— Цыц, Натка, — говорил мне папка в таких случаях, если пыталась возмутиться. — А ну айда, в постель. Мала ещё выступать, — и я, зажав от злости свои кулачки в замок, уходила в свою комнату, где мама уже успевала мне приготовить постель.

— Доченька, моя! — ласково приговаривала она. — А ну ка раздевайся. Укладывай свои вещи на стульчик и одевай пижамку. Взрослая, уже, — и так бывало каждый вечер.

Затем мама целовала меня в щёчку, не забывая обнять, а затем, уходя, выключала свет. Мне долго приходилось елозить в постели, прежде чем получалось уснуть.

— У, они все против меня. Сидят там и Петька там. А я тут, — я готова была в такие минуты всех наказать, кто заставлял меня так рано отправляться в постель.

Только вчера мама сказала, что завтра 10 июля и у Наташки, то есть у меня день рождения. Я запомнила, что она сказала. Только я не знала, а будем ли мы его отмечать. Может, про меня все забыли? Мы только недавно переехали жить на новое место в село под названием, кажется, Сероглазово. Папа так говорил маме. Я ещё толком не знаю место, куда мы переехали.

— Урааааааа! У меня сегодня праздник. Мне исполнилось пять лет. Я большая девочка. И Петюня больше мне не авторитет, — кричала я от радости, вскочив с постели и начав прыгать по ней.

Посмотрев на соседнюю кровать брата, я заметила, что он уже куда — то с утра испарился, наверное, подался к своим дружкам. Неожиданно в комнату заглянула мама и посмотрела на меня с немым укором.

— Проснулась принцесса. Давай одевайся, заправляй постель и мыть руки, потом завтракать.

— Мама, Мааааааам! — стала я её звать.

— Живо, Натка. У меня ещё много дел.

Я обиделась на маму. В молчании оделась, кое — как заправила постель и отправилась умываться под нашим железным умывальником, в котором вода то лилась, то сикала. Всё зависело от того, как я дёрну его за язычок. Схватив в руки кусочек туалетного мыла, я смогла намылить пену на них, а затем умыться, не забыв почистить зубы. Фу, зачем умываться. Я не стала бы, если бы меня не заставляла мама.

— Натка, ты снова разбрызгала воду, — посетовала заглянувшая в кочегарку мама, увидев, как я умываюсь. — Аккуратно можешь?

— Мааааама, — захныла я ей в ответ. — Я же не специально. Умывальник виноват, что так льёт воду.

— Ладно, Наташа, вытирай полотенцем лицо и руки и иди завтракать. Я сама тут приберусь.

— Мама, а где папа? Он же не забыл про меня.

— Натка, отец на работе. Иди, садись за стол. Я тебе приготовила твою любимую молочную манную кашу. Давай.

— Спасибо, мамулечка, ты у меня лучшая, — и бросилась на радостях обнимать маму.

— Давай, егоза, там тебя и компотик поджидает.

Снова обняв маму, я отправилась на кухню вприпрыжку, где меня ожидали каша и компот. Сев самостоятельно на стул, я никого не ожидая, приступила к своей трапезе, как вдруг мне помешали насладиться вкусом манной каши. Чужая большая ложка залезла в мою тарелку, чтобы её съесть.

— Поделись, сестрёнка. Я тоже голодный, — прозвучал над моим правым ухом голос моего драгоценного старшего братца Петюни. — Не вредничай, Натка. Ты же хорошая девочка. Поделись со старшим братом. Дай мне тоже покушать.

Я не на шутку разозлилась.

— Это моя каша. Мама мне приготовила. Отстань. Как дам я тебе — и уже хотела дать брателло звонкую затрещину в его большой лоб большой металлической ложкой.

Ой, я так испугался такой малявки. Мала ещё, — не испугался меня братик и вдобавок выпил из стакана мой компот.

— Я тебе устрою, — пригрозила я ему, как неожиданно для меня братец схватил меня за уши обеими руками и стал их дёргать от всей души, в шутку приговаривая.

— С днём рожденья, Натка. Расти большой, не будь лапшой.

Только ненавистный братец сумел вспомнить о моём дне рождения. А мама и папа забыли. Закончив дёргать мои бедные маленькие ушки, он иронично произнёс.

— А спасибо сказать? Натка, не хочешь?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я стала думать о том, сказать или нет братцу спасибо за поздравление с днюхой, пока он смотрел на меня во все глаза и ждал моего ответа. Я уставилась на него пристальным взглядом своих голубых глазах, и говорить ему спасибо вовсе не хотелось. Я умела быть очень настырной.

— Ната, ты здесь? — спросил меня брат и поводил перед моими глазами своим указательным пальцем.

Пришлось признать, что Петька прав. Я сдалась на милость победителя в лице старшего брата.

— Спасибо, Петька. Мама ничего не сказала, не поздравила. Мне же пять лет.

— Да, Натка, ты у меня, вроде, маленькая. А разговариваешь, как взрослая.

— Разве? — удивившись, спросила я у Петюни. Стоит признать, что братец хвалил меня редко, но метко, как сейчас.

— Ага.

Мы не успели окончить наш разговорчик, потому что нас прервали.

— Петька, ты вернулся, — застала братца мама. — За Наткой присмотри. Я занята.

— Мама, ну, мам, — заныл во всю Петька — Не хочу я с ней опять. Она нам мешать будет.

— Петька, я сказала, что проследишь за Наткой. — категорично ответила ему мама. — Возьми её с собой, — потом она ушла внутрь дома.

Брат стоял секунд пять в задумчивом состоянии, думая о том, а как ему поступить со мной — то ли с собою брать и тогда я стану ему сильно мешаться, то ли оставить дома, да так, чтобы об этом не узнала мама.

— Чёрт меня дёрнул вернуться, — выругался от досады Петька и с укоризной посмотрел на меня. — Что мне с тобой делать, Натка?

— Мама, сказала, чтобы ты меня с собой взял.

Вместе с братцем мы съели остатки моего завтрака. Дома мне не очень хотелось оставаться, потому что никто из родителей не вспомнил о моём дне рождения, и мне было очень обидно. Теперь же я сидела на стуле и смотрела по сторонам, пока спорили между собой мама, снова вернувшаяся на кухню, и Петька. Мамуля, имевшая права старшей, как всегда, победила в их споре. Теперь я, решила разболтать брата, потому что мне было скучно.

— Петька, у тебя появились тут друзья? — спросила я настороженно у него. Мы же только приехали. А у меня нет подружек. С кем мне играть?

— Натка, какая ты всё — таки. Пошли. Делать нечего, — ответил мне братец и спустив меня со стула, взял меня за руку и мы вышли из дома на улицу. — Хочешь со мной идти?

— Ага, — обрадовалась и обняла Петьку обеими руками, как могла.

— Смотри, сеструха, — напутствовал он меня, — Меня будешь слушаться. Поняла, а то, как отдам чужому дяде.

— Неэээт, Петька, не надо. Не отдавай дяде. Я буду тебя слушаться.

— Клянёшься, Натка, а то, я тебя знаю.

— Честное, честное.

— То, то же, — напутствовал меня в конце Петька.

Он поправил на мне белое летнее платишко и удовлетворённый моим внешним видом, взяв меня за руку, повёл за собой. Вдруг я услышала звонкий мальчишеский голос, который раздавался впереди дома со стороны улицы.

— Петька, выходи, — услышала я звонкий мальчишеский крик.

— Петька, кто это? — стала я дёргать за руку брата. — Ну скажииииии, кто это?

— Сейчас, Натка, узнаешь? Пошли.

Наконец мы с братцем вышли из — за угла дома и за его поворотом я увидела мальчишку таких же лет, как мой братец. Я резко остановилась и уставилась на него во все глаза. Он мне очень понравился, что я даже пожалела о том, что он не мой брат. Мне очень захотелось иметь ещё одного, но только похожего на этого мальчишку. У него были пепельные волнистые волосы, но мне больше всего понравились его синие бездонные глаза, когда он посмотрел на меня. Взгляд мальчишки остановился на мне на долю секунды, а затем, потеряв ко мне всякий интерес, он повернулся в сторону моего братца, который не скрывал явной радости от прихода к нему в гости этого синеглазого пацана. Только вот мальчишка забыл, что есть такое понятие, как калитка, которая могла ему помочь попасть в наш двор. Пацан предпочёл просто залезть на неё и повиснуть на ней. Ему было, видимо, плевать на то, что это не его калитка, а наша и он не имеет право на ней висеть.

— Петька, айда на рыбалку, на Волгу. Я червей накопал.

Висевший пацан не желал замечать моего присутствия или мне так казалось. Я, как истукан, продолжала на него смотреть, что даже соизволил заметить мой братец.

— Натка, ты тут? — спросил он у меня, водя перед моими глазами своей ладонью, встав впереди меня. — Ты что на Сашку уставилась?

— Эй, не трогай нашу калитку! Она наша. Ты её сломаешь? — вышла я из оцепенения и бросившись на мальчишку, что нагло восседал на нашей калитке, схватилась руками за его левую штанину, пытаясь его стащить вниз. Петька бросился отдирать меня сзади, но победа была на моей стороне, потому что я своего добилась, так как вместе с наглым пацаном свалилась на землю. Не рассчитала силы. Я же была ещё маленькая. Только вот упала неудачно. Пацан оказался джентльменом, как мама называла таких. Он при падении как — то ухитрился схватить меня руками и вытолкнуть меня наверх. Так что я без происшествий свалилась на него сверху вниз. А ему пришлось поцарапать об землю свои руки.


— Так гаду ему и надо! — торжествовала я в своих мыслях. И снова голубые глаза остановили на мне свой взгляд.

— Ты, малявка, могла меня убить. Сама как?

— А не надо было на нашей калитке сидеть, — заявила я и поспешила быстрее подняться на ноги.

— Ну ты, вредина? — зло ответил мне мальчишка. — Из — за тебя упал.

— Натка, ты чо, совсем? А ну ка извинись перед моим другом. — вдруг налетел на меня Петька.

— Нет, не буду, — насупилась я и встала, сомкнув на груди в кольце свои руки. — Пусть он извиняется перед нашей калиткой. Он сделал больно ей и мне.

— Натка, ну ты совсем, — прикрикнул на меня братец. — Калитка при чём здесь?