— На такси.

— И ты потащишься в этой тьме в десять вечера в канун Нового года по Нью-Йорку, кишащему всякой мразью, наркотой и всяким дерьмом?

— Брось, Фрэнклин, молоть чушь!

— Надеюсь, что хоть поддавать не собираешься?

Зора уставилась на меня.

— Разве ты не знаешь, что говорят, бэби?

— О чем?

— О том, что с кем проведешь Новый год, с тем и будешь весь год.

— Кто же это изрек?

— Не знаю, кто именно, но дело не только в этом. Вспомни-ка предыдущие годы. С кем ты последний раз встречала Новый год?

— Подумаю об этом, когда буду танцевать.

— Ну что ж, счастливого пути, дорогая.

— Спасибо.

— У нас есть попкорн?

— Не знаю. Посмотри сам.

Зора пошла за кошельком и ключами и уже собиралась надеть пальто, когда я подошел к ней.

— Не хочу портить тебе новогоднюю ночь, дорогая, видит Бог, не хочу. Напротив, мечтаю быть с тобой, вот и все. У нас вся жизнь впереди, и мы успеем еще потанцевать и повеселиться. Так оно и будет, клянусь тебе. Сколько раз мы встретим вместе Новый год, кто знает? Надеюсь, не раз. Но сейчас я думаю об одном: как наладить нашу жизнь, как заложить прочный фундамент, чтобы впредь, когда мы захотим пойти повеселиться, нам не пришлось бы ломать голову над тем, сколько это стоит. Неужели ты этого не понимаешь?

Зора смотрела на меня широко открытыми глазами; я видел, как у нее навернулись на глаза слезы.

— Разреши мне по крайней мере поцеловать тебя до Нового года.

Зора вытерла глаза и размазала тушь. Она стояла на своих высоченных каблуках и кусала губы, рассеянно глядя то вверх, то вниз, то на меня. В глазах ее застыла грусть. Она тяжело вздохнула, приблизилась ко мне и поднялась на цыпочки. Груди ее прижались к моей груди. Ее губы коснулись моих губ, и я увидел краем глаза, как пальто упало с ее плеч и мягко скользнуло на пол.

13

— Ну и сука же ты! Натрепалась, что придешь с Фрэнклином; мы с Артуром сидим и ждем, как идиоты, а вы и носа не кажете. Как это я сразу не усекла, что он тебя из дома не выпустит. Да ты что, затворница, что ли?

Порция оперлась локтями на стол и положила подбородок на сплетенные пальцы рук. Я заподозрила неладное еще тогда, когда говорила с ней по телефону. Мне показалось странным, что она не допытывалась, почему мы не пришли тогда в „Савойю". Она просто приберегла заряд на потом, чтобы, улучив момент, выложить мне свое мнение на этот счет.

— Да никакая я не затворница, Порция. Что ты выдумываешь. Просто Фрэнклин прихворнул, и мне не хотелось оставлять его одного, а когда я тебе позвонила, ты уже ушла. — И какого черта несу я всю эту ахинею? И не кому-то, а именно Порции. Но расскажи я ей правду, она начнет упрекать меня, что, дескать, уж слишком я доверчивая и легко ловлюсь на всякую ерунду, — я-то ее мысли знаю. Но с какой стати я должна оправдываться?

— А что с ним такое?

— Что?

— Ты заливаешь, Зора, я по глазам вижу. Он запретил тебе уходить, разве не так? Перестань врать!

— Да что ты пристала, ничего он мне не запрещал, и давай сменим пластинку. Ты заказываешь что-нибудь?

— Я накололась из-за тебя на сотню баксов за билеты, так что платишь ты. Слава Богу, Артур не скряга, а то мне пришлось бы выкладывать из своего кармана.

Порция просматривала меню, а я глядела в окно на идущих по снегу прохожих. Внезапно меня охватило неудержимое желание встать из-за стола и отправиться на поиски какого-нибудь одинокого прибежища. Разве на всех угодишь? Ну что они все пристают ко мне? Фрэнку подавай то, Порции — се. Реджинальд требует, чтобы я больше занималась, глубже и легче дышала, готовила запись, пела. А в школе? Мисс Бэнкс! Мисс Бэнкс! Мисс Бэнкс! Вы должны войти в этот комитет. В тот комитет. Ах, не на этой неделе? На следующей? Да, и не забывайте о своей ответственности перед детьми. Перед школой.

До сих пор я со всем нормально справлялась. Вернее, делала вид, что справляюсь. Притворялась, что все в порядке. Что развод Фрэнка меня не беспокоит. Что эта его вечная бодяга с работой меня не угнетает. Что меня нисколько не волнует его справка об окончании школы. Но долго ли так протянется? Меня страшит даже мысль о том, чем это все может кончиться. А наши с ним отношения? А отношения с подругами? Школа? Пение? Я сама? А теперь еще эти чертовы припадки. При одной мысли об этом голова моя стала как воздушный шар, наполненный горячим газом и вот-вот готовый лопнуть. Я уже не верю самой себе.

Я взяла сумочку и, положив ее на колени, стала искать пузырек. Я всегда ношу его с собой на всякий случай. Отвернув крышечку, я достала крошечную таблетку и сунула ее в рот. Порция ничего не заметила.

— Я возьму креветки и бокал белого вина.

Я сделала глоток воды.

— Ну так как, Артур продержится до Валентинова дня?

— Может, да, а, может, и нет. Он чертовски славный и не зануда. Так что два ноль в его пользу.

— А что против?

— Он женат.

— И это все?

— Побереги свой яд, Зора. Что-нибудь случилось?

— Ничего, дорогая, — ответила я, сжимая стакан.

— Да не влипла ли ты снова, подружка?

— Влипла? С какой это стати?

— Но что-то явно не так. Ты ешь уже четвертый кусок французской булки. Это неспроста. Давай, давай, выкладывай.

— Я немного нервничаю. На следующей неделе Реджинальд хочет поработать над пробной записью. У меня готово несколько своих песен, но я не знаю, годятся ли они. Все это пугает меня, если хочешь знать правду.

— Но он считает, что ты уже готова, разве не так?

— Да, и у него даже больше энтузиазма, чем у меня.

— Ты хочешь сказать, что тебе это безразлично?

— Конечно, нет. Я просто не знаю, готова ли я на самом деле или мне это кажется. У меня такое чувство, будто я лишь вчера начала учиться и только сейчас запела по-настоящему. А уже пора идти в студию.

— Но не ты ли говорила, как тебе надоело работать в школе?

— Я.

— Что-то не пойму: пробил твой час, а ты собираешься отступить.

— Вовсе нет. Но голова у меня забита массой других вещей, и я никак не могу сосредоточиться на одном.

— Побольше медитируй, дорогая. Ты же всегда говорила, что это помогает тебе сохранять равновесие, если мне память не отказывает.

— Я этого и не отрицаю, но не медитировала уже целую вечность, с тех пор как появился Фрэнклин. Как-то чудно сидеть посреди комнаты и распевать мантры, когда в ванной бреется мужчина. А потом мне стало трудно вставать утром на работу.

— И это говорит мисс Гуру?

— Да перестань, Порция!

— Ну, ну, Зора, продолжай. Только не пытайся убедить меня, что ты из тех, о ком пишут в „Новой женщине", „Женщине сегодня", „Женщине завтра", „Женщине…" — Порция захохотала. — Я не шучу, подружка. Знаешь, что они думают о женщинах, которые заняты только своим успехом?

— Что же?

— А то, что едва он замаячит перед ними и надо лишь протянуть руку, они вдруг пугаются. Ни с того ни с сего начинается самобичевание, они чувствуют себя недостойными, во всем сомневаются, делают все не так, как надо. Вот тогда успех, к которому они так стремились, уходит у них из-под носа. Ради Бога, Зора, не окажись одной из них. Черт побери, когда мы познакомились, я только и слышала: „Я знаю, что могу петь. Придет день, я буду петь перед публикой, а мои кассеты будут расхватывать, крутить на пляжах и в машинах". Разве не ты мне все уши тогда прожужжала?

— Я помню.

Подошла официантка, и я заказала шпинат и рыбу в соусе. Порция, раздумав брать креветки, заказала бифштекс.

— Пройдет много времени, прежде чем дело дойдет до настоящей записи, а все это стоит бешеных денег.

— Ну так что? Разве ты их не стоишь?

— Конечно, стою.

— Ну вот и ладненько. А насчет Артура, девонька, это, конечно, ерунда, но есть тут одна закавыка. Понимаешь, он совсем коротышка, так что я даже не знаю, насколько все у нас серьезно. Зато у него отличные дружки.

— А где же провела Новый год его жена?

— У себя на родине, в Южной Каролине. У ее матери сильная гипертония или что-то в этом роде. Впрочем, какая мне разница?

— Что ты несешь, Порция!

— Как ты любишь быть Мисс Добродетелью!

Я промолчала. Фрэнклин должен скоро вернуться; дай Бог, чтобы с хорошими новостями. Это связано не с работой. Он должен был сегодня заехать в бизнес-школу за консультацией, и я страшно беспокоилась.

— Хватит об этом, Зора. Ты давно видела Марию?

— Давно. Она собиралась заскочить к нам выпить рюмочку перед Новым годом, да так и не объявилась.

— Где-нибудь шляется со своими подонками. Может, я забегу к ней. Вообще-то надо как-нибудь исхитриться и отвести ее к этим ребятам из „Анонимных алкоголиков".

— Она все равно не пойдет. Мария клянется, что у нее никаких проблем нет.

— Говорит-то она всегда, что все в порядке. Я несколько раз по вечерам звонила ей и ничего такого не замечала. А что на следующий день? Она даже не помнит, что я звонила. Я скажу тебе, если что-нибудь придумаю. А как Клодетт, ты с ней говорила?

— У нее мальчик.

— Подумать только — мальчик!

Я то и дело посматривала на часы. Было уже около семи: час пик заканчивался. Мне хотелось позвонить Фрэнклину и сказать ему, что я еду домой.

— Мне надо в туалет. Сейчас вернусь.

— Телефон за дверью, дорогая.

Иногда мне от Порции тошно становится.

Фрэнклин взял трубку почти сразу.

— Привет, — сказала я.

— Привет.

— Все в порядке?

— Да. Ты где?

— В Виллидже, обедаю с Порцией.

— Когда будешь дома?

— Через час. Как твой визит, Фрэнклин?