Елена Сокол - День Святого Валентина

И даже, если бы Алина её не выдала, Наташа чувствовала, что подруга не примет её такой. Не поймёт. Будет смеяться. Или что еще хуже – просто отвернется.

И она промолчала.

Хрупкая девичья фигурка застыла возле компании парней. Алина что-то сказала, перекрикивая музыку, но и без этого всё было ясно по её жестам – девочка звала Колю потанцевать вместе белый танец. Сердце Наташи больно сжалось при виде того, как опускаются у подруги плечи: мальчики засмеялись, а Коля, как последний болван, встал и выпятил грудь колесом, словно говоря: «Где ты, а где я? Я ж звезда!»

Наташа еще больше возненавидела этого напыщенного выскочку. Она не понимала, как люди могут быть такими жестокими? Откуда берутся такие, вообще? Уже через пять минут Алина плакала у неё на плече в закутке под лестницей и размазывала своими красивыми длинными пальчиками неумело нанесенные на веки перламутровые тени:

– Как он мог? Как он мог?! – Всхлипывала она.

– Может, он постеснялся своих друзей? У него же на лице написано, что он трус!

– А потом видела? Пошёл танцевать с Анжелкой Пузырской! С этой лупоглазой! Почему? Потому что у неё было больше валентинок, и она, типа, популярнее всех! Или, может, потому, что она красивая, а я рыжая?!

– Нет, ты красивая, Алина, – гладила её по мягким пушистым волосам Наташа, – а Коля – болван!

– Он унизил меня при всех! Зачем тогда писал мне это письмо?!

– Он не писал его. – Вдруг хрипло произнесла девочка и прикусила язык – она и сама от себя не ожидала такого.

Алина отстранилась и с недоумением посмотрела ей в глаза.

– Что ты знаешь? Говори!

– Коля не писал это письмо. Его написала я. – Тихо сказала Наташа.

В воздухе повисло напряжение. Отголоски музыки остались где-то далеко, остались лишь их взгляды, направленные друг на друга.

– Ты хотела поиздеваться надо мной? – Нахмурилась Алина, вырывая свою руку из руки подруги. – Зачем?

– Я… нет! Вовсе нет!

– Зачем тогда ты написала мне письмо от Коли?! Хотела поднять мою самооценку? Хотела, чтобы я побыла хоть денёк счастливой дурочкой, а потом поняла, что всё это ложь? Зачем?!

Её губы дрожали, из глаз текли слёзы, а Наташе больше всего хотелось, чтобы Алина больше не страдала. И тогда она решилась:

– Я написала его не от Коли, а от себя. – И воздух между ними словно рассёк невидимый меч. – От себя, потому что это я так чувствую… И это я считаю тебя самой лучшей на свете, Алина… И никакая ты не замухрыга. Ты самая красивая и самая лучшая на свете подруга.

– Что? – Прошептала Алина.

И громко сглотнула в ожидании ответа.

– И я тебя люблю. – Твердо сказала Наташа.

До боли сжала губы и спрятала взгляд.

Тишина опустилась на их головы плотным, серым пеплом. Может, и не было ничего такого, но именно так и ощутила это состояние Наташа. Она созналась в самом страшном, в том, чего сама боялась и не понимала, и это оказалось вовсе не так тяжело, как ожидать ответа от подруги и опасаться услышать от неё что-то обидное и неприятное.

– В смысле как любишь? – Отвернулась от неё Алина.

– Люблю. Как ещё объяснить? Люблю. Как человек любит человека. – Собственный голос казался Наташе чужим.

Девочки сидели в полуметре друг от друга и смотрели в противоположные стороны.

– Я знаю, что тебе нравятся мальчики. Можешь ничего мне не отвечать. – Вздохнула Наташа, нервно ломая пальцы. – Я понимаю, что это всё дико звучит, мне и самой всё это… не знаю, как сказать. Странно, что ли.

– Ты уверена? – Спросила Алина, поджимая ноги и обнимая себя за колени.

– В чем?

– В том, что тебе нравятся девочки.

– Да, наверное. – Наташа закрыла глаза и вспомнила все моменты, когда ей безумно хотелось поцеловать подругу. – Да, точно да.

– Хм.

Что значило это «хм»?

Ожидание затягивалось.

– Так ты не уйдёшь? – Наконец, прошептала девочка.

– Я? Нет. – Отозвалась Алина. – С чего бы мне уходить?

– И ты не боишься меня? Тебе… не противно? – Наташа втянула голову в плечи.

– Ты же моя подруга. – Сказала Алина и придвинулась ближе.

– И ты не уйдёшь?

– Нет. – Она взяла её за руку.

Ничего не изменилось, но всё стало другим. И даже прикосновение теперь было каким-то новым: обжигающим, жутко неловким, тесным.

– И ты никому не скажешь? – Наташа заметила, что подруга всё-таки отважилась на неё посмотреть.

– Нет. Я бы никогда…

И словно камень упал с души.

– Спасибо…

Девочки крепко обнялись.

– И что ты правда… – Алина не знала, как сформулировать свои мысли. – Тебе нравятся девочки, да? Ну, в смысле, все эти наши прибамбасы, типа грудь и всё остальное?

– Угу.

– Блин, теперь я всё время буду думать об этом, когда ты будешь смотреть на меня! – Рассмеялась она.

И Наташа тоже засмеялась, теперь уже с облегчением.

– С ней точно происходит что-то не то. – Шептала в трубку Инна, наблюдая за дочерью.

Та раньше времени вернулась домой с танцев и теперь делала себе большой бутерброд с вареньем, напевая какую-то песенку себе под нос.

– Мам, а где нутелла? – Пропела Наташа, оглядывая шкаф.

– Точно что-то не то. – По-шпионски ныряя за угол, прошептала Инна. – Она какая-то… счастливая!

– Разве для пятнадцатилетнего подростка не нормально быть легкомысленным и счастливым? – Удивилась Ниночка, младшая сестра Инны, и громко высморкалась.

– Я уже сто лет не видела её такой! – Прошептала женщина и, как ни в чем не бывало, вошла в кухню. – Вот твоя нутелла. Прямо перед носом. – Придвинула банку ближе к девочке.

– Спасибо, мам! – Радостно поблагодарила Наташа, целуя её в щёку.

– Как танцы? – Инна прижала трубку к плечу.

– Нормально. Я не осталась до конца, решила, лучше схожу на вечернюю тренировку.

– Это правильно. – Прищурилась женщина, недоверчиво вглядываясь в лицо дочери.

– Передавай привет тёте Нине. – Подмигнула Наташа, облизывая ложку.

– Хорошо. – Улыбнулась мать. Вышла из кухни и приложила трубку телефона к уху. – Ниночка, тебе привет от моей дочери!

– Спасибо. – Отозвалась Нина. – Кажется, у меня поднимается температура.

– А я тебе говорила, что ты себя совсем не бережешь с этой своей работой! Увольняйся уже от этого своего Одинцова придурковатого!

– Уже. – Жалобно пропищала Ниночка и громко чихнула. – Ой, прости.

Инна почесала ухо и снова приблизила его к трубке:

– Всё-таки, что неладное с моей Наташкой. Наверное, влюбилась в какого-нибудь мальчишку. Не рановато ли ей?

– Вспомни себя в пятнадцать! – Усмехнулась сестра.

– Надо проверить её дневник, когда уйдёт на тренировку.

– Не смей. – Пригрозила Ниночка. – Даже не думай, Инна!

– Хорошо. – Недовольно прорычала женщина, поглаживая свой объёмный живот. – Ты мне так и не сказала, Нина, что мне делать с Андрюшей? Он от меня шарахается, как от смертной чумы! Я что, стала совсем не сексуальной?

– Нет, дорогая, ты просто изменилась, и это нормально.

– Но он меня совсем не хочет! Я боюсь, что он найдёт себе другую, молодую!

– Так. Успокойся. – Ниночка достала градусник и присвистнула. – Ох, а я думала, чего это ощущение такое, будто черти меня в котле варят, да ещё током бьют. Тридцать девять и два!

– Срочно прими жаропонижающее!

– Сейчас поищу.

– Может, мне ему романтический ужин устроить? – Осенило Инну. – Накрыть на стол, налить шампанского и соблазнить?

– Ну да, можно. – Пробормотала Ниночка, уже с трудом понимая, о чём вещает сестра. От температуры её уже реально штормило. Девушка прилегла на кровать. – Надень что-нибудь развратное. Что ему нравится?

– Красное бельё! Точно!

– Ты что его прямо в белье будешь встречать?

– Правильно. Ты права! Может, нам стоит попробовать ролевые игры?

– Ролевые? – Простонала Ниночка. – Хочешь одеться полицейским или медсестрой? – Она представила беременную Инну в костюме полицейского. – А что Андрею, вообще, нравится?

Инна задумалась. Вчера вечером они смотрели фильм, Андрюша говорил что-то про…

– Женщина-кошка! – Воскликнула она.

– Вот. – Из последних сил промычала Ниночка. – Самое то.

– Тогда нужно срочно разыскать костюм!

Инна бросила трубку.

«Нужно жаропонижающее», – пронеслось в мыслях бедной Ниночки. Ей стало очень-очень холодно, она потянула на себя одеяло. Её мозг уже ладом не соображал, иначе бы, девушка представила свою сестру в костюме гигантской беременной женщины-кошки и точно бы отговорила.

Долго звонил будильник. Его мерзкая трель разрывала бедной Нине мозг на части. Девушка из последних сил протянула руку, чтобы нащупать его и выключить, но вдруг сообразила: плевать ей на будильник, от Одинцова-то она уволилась! А, значит, не нужно вставать на работу рано, не нужно никуда торопиться, и…

Она ничего не понимала. Какой будильник, какой Одинцов, какое утро? Вот она только прилегла, ей стало холодно, а потом… что это? Звонок в дверь?

Девушке пришлось буквально соскребать себя с кровати, чтобы подняться. Какой-то полоумный продолжал упрямо трезвонить в дверь, и это невозможно было и дальше игнорировать. Укутавшись одеялом, Ниночка прошлёпала в прихожую и повернула замок. Дверь отворилась, за ней стоял Одинцов: в заснеженном пальто, без шапки, с красным носом и букетом роз.