- Смешная ты, Лен. Итак, вернемся к утятам, - берет одну игрушку и опускает в воду. - Допустим, это человек, которого ты ненавидишь, хочешь кокнуть, ну или просто охренеть как он тебя бесит. И делаем вот так, - я была уверена, что он шутит. Но нет, Лебедев начинает ее топить. - Это Эдик, мой двоюродный брат. Этот сученыш разбил отцовскую машину и сказал, что это я. Ему было пятнадцать, а мне шестнадцать. Родители мне не поверили и лишили карманных денег, и я месяц сидел дома. А было лето. Жаркое лето. Сука, Эдик. Хлебай водички, ушлепок. Раз, два, три, - на «три» утенок всплывает. - Ладно, с тебя хватит, гондончик. Твоя очередь, - переводит на меня взгляд. Сказать, что я удивлена – ничего не сказать. - Черт, не надо было показывать, что тридцативосьмилетнего мужика это до сих пор волнует, да?

- Да нет, что ты. Показывай. Правда, если бы здесь был психиатр, то тебя, конечно, бы уже записали на учет, - сама того не осознавая, тяну бутылку ко рту. И тут же одергиваю себя, когда обжигающий, совершенно невкусный глоток попадает снова в организм.

- В этом и есть фишка, Лена, - вполне серьезно произносит он. - Здесь только ты, я и ром. Делаем, что хотим и говорим, что хотим. К нам психиатр не придет. Кстати, я имел опыт общения с некоторыми из них. Куча из них сами нездоровы. Не хочешь пока говорить и расслабляться, тогда я продолжу, - кидает еще одного утенка, рядом с плавающим «Эдиком». - А это Наденька. Из-за этой козы я получил в юности дырку в живот. Как знал, что не надо ввязываться из-за нее в драку. Бросила меня, сука, а сама укатила с гондоном, оказавшимся ее дружком. Получай, Надька, - история снова повторяется. Утопление «Наденьки» так же происходит трижды. И тут меня осеняет.

- Ты вешаешь мне на уши лапшу для того, чтобы вывести меня на доверительный разговор?

- Вторая часть – да. Первая – нет. Я говорю чистую правду. Я понимаю в чем сейчас проблема. Мужчина априори не должен показывать свою слабость и тебе кажется, что я занимаюсь здовством с приставкой «пи». Но фишка в том, что мужик ничем не отличается от женщины в плане страха. Мы те еще слабаки и трусы временами. Никто из нас не хочет ввязываться в драку за едва знакомую девку, потому что не хочет получать люлей или место на кладбище. А вот общество порицает – не ввязался в драку, отбивая едва знакомую соседку Наденьку, – слабак. Клеймо похлеще люлей, правда, лучше кладбища. Вот и ввязываешься в херню и получаешь дырку в живот. А сучка в итоге уходит с гондоном, наплевав на твою дырку в животе, и что ты хер пойми, как доберешься до больнички. Поэтому, получай-ка ты еще, Надька, - секунда и снова топит утенка. Самое удивительное, что я ему верю. Реально верю в то, что так было, и он это помнит. - Что ты больше всего ценишь в мужчинах? - неожиданно интересуется Андрей.

- Умение молчать.

- Намек понят.

- Вообще-то я серьезно. Интересного собеседника найти трудно. В большинстве своем я реально мечтаю, чтобы он заткнулся. Если честно, еще я представляю, как именно он затыкается. Например, давится водой, которую постоянно хлебает в перерывах между разговорами. Или соплями, которые постоянно втягивает. Есть у меня работник, в реале классный, но жуткий болтун, вот он, например, постоянно ковыряется в ухе. Мне очень хочется, чтобы его палец когда-нибудь там застрял. И болтать перестанет не по делу и ковыряться, там, где не надо рыть траншею. Да, я действительно люблю, когда мужчины молчат. К тебе это, как ни странно, не относится. Возможно, пока.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- А пойдем искать твою точку джи, - с улыбкой произносит он, в очередной раз меняя тему разговора.

- Ты точно ненормальный. Не надо мне ничего искать.

- Тогда ответь на тот же вопрос. Что ты еще ценишь в мужчинах?

- Их отсутствие.

- Плохо, Лена. Очень плохо. И все-таки пойдем искать твою точку джи, - усмехаясь, произносит Лебедев, неожиданно притянув меня к себе. - Тебе вообще не холодно?

- Нет. Видимо, алкоголь начал действовать. От него ведь становится жарко? - интересуюсь я, зачем-то смотря на губы Андрея.

- Ну даже если так, надо было сказать по-другому: нет, Андрей, мне тепло от того, что я в твоих объятьях. Мне безумно хорошо. Так хорошо, что я не замечаю прилипших к моей прекрасной попе трусов.

Какие-то доли секунд мы смотрим друг на друга и синхронно, совершенно не сговариваясь, кривим лица.

- Перебор с соплями, - недовольно бросает он.

- Не то слово. Фу. Да и я бы сказала как раз, что жопе неудобно в мокрых трусах.

- Да. Надо реально их снять, - совершенно серьезно произносит он, приподнимаясь с пола.

 А в следующую секунду я наблюдаю за тем, как он стягивает с себя трусы. Нет слов. Оказывается, меня можно смутить. И нет, не фактом того, что Андрей демонстрирует мне свое хозяйство. А фактом того, что это происходит ТАК. Складывается ощущение, что он более ненормальный чем я.

- Ну ты странная, Лена.

- В чем именно? - перевожу наконец-то взгляд с его обнаженного паха на лицо.

- Смотрит, понимаешь ли, мне прямо на яйца, взгляда не отводит, но краснеет. Твоя моя не понимать.

- Я краснеть исключительно от вас Андрей. Вы мне подарить минуты блаженниного счастия, когда поклали свою лапину на мою плечину.

- Поклал значит?

- Наложили? - черт возьми, не знаю как так, но из меня вырывается смех. Совершенно непроизвольно. Почему-то становится стыдно. - Слушай, надень обратно трусы, иначе я уйду.

- Почему? Не понравилось?

- А там может что-то нравится? Член, как член. Не корнишон и ладно. Хотя было бы смешно, если бы там был вот такой, - демонстрирую пальцами тот самый корнишон. Что я делаю?! - Трусы надень, пожалуйста.

- Знаешь, Леночка, - нехотя натягивает трусы обратно и садится рядом. - Ты...

- Ты мне наваляешь люлей за то, что я не спела оду члену? - в наглую прерываю я. - Ладно, я немного наврала. У тебя очень даже нормальное хозяйство. Сужу как минимум по порнухе, где члены прям как у коней в большинстве своем.

- И часто ты смотришь порно?

- У меня на него годовая подписка, - ни капельки не запинаясь, вру я.

- Очень интересно, - улыбаясь, произносит Андрей, беря в руки бутылку. Отпивает ром и подает мне. Именно в этот момент я поняла, что алкоголь взял свое. Мне стало как-то совсем легко. Беру бутылку и с чуть утихшей совестью подношу ко рту. - А что тебе больше всего нравится в порно?

- То, что там все заканчивается не свадьбой.

- Жжешь, Лена. Ладно, я продолжу с утками, раз член не заценила. Кстати, может потрогать хочешь? - указывает взглядом на пах.

- Это очередная игрушка анти-стресс? А давай, жать можно с любой силой, как хочу? - тяну руку к его трусам, но Андрей ее вовремя перехватывает. Тоже мне неженка, я и не собиралась.

- Иди на хрен.

- Ни за что, - усмехаясь, произношу я. - Моя очередь с уткой, - неожиданно для самой себя произношу вслух и хватаю утенка. Кидаю его в воду и начинаю проделывать то же самое, что и Лебедев. - Это тебе за Тишу, папуля. Чтоб ты захлебнулся в своей блевотине. А если уже захлебнулся, то захлебывайся в аду, дальше. И за все остальное, тварь.

У меня, в отличие от Лебедева, тремя разами не обошлось. Окунала раз десять. Чушь. Просто редкостная необъяснимая чушь, но от этого действительно испытываешь удовлетворение.

- А Тиша это кто? - я бы сказала, осторожно поинтересовался Лебедев.

- Моя собака. Он ее убил. Его. Это был мальчик. Папаше закусить хотелось, а нечем было, - развожу руками в стороны. - Хотя было чем. Надо было просто выкопать картошку. Сука. И мамулю туда же, - кидаю рядом еще одного утенка и проделываю то же самое. Только меньше раз. - Хлебай вместе с папашей, за все хорошее, что мне сделала. А точнее не сделала. Слушай, а ты прав, - резко перевожу взгляд на Андрея. - Это классно.

- Я же говорил, - спокойно произносит он, а сам, наверное, уже думает о том, как спровадить психичку из дома. А в принципе по хрен. Беру еще одну утку и проделываю аналогичные действия.

- Хлебай, Танечка, хлебай. Чтоб у тебя вся морда опухла. Красавица.

- Сестра? Отбила парня? - чуть улыбаясь, интересуется Андрей.

- Нет. Одноклассница и соседка. Забор мне разукрасила вместе с подружками. И дверь. И… да много чего разукрасила с моим именем. Лена – пи*да до колена. Лена – местная блядена. Ленок – всей деревне дает. Блин, мне же нельзя материться, - тяну ладонь ко рту и испытываю невероятное облегчение, когда осознаю, что Саши здесь нет.

- Ясно. Так поэтому Анжела? - перевожу взгляд на Андрея и не понимаю, что сейчас написано на его лице. Не улыбается, но и брезгливости нет. Скорее, задумчив.

- Анжела – это случайно попавший ко мне бейджик официантки. Вот так я и стала Анжелой. В нужное время. Вот она поставит всех на место. Не размазня. А Лена… ай, хрень одна. Поэтому я – не Лена. И не надо меня спрашивать почему не сменила имя. Так надо.

- Ну и хорошо, что не сменила. Ты не права. Ты не Анжела. Серьезно. Не твое это имя. Вот Лена – для тебя. Без всяких там рифм. Ну разве что коленочка.

- Кстати, Леночка-волосатая коленочка, мне нравится.

Усмехаюсь в голос и не могу остановиться. Ну, правда, нравится.

- Да, ладно. Харэ наговаривать. В таком уж случае полуволосатая коленочка, - тянет к моей ноге руку и проводит пальцами. - Да вообще ничего нет. Слово гинеколога.

- Это что за слово такое?

- Понятия не имею. Но звучит хорошо.

- Да, Андрей….

- Что?

- Ощущение, что мы оба… какие-то чокнутые.

- Это называется на одной волне.

- Можно я еще одну утку утоплю и мне прям полегчает окончательно?

- Можно, конечно.

Опускаю очередного ни в чем невиноватого утенка и с наслаждением представляю, как топлю Петечку. Только этому товарищу одного утопления мало. Этой бедной утке я со всей силы сжала все ее резиновое тельце. Трижды. И топлю. Ну прям очень долго топлю.