— Ты такая смешная, — улыбнулся Кирилл, протягивая свой бокал. — За тебя.

— Может, за нас? — посмотрела Лера на него внимательно и тут же струсила. — За нашу дружбу?

— Ну, за дружбу — так за дружбу, — он сделал глоток. — А твоя подруга Даша, вот увидишь, тебе свою откровенность не простит. Так что, ты с ней поосторожнее. И я бы её, от греха подальше, всё же уволил.

— Вот любите, вы, господа начальники, — сердито опустила Лера бокал.

— Я понял, понял, — примиряюще протянул Кирилл к ней свой бокал ещё раз. — Пусть работает. Пока. За дружбу!

И вроде болтали они непринуждённо, словно старые друзья, что давно не виделись. И общих тем для беседы находилось достаточно. Но в то же время Лера чувствовала, что Кирилл словно отдалился. Вроде и сидит совсем рядом, и ноги её держит, крепко зажав в своих. Но что-то невидимое ускользает от них, теряется. Они всё время двигаются вокруг да около основного, главного, самого важного. Кружат в замысловатом танце, но никак не перейдут эту невидимую черту.

Недоеденный ужин остыл. Шампанское закончилось. Кирилл заказал вторую бутылку, но лёд в ведёрке таял, а они её так и не открыли. Кирилл посмотрел на часы и поднялся с кресла.

— Спасибо за чудесный вечер, — он вздохнул, оглянулся, сходил за телефоном. Лера тоже встала. — К сожалению, мне пора идти.

Кирилл слегка обнял её за талию, одной рукой, прикоснулся легко, как летний ветерок и так же невесомо поцеловал в щёку.

— Спокойной ночи.

— Спокойной, — проводила Лера его глазами до двери, а потом пошла следом.

— Во сколько у тебя самолёт? — Кирилл уже вышел, но остановился, опёрся на косяк.

— В девять утра, — застыла Лера под его внимательным взглядом.

— Я позвоню?

— Хорошо.

— Пока?

— Пока.

Она ещё пару секунд держалась за полотно двери, которое медленно закрывалось. И в тот момент, когда Кирилл опустил глаза, щёлкнул замок.

Кровать не шелохнулась, не скрипнула и вообще не издала никаких звуков, кроме шлепка, когда Лера упала на неё ничком. Хотелось плакать. Нет, рыдать. Выть. Что-нибудь разбить. Сбросить с этого треклятого пятнадцатого этажа.

Что-то пошло не так. Что-то не сложилось, ускользнуло, незаметно истаяло.

Лера ударила по постели кулаком, потом двумя. Даже зарычала, впившись зубами в белоснежный хлопок одеяла. Развернулась. Села.

Только что этот мир был совсем другим. Цветным, живым, красочным. И вдруг стал монохромным и пустым. Без Него.

«Господи, как мне его не хватает», — Леру шатало по дороге в ванную, словно в ней резко не осталось сил.

Она почистила зубы, умылась, но вода не бодрила. И Лера долго стояла, подставив руки под ледяной поток, словно вода могла заморозить или хотя бы смыть ту зелёную тоску, что прорастала в душе, как плесень. Лере казалось, Кирилл больше не позвонит. И в Барселону, о которой она так мечтала, о которой они так и не поговорили, не прилетит. Не вернётся уже никогда.

«Почему я не остановила его?» У Леры не было ответа на этот вопрос. Она даже и не струсила. Но от этого ощущения, что она сделала что-то не так, бездарно всё испортила, разочаровала Кирилла, всё живое в душе словно засасывало в чёрную дыру, пугая безысходность, беспросветностью, надвигающимся ничем.

Выйдя из ванной, Лера побрела к входной двери, потому что не смогла вспомнить, закрыла ли она замок. Опёрлась на ручку и вдруг что-то… нет, не почувствовала, потому что нет такого органа чувств, который среагировал. Не назван, не обнаружен учёными, хотя Лера теперь точно знала, что существует.

Она рывком открыла дверь… на пороге стоял Кирилл.

Так и стоял, упёршись локтем в стену, а лбом в руку.

— Кир! — выдохнула она.

Он не дал ей договорить. Запрокинул её голову, впиваясь в губы жадным поцелуем. Пинком закрыл дверь и дёрнулся, когда Лера обняла его под рубашкой.

— Какие холодные у тебя руки, — зашептал он, изгибаясь, уходя от этих ледяных прикосновений.

— Прости, — сжала Лера кулаки, чувствуя и сама, как сильно выстудила руки под краном.

— Можно я в душ? — прошептал Кирилл ей на ухо.

— Конечно, — так же тихо ответила она.

— Я быстро, — даже не поцеловал, а облизал он её губы на прощание. И, похлопав себя по карманам, протянул презервативы, совершенно определённо заявив свои намерения. Так просто.

Лера засунула все три штуки под подушку. Сама открыла шампанское, пока он там плескался. Хотела выпить бокал до дна, но смогла только пару глотков — слишком оно оказалось колючим. Телевизор на музыкальном канале еле шептал, и Лера немного добавила громкость. Даже предвкушение уже наполняло её душу каким-то шальным счастьем. Ни страха, ни неловкости, ни чувства обречённости. Ничего.

Лёгкость. Безумие. Мечта.

Лера откинула тонкую занавеску с окна, как раз, когда Кирилл вышел из ванной.

— Боже, какая красота! — воскликнула Лера, увидев вечернюю Москву.

— То, что вижу я, ещё лучше, — прошептал Кирилл, развязывая пояс её халата, целуя её в шею, а когда халат упал на пол — в обнажённое плечо.

Он тяжело дышал. Видимо, действительно торопился. Лера вздрогнула — капля воды упала ей на спину и медленно потекла по позвоночнику. Лера тихо выдохнула, закрывая глаза. Тёплые руки Кирилла сдвинули одну тонкую лямку рубашки, потом другую. И когда и эта ненужная деталь её туалета упала к ногам, скользнули по талии и поднялись к груди.

Лера откинула голову Кириллу на плечо, едва сдерживаясь, чтобы не застонать — так нежно, так любя ласкали её грудь его руки. Так бережно и трепетно поглаживали набухшие соски, что первый раз в жизни Лера закусила губу от наслаждения.

— Я с ума схожу от тебя, — прошептал Кирилл.

И ещё одна тряпка упала на пол. Теперь мокрое полотенце, что было завязано у него на бёдрах.

Его рука заскользила вниз по её животу и то, чем Кирилл упёрся в неё сзади, Лера тоже чувствовала. И первый раз не было страшно.

Когда его пальцы опустились вниз, там было уже так влажно, что ещё пара таких поглаживающих движений, и они не дойдут до кровати.

Лера развернулась и, сцепив руки на шее Кирилла, поцеловала его сама. И как-то автоматически отметила, что выемка между её бёдер словно специально существовала для того, чтобы там поместился горячий и твёрдый предмет, делающий возвратно-поступательные движения в таком темпе, что отрывистое дыхание Кирилла стало просто невыносимо терпеть.

За мгновенье до того, как Лера хотела сделать шаг к дивану, Кирилл уже мягко положил её на разобранную постель.

Наверное, когда-то в другой жизни они это репетировали, иначе слаженность, с которой Лера протянула презерватив, а Кирилл зубами его открыл и позволил ей надеть, сложно было объяснить. Лера всего на секунду напряглась, раздвигая ноги, но испугаться не успела, как он уже оказался внутри. И двигался, двигался, двигался… ровно, приятно, глубоко, ритмично, заставляя Леру стонать в голос от надвигающегося удовольствия.

— О, боже! — выгнулась она, подаваясь вперёд, прижимаясь к Кириллу так сильно, что мышцы свело судорогой. Только кто бы это заметил, когда совсем иным спазмом, невозможным, затяжным, всепоглощающим пронзило всё тело. До кончиков пальцев.

Кирилл не застонал, нет. Лера почувствовала, как он замер, как последние его толчки совпали с сокращениями её мышц. Но он даже к кровати Леру не придавил. Так и завис над ней, опираясь на локти и только его горячее, неровное дыхание обжигало её шею.

— Я уже говорил, что люблю тебя? — прошептал он, целуя её в шею.

— Никогда, — прижимала его к себе Лера, заставляя лечь, умирая от прикосновения его влажной гладкой груди.

— Я люблю тебя. Я безумно тебя люблю.

Он не дал ей ответить. Поцеловал. И целовал, словно не мог остановиться. Жадно, неистово, безудержно, заставляя забыть все только что пережитые ощущения. Не останавливаясь, заходя на второй круг.

Они даже позу не изменили. С проворством фокусников поменяли резинку. И Лера просто пожалела уставшие мышцы Кирилла, когда перекатила на спину, чем в этом действительно была необходимость. Зато у неё появился такой простор для импровизации, а у рук Кирилла столько вариантов применения.

Второй раз, наверное, слышали все семнадцать этажей. Но Лера и не подозревала в себе такие таланты — так орать.

Но невозможно было не выплеснуть переполнявшие её эмоции. Это был не оргазм. Это было что-то из медиативной практики. Расширяющее границы сознания. Уносящее к основам мироздания. Честное слово, она видела, как улыбался бог. А потом — как улыбался Кирилл.

— Это что-то… с чем-то, — вытер пот Кирилл, откидываясь на подушки. — У меня даже нет слов, чтобы как-то это назвать.

— Наверно, для этого ещё не придумали слов, — упала рядом Лера, но он тут же сгрёб её в охапку.

— Я не знаю, как это назвать, но я хочу этого ещё, — Кирилл подтянул Леру повыше, укладывая на себя. Хотя, соприкасаясь, их тела мокро скользили, но и в этом был какой особый, ни с чем не сравнимый кайф. Не хотелось ни помыться, ни даже вытереться. Хотелось извозиться друг в друге до потери рассудка.

— Ты словно только что из тюрьмы или из армии вернулся, — улыбнулась Лера, слизывая потёкшую вниз по его виску каплю пота.

— Я скажу тебе больше: я словно только что вернулся в жизнь, — Кирилл облизал её солёные губы. — И ты можешь возражать, но я не отдам тебя никому. Никогда. Ни за что. Ни мужу, ни богу, ни чёрту, плевать. Никому. Ты — моя. Понимаешь? Моя. Я не буду тебя ни с кем делить.

— Только с женой? — усмехнулась Лера, поднимая голову, чтобы посмотреть в его глаза.

— Ни за что, — он упёрся лбом в её лоб, а его пальцы скользили по её рёбрам, как по волнам. — Мы уже расстались.

— В твоём воображении? — поцеловала его Лера, потому что не смогла удержаться. Она этого не сказала, но чувствовала то же самое: он словно был создан для неё. Создан единожды и навсегда. Но он, кажется, что-то сказал про жену.