Направляюсь следом. Прохожу вдоль коридора мимо одухотворенных лиц, мимо лепнины, картин, культурного наследия, а у самого стоит колом.

Толкаю дверь в туалет. Захожу в одну из кабинок, оставляю ее приоткрытой. Время тянется слишком долго. Сжимаю зубами сигарету. Чиркаю зажигалкой. Вдыхаю дым. Она появляется в аккурат между третьей и второй затяжкой. Под противный звонок, означающий что антракт закончен. Тянула интригу, хотела поиграть. Только не учла что я играть не настроен. Маленькая кабинка заполняется едким дымом. Свободной рукой вырываю аккуратно заправленную рубашку из пояса брюк, ослабляю ремень.

Терпеть не могу непонятливых, но сегодня мне везет. Мой ужин опускается на колени, стаскивает брюки, освобождает член.

Упираюсь спиной в тонкую стену. Прикрываю глаза, когда она заглатывает полностью. Чистый кайф. Издали доносятся первые аккорды. Музыка набирает мощность, инструменты сливаются воедино. Делаю затяжку и выпускаю дым в потолок. Ее глотка работает как поршень. Исправно. Не барахлит. Даже контролировать не нужно. Выкидываю окурок в унитаз, кладу ладошку на затылок, скорее по привычке. Стыда не испытываю. Ни перед музыкантами, ни перед почившими композиторами. Половина из них вообще в зад долбилась, и возможно продолжает этим заниматься в аду.

Беру инициативу в свои руки. Устанавливаю подходящий ритм. Засаживаю на всю длину. Девчонка начинает стонать, заводится от моих действий. Ловко укрощает мой аппетит. Не сдерживаю рык, достигая разрядки. Смотрю на раскрасневшиеся щеки, блестящие глаза, на острый язычок, который слизывает все подчистую.

Музыка достигает феерии. Жалобно скулит скрипка, басит орган. Охуенно.

Орган, бля. С ударением на «а», но мой хрен тоже не желает сдавать позиций. Универсальный инструмент в нашем мини-оркестре. Партия духовых отыграна, пора перейти и к ударным.

Только сейчас закрываю дверь на замок. Впечатываю свой лакомый кусочек в прохладную твердь. Резко задираю подол платья. Затыкаю рот рукой и вгоняю одним точным ударом. Глушу крик. Заталкиваю стоны обратно в глотку. Прислушиваюсь к рваным аккордам. Двигаюсь в такт. Руковожу процессом лучше любого дирижёра. Ещё ни разу не драл никого в филармонии, а теперь начинаю помышлять об оркестровой яме. Проклятье.

Выхожу так же резко, как и вошёл. Спускаю на обнаженную задницу. Открываю туалетную бумагу, вытираюсь и натягиваю штаны. Сегодня можно без оваций. Западло исполнять на бис.

Отодвигаю щеколду и выхожу из тесной кабинки. Включаю холодную воду и промакиваю лицо.

— Забавно, — ухмыляется девчонка.

Становится рядом и достает из сумочки помаду. Обводит губы, которые я только что имел. Приподнимаю бровь в немом вопросе.

— Я пианистка, — пожимает обнаженными плечами. — Как проклятая учила сонеты, но мне сказали, что ведущая партия мне не светит.

— Нужно было выбирать другой инструмент, у тебя рот рабочий.

— Я и выбрала, — искренне забавляется.

Открывает сумочку и надевает на безымянный палец кольцо.

— Все уволены, теперь и партия отыграна.

— Рад был помочь.

Подмигиваю и покидаю уборные. Музыка продолжает греметь, но опоздавших не впускают в большой зал. Можно конечно добазариться, но желание пропадает. Такой характер конченый. Быстро вспыхиваю и быстро теряю ко всему интерес. Пытаюсь вспомнить черты лица пианистки, — полный голяк. Жёсткий диск отформатирован. Ненужная информация стёрта. В памяти оседают только посмертные маски, в которые превращаю лица.

Перекручиваю их как старую пленку, мутный слайд. И сам охуеваю от неожиданной находки.

Мелкий нос, оленьи глаза, пухлые губы. Я же никогда при знакомстве таким изобретательным не был, поэтому и отпечаталась в памяти. Не телка, не баба нет. Просто очередная в списке. Я точно понимал, что не хочу портить ее лицо. Я же тоже в душе художник, и поганить такую картину, забрызгивая алой краской было бы непростительно.

Пусть в гробу будет похожа на спящую, правда губы и щеки станут на тон бледнее. Но это как с ней поработают в морге. Я на секунду представил, что мог бы забашлять посмертному визажисту за то, чтобы накрасить ее губы ярко-красной блядской помадой. Как у той пианистки. Вот бы все удивились. Улыбаюсь пришедшей на ум мысли. Сложно убить с первого выстрела, игнорируя хедшот. Это как написать картину, которая обретет мировую популярность. Уверен, что у меня получится, я попаду в ее грудную клетку и дотронусь до самого сердца.

Быстро забиваю на эту тему и выхожу на свежий воздух. Всегда знал, что искусство помогает добиться умиротворения. И концерт посмотрел, и кончил.

Еще раз закуриваю, с интересом рассматриваю ночной город. В это время года в Питере рано начинает темнеть. Поднимаю голову, но не вижу звездного неба. На самом деле, я уже забыл как оно выглядит. Только воспоминания из далекого детства напоминают, что на этом сером клочке могут иногда светить звезды. Делаю пару глубоких затяжек и выбрасываю окурок в урну. Культурная столица делает культурными даже таких отморозков как я.

Иду к машине, на автомате поднимаю ворот кожаной куртки. Становится холодновато.

— Антон, — доносится сзади, и я замираю.

Рукой ищу ствол, но сегодня я пуст. Негоже ходить в такие места с оружием. Вот же осел.

Аккуратно оборачиваюсь и тупо выдыхаю. Пианистка только что ни хуево сыграла на моих нервах.

— Какого хрена? — кидаю, и она с первого раза догоняет, что я имею в виду.

— Король передал, — она подходит ко мне и достает из сумочки конверт.

— С каких пор Король посылает своих шлюх на дело? — ухмыляюсь, но беру конверт.

— А с каких пор ты трахаешь шлюх? — она с вызовом подходит ближе, и я рассматриваю ее лицо.

Теперь точно запомню. Может потому, что если бы у меня оказался ствол, я бы вынес ее мозги?

— Ты не похожа ни на одну из его шлюх, — аргументирую свое поведение.

Она и правда выглядит как... Как пианистка.

Приталенное черное пальто, длинные ноги, сумочка, украшенная камнями. Собранные в пучок волосы придают ей строгости и только красные губы выдают то, что есть в ее натуре что-то порочное. Длинные пальцы касаются моей груди, заботливо поправляют ворот куртки. Кожа к коже. Сука, я понимаю, что не против еще раз насадить ее на свой член.

— А я и не шлюха, — улыбается, — я его жена.

Она выглядывает из-за моего плеча.

— Твоя? — кивает на тачку, не дает охуеть от только что произнесенной информации.

— Моя.

— Сразу видно, — пожимает плечами, — братки в двухтысячных любили на таких гонять. Прокатишь меня?

Ее лицо становится серьезным или даже сердитым.

Я иду в сторону машины, снимаю с сигнализации и сажусь. Завожу мотор, включаю фары. Пианистка еще несколько секунд стоит на месте, но я не думаю что она колеблется. Скорее, что-то прикидывает. Расчетливая тварь, я почти уверен в этом. Вижу таких насквозь. Она не похожа на тех, кто окружает Короля, но этим становится еще опаснее. Когда у бабы на уме деньги — с ней легко найти общий язык.

Пианистка все же оказывается рядом. Закрывает дверь и оборачивается ко мне. В это время ее пальцы уже начинают играть с моей ширинкой. Десятая симфония от Бетховена? Весь мир не слышал, а я услышу?

— Так прокатишь меня? — повторяет вопрос, когда ее пальцы тугим кольцом обхватывают мой член.

— Не накаталась? — ухмыляюсь, выезжая на проезжую часть.

Рукой дотягиваюсь до панели, салон оглушает классическая музыка и мои стоны.

Глава 6. АЛИНА

Уже которое утро просыпаюсь от головной боли. Поздняя осень окутывает город, пытается пробиться зачатками тепла в его серую непреклонную твердь. Осенью меня часто мучают мигрени. Аллергия, авитаминоз? Не вдаюсь в подробности. Точнее, перестала вдаваться. Привыкла к этому, как к чему-то неотъемлемому.

Раздвигаю шторы и замираю на несколько минут любуясь видом. Сомневаюсь, что это когда-нибудь надоест. Лед схватывает кромку реки, скоро превратится в огромные глыбы и уступит течению. Свинцовый купол неба прорезает такой непривычный солнечный свет. Делаю кофе и усаживаюсь прямо напротив окна. Кажется, могла бы весь день просидеть вот так. Без свалившейся суеты, которая выматывает меня уже целую неделю.

В офисе не появляюсь. От одного воспоминания о случившемся, тошнота подступает к горлу. Была там только один раз с полицией. Принимала участие в реконструкции событий. Все остальные разы, было достаточно визитов в отделение. Бесконечное количество раз отвечала на одни и те же вопросы, подписывала бумаги, делала отпечатки пальцев.

Виктор решил перейти на формат телефонных звонков, и с каждым разом его напускная доброжелательность все сильнее рассеивалась в воздухе. В последнем разговоре он позволил себе назвать меня набитой дурой, после чего его номер был благополучно отправлен в черный список.

Я сама ещё не решила, что буду делать с бизнесом. Времени подумать совсем не было. Мама не готовила меня к этому. Совсем. А такой прагматичный человек как моя мама, обязательно бы продумала всё на несколько шагов вперед, прежде, чем набрать ванну и вскрыть себе вены. Я не хочу верить, что это самоубийство. По-прежнему отказываюсь это принимать.

Звонок в дверь выбивает меня из короткого релакса, заставляет вздрогнуть. С неких пор, нежданные визиты вызывают неподдельный страх.

— Вам посылка.

Открываю дверь раньше, чем успеваю подумать о том, что это небезопасно. Молодой курьер в темно-синей форме протягивает коробку, и мне ничего не остаётся, как взять ее.

— От кого?

— Отправитель не указан, — уточняет, после того как смотрит в блокнот, — распишитесь тут.

Протягивает мне бланк с заказами и я ставлю размашистую подпись. Курьер закрывает дверь, а в мою голову проникают страшные мысли. Что если он проверял дома я или нет?