– Потому что ты меня бросил, – Маша внезапно почувствовала себя взрослой и смелой, той, кто может сказать правду, не заботясь, что о ней подумают.

– Ты что дура, Маша? – опешил Валера и запустил ладонь в волосы. И снова защемило сердце. Маша, потянувшись, словно кошка, крепко прижалась к нему.

– Дура, да, потому что жить без тебя не могла, – прошептала в самое ухо.

– А сейчас можешь? – через несколько мгновений спросил Валера, переводя взгляд на Машу.

Она действительно очень изменилась за то время, что они не виделись. Из глупого котенка выросла в грациозного зверя, такого независимого, самостоятельного, чужого и от этого еще более привлекательного.

Темные густые волосы ртутью стекали по плечам, подчеркивая бледность кожи. Бордовые, словно перепачканные в рубиновом вине губы и черные глаза, похожие на спелые маслины. Все это навевало мысли о жарком полдне где-нибудь на юге, когда хочется откинуть груз проблем и с головой уйти в пылающую, хмельную любовь. Маша – это чувства, эмоции, энергия и нулевое рацио.

Наверное, ему действительно следовало остаться с ней, его способности мыслить трезво хватило бы на двоих. Но тогда его пугали и даже слегка напрягали ее верность и преданность. Ее желание следовать за ним повсюду, словно преданный пес за любимым хозяином. Ее неспособность сказать ему «нет». Маша исполняла любые его желания, даже самые сумасбродные. Она его боготворила. А ведь, как оказалось, ощущать себя Богом чертовски приятно.

Ему даже не хватало этого ощущения в первое время. Ведь Ира такой не была. Ирина сама царила на вершине пантеона и лишь снисходительно позволяла себя любить. Разрешала добиваться, завоевывать.

Именно это и привлекло его тогда. Кто станет охотиться на домашнюю утку, если в перспективе маячит дикий селезень? Так он за ней и охотился все семь лет. В итоге его добычу подстрелил куда более опытный охотник.

Конечно, в процессе охоты были и другие, попроще. Лисы, зайцы, лемминги, полевки. А вот Ира ускользнула, став чужим победным трофеем. Эта бесконечная борьба измотала его. Пора было сделать перерыв и снова почувствовать себя божеством.

Ира бы никогда не стала резать из-за него вены, а вот Маша это сделала. Валера вдруг почувствовал животную потребность подмять ее под себя, стереть с нее запах другого владельца. Она всегда была его собственностью и должна была ею оставаться.

Он грубо привлек Машу к себе и, поцеловав, снова бросил на кровать.

– Я ошибся, – прошептал он ей несколько минут спустя, снова пережив острое наслаждение. И ловко закинул крючок, – как я могу все исправить?

– Никак, – он почувствовал, как его рука, которой он гладил Машу по лицу, стала влажной.

Она беззвучно плакала.

Мы не можем повернуть время вспять. Не можем развязать стянутый в запутанный узел клубок судьбы. Не можем отменить жизнь.

– Это невозможно исправить.

* * *

Родителям она сказала, что уехала раньше, потому что Верочка заболела. Мама, конечно, начала волноваться и совать банку домашнего малинового варенья. Но за этим волнением чувствовалась скрытая радость – ее легкомысленная, непутевая дочь все-таки стала хорошей матерью. И про родителей не забывает. А, самое главное, ее большая любовь в прошлом. Ведь будь это не так, Маша бы непременно постаралась задержаться в городе подольше. А тут вот даже билет поменяла, чтобы поскорее к мужу и дочери вернуться. Наконец-то поняла, в чем в жизни счастье.

Маше даже пришлось разыграть в аэропорту спектакль с проводами. Расцеловав родителей и убедив их не провожать до последний черты, Маша свернула в ближайший туалет, откуда позвонила мужу и соврала, что отец плохо себя чувствует, поэтому она немного задержится. Миша, как обычно, не возражал.

Валера забрал ее из аэропорта час спустя.

Эта неделя была выдана им кем-то щедрым на небесах, в награду за все страдания и потерянное время. И Маша, наслаждаясь каждой секундой рядом с Валерой, занималась самообманом. Уверяла себя, что надышится, насытится его теплом, пропитается запахом и этого ей хватит еще на несколько лет. В идеале, на десять. Когда Верочка вырастет и поступит в университет она сможет уехать, вернуться сюда, на родину.

Хотя Валера и предложил ей развестись и даже собирался растить девочку, как собственную, Маша отказалась. Умом она понимала, что в Европе Верочку ждет лучшее будущее. Девочка вырастет, поступит в университет, встретит хорошего парня, которого будет любить и с которым вместе состарится. Она, Маша, просто обязана дать ей все это, чтобы хотя бы немного искупить то ужасное чувство, точившее ее каждый раз при взгляде на дочь. Чувство вины за то, что она так и не смогла полюбить эту девочку, так похожую на папу. Ведь это должна была быть дочь Валеры, а не Миши. Она вообще не должна была рожать от другого. Это было предательством того, для кого она была создана. Но она непременно еще родит Валере ребенка. Сына. Время у нее еще есть.

Валера был готов ждать, признавался в любви, говорил, что жизни без нее не представляет. Втайне от любимого, она записывала все это на телефон. Будет слушать, когда станет совсем тяжело. А в том, что будет тяжело, она была уверена.

* * *

Про мужа Маша старалась не вспоминать до того момента, как увидела его в аэропорту – такого высокого, мягкого, похожего на игрушечного медведя. В руках традиционный букет розочек – он всегда встречал ее с цветами и дарил их после каждой ссоры. Сейчас Маша и не могла вспомнить, с какого момента возненавидела живые цветы.

– Как папа? – Маша ловко уклонилась от мокрого поцелуя мужа, неуклюже клюнув его в щеку и крепко обняв дочь. Надо будет ограничить ей сладкое и мучное, у Верочки уже наметилась фигура отца. Только этого не хватало. Хватит того, что она унаследовала его внешность – белесая, бесцветная, так похожая на местных обитателей.

– Нормально, – после секундного замешательства ответила Маша, чуть не выдав себя с головой. Она уже успела забыть, что наврала мужу, – обошлось.

– Я припарковался на дальнем паркинге, рядом мест не было, просто пик сезона, – Миша, не переставая улыбаться, ловко подхватил чемодан жены и, словно атомный ледокол, вонзился в разномастное человеческое море, начав прокладывать путь к выходу. Маша и Вера последовали за ним, надежно укрывшись за широкой спиной.

– Ты прекрасно выглядишь, какая-то другая, – шепнул ей муж, открывая перед Машей дверь машины и ожидая, пока она сядет в салон.

– Мама, а ты можешь сесть рядом со мной? – жалобно попросила Верочка, покорно залезая в автокресло, стоящее на заднем сидении.

– Милая, ты же знаешь, что меня сзади укачивает, – смалодушничала Маша, садясь на переднее сидение и едва не задохнувшись – вся машина пропиталась Мишиным запахом. Она приоткрыла окно и сделала жадный глоток воздуха.

До дома доехали молча. Даже дочка смотрела в окно, не проронив ни слова, чтобы ничем не нарушить мамин покой. Она уже четко уяснила, что если мама не хочет с ней общаться, то лучше на этом не настаивать, иначе накажут.

Их небольшая квартира на втором этаже добротного четырехэтажного дома была похожа на рекламу бюджетного средства для мытья полов. Миша сделал уборку накануне, а Верочка ему в этом помогала, о чем она робко сообщила матери, стоило им переступить порог квартиры. Маша молча потрепала дочь по голове и направилась в спальню, чтобы сбросить и спрятать в шкафу одежду, все еще хранившую запах Валеры. Стирать она ее не будет. Возможно, это хоть как-то поможет ей выжить.

Быстро переодевшись и накинув легкий халат – в душ, немедленно, пока не разрыдалась на глазах у семьи – Маша окинула быстрым взглядом спальню. Ее родителям, всю жизнь прожившим в небольшой двухкомнатной квартире с проходной комнатой, их с Мишей жилье показалось пределом мечтаний.

Две отдельные спальни и просторная гостиная, объединенная с современной кухней столовым пространством. Маму привели в восторг два отдельных туалета и душа. Она была счастлива, не понимая, что в новой стране такая вот роскошь стоит чуть ли не на последней ступени в социальной иерархии. И позволить ее себе могут даже самые небогатые люди.

Роскошь – это дом с собственный парком, а их две отдельные спальни, это так, ничего выдающегося. Впрочем, выбор жилья был их обоюдным решением. Недавно Миша сменил работу. За те два года, что он набирался опыта в небольшой компании, он вполне прилично выучил язык, в отличие от Маши, и смог претендовать на хорошую позицию в крупном международном холдинге. Пройдя скрупулёзный отбор, Миша был назначен руководителем небольшого подразделения, и они впервые смогли позволить себе купить запас еды на неделю, не глядя на ценники и не высматривая приевшуюся табличку «акция».

В честь повышения муж купил Маше ювелирный комплект с полудрагоценными камнями и даже предложил переехать в квартиру побольше в более престижном районе. Верочка пошла в первый класс и Мише хотелось, чтобы она училась в одной из центральных школ. Но Маша предложила мужу потерпеть и накопить на собственное жилье. Жили же они в этом районе, и неплохо жили, раззнакомившись с пестрыми соседями, галдевшими на всех языках мира, но неизменно приветливо улыбавшимися их белокурой дочери.

Иногда ночами, дождавшись пока муж уснет, Маша в тоске бродила по ставшему родным району, и ей никогда не бывало страшно, несмотря на то что место считалось неблагополучным и даже полиция неохотно выезжала сюда на вызовы. Возможно, крылось в ней некое безумие, отпугивавшее мелких преступников. К такой подойди с ножом, так она сама тебя зарежет.

Единственное, что могло бы заставить ее сейчас переехать, это старый дом с большими окнами. Давнишняя мечта. Маша даже была согласна на руины в нежилом состоянии, вроде тех, что показывали в британском шоу, которое она любила посмотреть в часы бессонницы, мечтая, что когда-нибудь сама займется реставрацией и ремонтом.

Маше казалось, что, став хозяйкой большого старого дома и погрузившись в хозяйственные хлопоты она сможет отвлечься и немного примириться с действительностью. Но, вернувшись из родной страны, она отчетливо поняла – не сможет. Ей не нужен дом, не нужна реставрация, и даже парк, в котором можно было бы писать картины, не нужен. Ей ничего не нужно без Валеры.