— Ты будешь делать то, что я скажу, — чеканю жёстко.

Сдавливаю тонкую шею пальцами, прижимаю затылком к стене. Принимаю угрожающий вид, но натыкаюсь на обжигающую пустоту в глазах. Страха нет. Любые эмоции отсутствуют. Я уже достаточно раз начинал и не доводил дело до конца. Пора возвращать доверие.

Моё незатейливое движение сменяется ее истошным криком. Ягодка смотрит на свой неестественно повернутый мизинец и переводит на меня взгляд полный неверия и ... Обиды?

Сам не кайфую от процесса, но понимаю что времени на длительную психологическую терапию у нас нет. Необходимо немедленно брать себя в руки.

— Ты будешь делать все что я скажу, повторяй.

Ягодка противится. Пытается вырвать из моего захвата свою кисть.

— Три минуты на раздумья, и я сломаю следующий.

— Пожалуйста не надо, — начинает причитать. — Мне больно.

— Две минуты.

— Пожалуйста!

— Одна...

 — Ненавижу тебя.

Ее темные зрачки становятся уже, взгляд наконец обретает смысл.

— Повторяй.

Обхватываю безымянный пальчик. Родись она в правильное время и в правильном месте, здесь бы уже красовалось обручальное кольцо, а не угроза перелома.

— Я сделаю! Какой же ты урод. Сделаю!

— Другое дело, — довольно ухмыляюсь. Отпускаю ее руку, позволяю прижать к груди. Она смотрит на свой палец и продолжает всхлипывать.

— Будешь записывать или запоминать?

— Ублюдок, — шепчет едва слышно.

Приближаюсь вплотную, чем вызываю новую волну ужаса. Признаться честно, уже успел соскучится по забытому ощущению. Нет ничего слаще этой ее дрожи.

Так же просто как вывернул, вставляю сустав на место. Переплетаю наши пальцы. Ловлю ее поражённый вдох. Боль исчезает моментально. Искренне надеюсь, что психологический прием не канет следом.

— Урод, но не настолько.

Получается слишком низко и хрипло. Ее приоткрытые губы производят такой эффект. Заставляют активировать внутреннюю вибрацию.

Разжигают неведомые вулканы под кожей, призывают мышцы крепнуть и бугриться. Тело жаждет. Стояк дикий. И я ненавижу ее за это. Разных баб на члене вертел, были и смазливее. А эта появилась и разом из башки все пробки выбила. Чем проняла, хуй разберёшь. Ни черта нет в ней. Внутри они все одинаковые. Достаточно трахнуть один раз и интерес будет утерян. Уверен. Убеждаю себя в этом, а сам носом в шею утыкаюсь. Лёгкие сводит от ее запаха. Провожу языком по горячей коже, не сдерживаюсь, и прижимаю зубами. Как животное. Я бы на куски ее разодрал. Прикончил бы только за то, что она со мной делает.

Вдавливаю ее в стену. Всем телом припечатываю. Она пытается отвернуться, но я не позволяю. Хватаю пальцами за подбородок, заставляю посмотреть в глаза. Зря пытаюсь от нее добиться чего либо этим жестом, потому что падаю в пропасть сам. Срываюсь с обрыва и лечу в блядскую бездну. Рву тормоза, разрываю стропы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Впиваюсь в этот сочный рот отнюдь не поцелуем. Укусом. Выгрызаю весь воздух, любые возможности сопротивления. Это должно быть грубо, грязно. Но сладость сочится по жилам, растекается в моей груди. Противлюсь этому, выражаю настоящий протест. Толкаю Ягодку на диван, разрываю тонкий халатик, срываю кружево, что прячет плоть. Действую жёстко и рвано. Блокирую приливы нежности, не разрешаю себе погрязнуть ещё глубже. Сейчас просто выебу ее и все. Утолю потребность. Спущу голод. Избавляюсь от одежды уже в каком то беспамятстве. Кровь так сильно шумит в ушах, что отключает мозги.

Хватаю ее ноги и закидываю к себе на плечи. Делаю всё для того чтобы проникнуть максимально глубоко. Не слежу за ее реакцией, не вижу ничего перед глазами. Одержимость ослепляет. Вступаю в схватку со своим проклятием. Ее стон протыкает меня насквозь. Я вхожу в неё до упора, но выходит так, что это она врывается в меня. Выгибается, вонзает ногти в предплечья. Запрещаю трогать, сжимаю запястья. Она и так оставила на мне слишком много следов.

Увеличиваю темп, работаю как отбойный молоток. Закрываю глаза. Просто физиология. Просто первобытный инстинкт. Принимаю согласно инструкции, четко по отведенной дозе, но как конченый наркоман срываюсь и не могу обойтись этим.

Выпускаю ее руки, перемещаюсь пальцами к груди. Накрываю ладонями обе, член практически рвет в небывалом экстазе. Хочу сжать, причинить боль, продемонстрировать свое отношение, но вместо этого наклоняюсь и слабо сжимаю сосок зубами. Бросаюсь как голодный ребенок к конфете, без всякого стыда и совести. Она тает под моими руками. Принимает жидкое состояние и благодаря этому попадает ещё глубже. Просачивается сквозь каждую пору, обволакивает сладким сиропом.

Отрываю губы от ее груди. Зверь внутри меня беснуется. Рычит. Истекает кровью. Практически скулит, почти подыхает.

— Какая же ты сука, — цежу ей в самое ухо.

Нахожу ее губы, сам себе выстреливаю в башку. Не могу больше себя обманывать, не могу ограничивать в кайфе. Долбить до онемения больше не выходит. Животное повержено. Дохлый хищник окончательно добит.

Сбавляю темп, улетаю в блядское небо от того что медленно натягиваю ее. Горячо. Туго. Словно ножны в которые идеально входит заточенный клинок.

— Сука, — повторяю уже глядя прямо в ее глаза.

Ее губы раскраснелись, распухли от моих поцелуев.

Я не думал что может быть так охренительно. Знал бы, ни за что не полез.

— И как тебе, после твоих шлюх?

Проклятая девка. Снова тянется ко мне руками, подушечками пальцев ведёт по дорожкам мышц. Плотнее прижимает ногами, ловит темп. Трахаю как ублюдский романтик, как трепетное чмо. Это даже трахом с трудом назвать можно. Она выжала из меня все силы, обыграла как последнего лоха.

— Наслаждайся, я все равно скоро умру, — шепчет и прикрывает глаза.

Будто отключается от этого мира, стирает реальность, погружается в ощущения. Вырываю ее из забытья. Сжимаю в кулак короткие волосы. Тяну, заставляю запрокинуть голову и распахнуть глаза. Причиняю боль.

— Если ты и сдохнешь, то только на моем члене.

Делаю особенно глубокий толчок, будто ставлю им окончательную точку. Ее мышцы сокращаются, передают спазмы и это служит лучшим ответом из множества вариантов.

Она выжимает меня и здесь. Успеваю достать в последнюю секунду, спускаю на обнаженный живот. Вытираю об остатки ее одежды хер и направляюсь в сторону ванной комнаты, от греха подальше.

Я действительно должен ее убить?

Глава 24. АЛИНА

Лежу несколько минут и просто смотрю в потолок. Выравниваю сбитое дыхание, пытаюсь привести в порядок чувства. Из ванной доносится шум воды, но он совсем не успокаивает. Не могу осознать произошедшее, не понимаю как на все это реагировать. Поднимаюсь и следую примеру Леона. Использую свои разодранные вещи как мочалку. Собираю клочки тонкой ткани и выбрасываю их в мусорное ведро. Быстро направляюсь в спальню и беру новую одежду. Не выбираю. Хватаю с полки первое попавшееся чистое белье. Домашние шорты и объемная белая футболка с мелким принтом из розовых пончиков. Даже в зеркало на себя не смотрю. Возникает чувство непонятного стыда, будто я сделала что-то ужасное. Господи, я же и правда сделала. Покорилась своему врагу. Сдалась на милость убийцы. Встреча с соучредителем дала ясно понять картину. Приоткрыла занавес на истинные мотивы окружающих. От меня требуются акции. Леон — всего лишь инструмент, который поможет их получить быстрее. И теперь когда он получил желаемое, наверное не станет долго церемониться. Иду на кухню, достаю из холодильника лотки с готовой едой. Аппетита нет, но не знаю чем ещё занять свои руки. Слышу, как в ванной перестает литься вода. Это провоцирует внутренний мандраж усилиться ещё сильнее. Он появляется в комнате абсолютно обнаженным. Даже не удосуживается обернуть вокруг бедер полотенце. Прячу глаза. Перекладываю пасту Болоньезе в сковороду. Щеки моментально вспыхивают, внизу живота мучительно тянет, когда разум начинает прокручивать недавние события. Даже не верится что это была я.

— Долго ещё возиться будешь? Жрать хочется, — как ни в чем не бывало, бросает он.

Заваливается на мой диван, включает мой телевизор. Ведёт себя как полноправный хозяин. Хочется воспротивиться его наглости, только понимаю что он и есть хозяин. Положения, ситуации и моей жизни.

Перемешиваю пищу, раскладываю на тарелки. Сервирую стол. Кладу нож и вилки. Когда наливаю в чашки черный кофе, он садится за стол. Не решаюсь повернуться, сжимаю в руке маленький нож. Мелькает безумная, но отчаянная мысль.

— В живот.

Вздрагиваю от его голоса и моментально оборачиваюсь. Леон продолжает есть, не отвлекается от трапезы. Начинаю думать что мне показалось, пока он не продолжает.

— В твоём случае, самым эффективным ударом будет колющий в живот. Когда брюшина повреждена, организм запускает что-то вроде защитной реакции, — рассуждает, поглощая пищу.

Его аппетит совсем не портится.

— Падает давление, замедляется пульс. Легко из строя выбить. А вот летальность на минимальном уровне. Много шансов, что не станешь убийцей. Тебя ведь это волнует? Иначе почему не воспользоваться пушкой?

Заканчивает говорить и нож выпадает из рук. Самопроизвольно. Ударяется о паркет и улетает куда-то под кухонные шкафчики. Словно магия спадает, исчезает оцепенение стоит утихнуть его голосу.

— Ешь, — добавляет коротко и указывает на тарелку поставленную для меня.

Я сажусь рядом, но есть не собираюсь. Не смотрю на Леона, потому что его вид сбивает меня с толку. Сидит за моим столом. Ест мой ужин. Рядом. После того, как мы...

Комок мыслей гуще манной каши, которую в детстве я терпеть не могла. Наверное должна подумать о произошедшем. Но не могу. Это наваждение. Помутнение. Я упала в обморок и мне все привиделось? Я бы могла убедить себя в этом, если бы не тянущая боль внизу и дрожь в ногах. Ковыряю еду, но аппетита нет. А Леон наоборот, с особым удовольствием опустошает свою тарелку. Смотрю только на его руки.