-честному. По понятиям. Долги возвращать надо, если не хочешь в Неве с тазиком цемента на ногах плавать.

— Согласна? — спрашиваю и вперёд толкаю.

Пружинит обратно, спиной вжимается. Кожа к коже. Чудеса да и только, и наручники не нужны и запугивания. Такая кроткая, на все согласная, хоть бери и тут нагибай.

Двигаюсь в сторону паука, наклоняюсь и в руку хватаю. Вращаю кисть, наблюдая как он резво бегает, чем вызываю в Ягодке ещё большую панику. Ну нахрен. За что его убивать? Природа не смотря на все препятствия, столетиями как часы функционирует, а он её неотъемлемая часть. Сожрёт птица — так тому и быть. Пищевая цепочка. Закономерность. Все и без того сбалансированно, но появился человек и все пошло по тому месту, откуда он вышел.

Иду в гостиную, открываю окно и оставляю паука по ту сторону, на подоконнике. Ягодка следит, лично контролирует процесс.

— Считай что он сорвался с карниза и умер, — ухмыляюсь. — Завтра определюсь, что возьму за свою работу.

— Какая же ты сволочь, — поджимает обиженно губы, вместо того чтобы петь мне дифирамбы. — Я ни секунды на раздумья не тратила, когда пулю из тебя вытаскивала, урод!

Разворачивается на месте и перед носом хлопает дверью спальни. Это что было сейчас? Пристыдила типа?

На языке вертится много слов, но решаю оставить ее в покое. Пьяной бабе невозможно вправить мозги.

Сажусь на диван, беру пульт от телевизора и бесцельно переключаю каналы. Практически уверен, что все самое худшее за эти сутки уже случилось, но жизнь любит тягаться с самоуверенными.

Все как по заказу. Как по нотам сыграно. Джем-сейшен. На экране добрых полминуты висит фото Ягодки, а занудный диктор кратко пересказывает вчерашние события. Гашу блядский прямоугольник. Вырубаю с кнопки, а сам обойму в него всадить готов. Достаю из кармана телефон и вынимаю оттуда симку. Понимаю, что уже серьезно рискую. Зайти и во сне прикончить — самый шикарный исход. Ни одна из моих хат на меня не оформлена. У всех разные хозяева. Хозяин этой, к примеру, уже давно червей кормит. Ложусь на диван, прикрываю глаза рукой. Время тяну, в игрушки играюсь. Настраиваю себя на серьезный разговор этим утром. Вечно прятать в доме не смогу, поэтому придется принять мои условия. Хоть малейший протест учую, лоб пулей распечатаю. Шутки кончились.

Глава 16. АЛИНА

Еще не успеваю открыть глаза, как голову пронзает дикая боль. Вчера я праздновала неделю нахождения в заложниках. Это если конечно я не потерялась во времени. Хреновый повод, но разве люди отмечают только приятные даты?

Открываю глаза и тошнота комом подступает к горлу. Две бутылки вина — это было слишком. Я никогда так много не пила. И никогда не пила в одиночестве.

— Просыпайся.

Слышу его раньше, чем замечаю в проеме.

— А то что? — накрываюсь одеялом с головой.

Самое безопасное место от монстров. Интересно, как насчет этого?

— Надо разобраться с одним делом, — доносится до меня сквозь толщу синтепона.

— У нас ты по этой части. Решать что-то или порешать кого-то — твоя работа, — отзываюсь.

— Заткнись. К чему этот пустой базар, если мы оба знаем что все равно будет по моему.

Наигранно хнычу и откидываю одеяло в сторону.

Встаю с кровати и направляюсь в сторону ванной комнаты. Спокойно прохожу мимо него. То ли похмелье на меня так влияет, то ли страх для меня стал привычным делом.

— Можешь сделать мне кофе. Тогда я подумаю помогать тебе или нет, — кричу после того, как закрываю за собой дверь.

Слышу какие-то недовольные возгласы, но шум воды перекрывает слова. Я и так знаю, что он говорит. Наверняка бормочет о том, что убьет меня. Сама себе улыбаюсь. Все это начинает казаться забавным. Скорее всего, у меня просто поехала крыша. Эти дни я живу как в крутом кино от Люка Бессона.

Выхожу из ванны и не могу сдержать смешок. На столе стоят две чашки.

— Не боишься, что я насыпал туда крысиного яда? — ерничает, когда я беру одну из них.

— Тогда давай поменяемся. Пусть яд достанется тебе, — хватаю его посудину и вижу в глазах замешательство.

— А ты любишь молоко? — сажусь рядом и подгибаю под себя ноги.

— Что за идиотский вопрос?

— Ну ты же киллер. Все крутые киллеры пьют молоко и никогда не спят. Второе точно не про тебя. Я полночи слушала твой храп, — отпиваю глоток и получаю удовольствие от того, как горячий напиток опускается в желудок.

Кажется мне становиться лучше.

— Ха-ха, — фыркает он.

— Рассказывай Леон, какие у нас планы на сегодня. Будем кого-то убивать или сразу захватим мир?

— Для начала укоротим тебе язык, — он берет со стола кухонный нож и проводит по лезвию указательным пальцем, — ты стала слишком разговорчивой. Мне это не нравится.

— Тогда давай, — поднимаюсь со стула и подхожу к нему.

Нахожусь слишком близко. Так близко, что ощущаю как от него исходят волны гнева. Но нужно убедиться, что мне ничего не угрожает.

— Давай, — повторяю, — сделай это.

Перехватываю его руку с ножом и открываю рот. Он в ступоре. Сидит и не двигается. Я ликую.

Улыбаюсь и уже собираюсь отойти, как резкая боль пронзает мое запястье. Падаю ему на колени, и он перехватывает мое горло.

— С каких пор ты стала такой бесстрашной? Может быть напомнить тебе, как я вынес твоему дружку мозги? Поверь, мне ничего не стоит повторить.

Рука сжимается сильнее, но я понимаю,что он всего лишь пытается запугать. Устрашить. Повиновать.

— Со мной так не получится, — отвечаю и стараюсь, чтобы мой голос звучал увереннее, — у всех есть свои слабости. Даже у киллеров.

— На что ты намекаешь?

— На то, что я нужна тебе.

Он неотрывно смотрит на меня, его губы расплываются в улыбке.

— Какая же ты идиотка, — отпускает и в очередной раз отталкивает, — я убиваю людей. Превращаю человека в кусок мяса. Для меня это настолько привычное дело, как для кого-то протирать штаны в офисе. И я бы не советовал тебе провоцировать меня.

Швыряет нож на стол и хватает чашку.

— Если ты пытаешься меня покорить подобными рассказами, то не получится. Девушки любят цветы, золото и комплименты. Разговоры о том какой ты крутой парень, можешь оставить для своих дружков баре. Леон, а такие как ты обсуждают с друзьями футбол и баб?

— Ты не в моем вкусе. Я бы и дергаться в твою сторону не стал если бы встретил где-то. Слишком посредственная внешность. Таких в борделях по распродаже раздают. Если берешь больше чем на три часа, то две по цене одной.

— Частый клиент в подобных заведениях? — усмехаюсь, но его слова задевают.

— Нет. Ненавижу шлюх. У моего кореша притоны по всему городу.

— Как хорошо что и ты не в моем вкусе. Терпеть не могу мужиков, которые старше. Поэтому стокгольмский синдром мне не грозит, — отвечаю той же монетой и наблюдаю за реакцией.

Молчит. Переваривает. Вижу как его распирает недовольство, но он старается сдержаться. Навык воздержания развит хорошо.