Кристина Лорен - Дерзкие забавы

– Но даже не думай. Ты ведешь меня в город.

 ДО МОЕГО РАЙОНА от ее отеля полчаса езды, но мы, кажется, долетаем до места в считаные минуты. То, что сейчас переживает Харлоу с мамой, очень похоже на то, через что пришлось пройти мне двадцать лет назад. Только она эмоционально более зрелая, чем был тогда я, и медицина ушла далеко вперед за эти годы. Моей маме поставили диагноз, когда мне было десять лет, и я не знаю, что внушало мне больший ужас – страх потерять маму или груз ответственности, которая на меня легла в связи с ее болезнью. Леви было всего четыре года, и когда мама умерла спустя два года, мне пришлось взять на себя все домашнее хозяйство на два года, пока отец восстанавливал свой разрушенный мир, сжигая себя на работе по шестнадцать часов в сутки.

Если бы сейчас все вернуть и снова все это пережить, я бы делал то же самое, что делает Харлоу. Хотя в ее голосе я слышу сомнение: делает ли она достаточно или слишком много? Что нужно будет ее матери, когда начнется второй курс химиотерапии? Как долго ее отец сможет один заботиться о ней, прежде чем выгорит? Вот что она хочет от меня услышать.

– Ты все делаешь правильно, Рыжик. Если бы я сейчас оказался на твоем месте, я бы хотел держаться так же, как ты.

Она резко поворачивает ко мне голову.

– Правда? – шепчет она.

– Правда.

– Мне страшно. Я все время боюсь, что станет хуже.

Я паркуюсь на маленькой стоянке у бара «На причале» и глушу мотор.

– Наверное, и станет. Но ты не должна одна брать на себя ответственность за это, – говорю я и повторяю ее же слова: – Я знаю, что накосячил, когда уехал, не попрощавшись. Но ты ведь веришь мне?

Харлоу наклоняется и целует меня прямо в губы.

Для вечера вторника в баре полно народу, и я понимаю, что это из-за того, что погода просто необыкновенная. Ничто не вызывает в нашем городе такое желание пропустить стаканчик, как теплая погода в октябре, отсутствие дождя и большая рыбалка.

В «Причале» нас встречают шумом и одобрительными выкриками, меня поздравляют с участием в шоу. Черт, я ведь этого не учел. Я так был увлечен Харлоу, что совсем забыл о том, что теперь все будут воспринимать меня здесь иначе. Ведя ее под руку в глубину бара, я делаю вид, что не замечаю, как все сворачивают свои долбаные головы ей вслед.

Вопрос, который интересует всех, задает мне Ник, бармен, который за год до меня окончил старшую школу, уехал в Гарвард и потом вернулся, потому что не смог найти во всем мире лучшего места для жизни.

– Финн, кто твоя гостья?

– Я Харлоу, – отвечает она раньше, чем я успеваю что-либо сказать.

– Ты давным-давно потерянная сестра Финна? – кричит из дальнего угла бара Кеньон. – Пожалуйста, скажи, что да!

Харлоу подмигивает с притворным сожалением:

– Я невеста по переписке. Он сказал, что у него есть замок. Это правда? У него есть замок?

– Прости, детка, – смеется в ответ Кеньон. – Только шикарное телешоу и куча фанаток.

– Фанаток? – Харлоу смотрит на меня.

Я заказываю два пива и корзинку арахиса.

– Да ладно.

Я указываю ей на два пустых места за стойкой в дальнем углу бара.

Она садится и поворачивается ко мне:

– У тебя уже есть фанатки?

– Кеньон – известное трепло.

– Потому что фанатки действительно есть?

Смеясь, я объясняю:

– Сегодня в доки приходили несколько девушек, после того как вышел анонс.

– Ты имеешь в виду вот тех девушек, которые типа играют в дартс, а на самом деле пялятся на тебя? – она показывает подбородком в другой конец бара.

Я подношу пиво к губам, украдкой глядя в ту сторону, куда она показывает. Там с полдюжины девушек студенческого возраста смотрят прямо на нас.

– Да, это они.

– Они совершенно точно прочитали что-то между строк в этой статье в Variety. – Она поднимает пиво и выпивает половину стакана. – Готова поспорить, что у этого бара скоро дела пойдут гораздо лучше. Да что там у всего города скоро дела пойдут гораздо лучше! А еще могу поспорить, что у этих девушек сейчас в «Твиттере» только и разговоров, что ты тут.

Я не ожидал всего этого – что участием в шоу мы можем помочь не только самим себе. Но сейчас я просто не могу сосредоточиться ни на чем, кроме того, как она смотрит на меня. Глядя на нее, я делаю еще глоток пива:

– Ты ревнуешь?

Она смеется:

– Нет. Ты всего час назад целых две минуты выливал в меня весь свой запас семенной жидкости. Думаю, я надежно тебя держу на привязи.

– Отлично. Я тебя чертовски люблю.

Харлоу опирается на стойку и смотрит на меня:

– Давай сделаем парные татуировки.

– Да?

– Да. Русалочки. Или черепа. Выбирай.

– Русалочки?

– Ага, – кивает она. – Только представь себе все эти разговоры о твоем гигантском трезубце…

Я потираю челюсть, глядя на ее идеальные сексуальные губы. Единственные следы на ее теле будут оставаться от меня.

– Не думаю.

– А ты можешь набить себе крючок.

Из моего горла вырывается смешок.

– Я не собираюсь набивать себе крючок!

Она с легкой улыбкой молчит, соблазнительно вытянув губы трубочкой. И я наклоняюсь, чтобы ее поцеловать.

– Ты меня делаешь счастливой, – говорит она.

Черт, что за девушка.

– И ты тоже делаешь меня счастливым.

Она выпрямляется, прищуриваясь.

– На этом шоу не одна девушка будет целовать тебя и все такое. Свидания? Ладно. Но они должны быть уморительно несчастными, чтобы сделать хорошее шоу, а потом ты будешь ускользать и приходить ко мне, чтобы оставить следы от зубов по всей моей заднице.

Я моргаю, чуть не подавившись арахисом.

– Харлоу, я же сказал тебе, что не подписал этот пункт! Не буду я встречаться с женщинами во время шоу.

Я снова целую ее. И снова во мне рождается желание: шелк ее бедер под моими зубами, следы, которые мои зубы оставляют на ее мягкой, нежной коже… Откидываясь назад, я отвожу взгляд в сторону, чтобы прийти в себя.

– И тебя не заставят?

– Я думаю, они слишком рады, что мы подписали контракт. Не думаю, что Мэтт или Джайлс станут давить на меня и настаивать на том, чтобы я был один. Мне кажется, вся бизнес-история в шоу замкнется на меня, а вот за любовные треугольники будут отвечать Колт и Леви.

– Что ж, ладно, посмотрим.

– Харлоу…

Она улыбается, облизывая губы:

– То есть ты имеешь в виду, что нам не надо прятаться?

Качая головой, я спрашиваю:

– Я что, сумасшедший, чтобы на это подписываться? Я же собираюсь войти в число знаменитостей на «Последнем герое», когда мне будет сорок!»

– Ой, да ладно, это же уже в следующем году. Разве контракт не на два года?

– Ха.

– Ну по крайней мере жена у тебя будет сексуальная.

– Жена? – Сердце у меня начинает бешено колотиться. Она читает мои потаенные мысли, мои желания, мои мечты: я мечтаю о том, чтобы делить с ней постель, и дом, и всю свою жизнь.

– Ну да.

– Ты же уже была моей женой, помнишь?

Несмотря на то что случилось в Вегасе, мало к чему в жизни я отношусь так же серьезно, как к семье. Я встаю со своего стула, и она зажимает меня между согнутыми ногами.

– Так на этот раз ты действительно делаешь мне предложение?

– Просто прогнозирую. – Она кладет подбородок мне на грудь и смотрит на меня снизу вверх. – Я хочу детей.

Поцеловав кончик ее носа, я говорю:

– Я не против. Но только не сейчас, чуть попозже.

– Трое, – заявляет она.

Я качаю головой:

– Двое.

– Тогда это должны быть самые лучшие двое из возможных, а это значит, что нам нужно практиковаться.

– Каждую ночь.

– И каждый день.

Я киваю:

– Значит, снова Вегас?

Она берет мою руку и смотрит на часы:

– До десяти утра завтра у меня ничего нет.

– А мне вообще не надо завтра на работу, – подхватываю я.

Харлоу бросает на стойку двадцатку:

– Тогда, черт возьми, Солнышко, нам пора в дорогу.

Благодарим, как всегда, нашего потрясающего агента, Холли Рут, нашего редактора, Адама Вильсона (который, наверное, до сих пор не понимает, как его угораздило с нами связаться), неутомимую и вдохновляющую команду «Gallery Books», Эйрин и Тоню – наших бесценных первых читателей, всех удивительных поклонников нашего творчества, блогеров, которые поддерживали и раскручивали нас; наших мужей и детей – за их нескончаемый энтузиазм и терпение.

Как только мы начали работу над этой книгой, после тяжелой болезни, борьба с которой продолжалась больше десяти лет, умер наш с Эйрин отец. Поскольку мы с Кристиной больше, чем просто соавторы, – мы лучшие друзья, эта потеря потрясла нас обеих до глубины души, и мы не могли работать несколько недель. Я не могу не поблагодарить Кристину за ее стойкость и искренность. Ты держалась лучше, чем я ожидала, ты всегда восхищаешь меня силой своего духа. Когда я говорила с моим отцом в последний раз, он сказал, что никогда не видел меня такой счастливой и что он гордится тем, что я осуществила свою мечту и стала писать. Эти слова очень много значат для меня. Мой папа – профессор, психолог, эпидемиолог – никогда не переживал, что мы не занимаемся «высокой» литературой, не претендуем на то, чтобы наши произведения были каким-то культурным достоянием. Ему просто было приятно видеть, что я занимаюсь любимым делом, и, в свою очередь, я была благодарна ему за то, что он радуется, понимая, как мне нравится писать книги, которые заставляют читателей улыбаться и позволяют им хоть ненадолго забыть о ежедневном стрессе быстротечной жизни. В 1992 году, вскоре после того, как я окончила колледж, папа написал мне письмо, я работала тогда в лагере в Йосмите. Там говорилось: «Мне понравился наш с тобой вчерашний телефонный разговор – я научился ценить такие моменты и наслаждаться ими, наслаждаться тем, что у меня с тобой особые отношения. Ты знаешь меня так, как я сам себя не знаю. Только в наших с тобой отношениях (еще с Эйрин, но там, конечно, по-другому) та часть меня, которая называется «папа Лорен», выходит на первый план. Конечно, у «папы Лорен» меньше опыта, чем у «доктора Биллингса» или у «мужа Марсии», но, несмотря на это, я всегда испытываю радостное волнение, когда обнаруживаю, что «папа Лорен» это реальный человек, которого ты знаешь, можешь понять и даже отчасти любить».