Значит, нужно убедить его, что она не из таких.

По крайней мере, считая ее своим другом, он не станет уклоняться от встреч с ней.

А если догадается о ее истинных чувствах, то немедленно сбежит — так далеко и быстро, как только сможет.

Глава 13

Переминаясь с ноги на ногу, Эдмунд ожидал очереди войти на благотворительный бал леди Чепстоу. Одновременно он пытался убедить себя, что действует из благих соображений, хотя в действительности ему не было ровным счетом никакого дела до малоимущих гувернанток, или на чьи там нужды сегодня собирают деньги. Ему просто хотелось снова увидеть Джорджи. После разговора в Музее Баллока о том, что он чувствовал, когда мать отправила его в ссылку, он корил себя, что так и не спросил, почему так и не состоялась их переписка.

Он практически обвинил Джорджиану в трусости и нежелании взрослеть, хотя сам не решился поговорить начистоту. Потому что не был уверен в результате. Ведь она могла разозлиться, или почувствовать себя уязвленной, или испытать такие же глубокие чувства, что обуревали его самого. Возможно, даже ударилась бы в слезы прямо в музее.

Поэтому он, не придумав ничего лучше, перевел разговор на ее потенциальных поклонников. И это когда вокруг нее и без того крутится слишком много мужчин, пускающих слюни от одного ее вида!

Эдмунд вложил свой билет в руку леди Питерс, горгоны, сторожащей вход в Дюран-Хаус, и поспешил пройти дальше, не слушая ее тирад о землях, которые будут приобретены на собранные за счет сегодняшнего мероприятия деньги.

Ему нужно увидеть Джорджиану, чтобы…

Он и сам не вполне уверен зачем. Испытывая отвращение к самому себе, он взбежал по лестнице, ведущей в бальный зал. Похоже, что с тех пор, как Джорджиана сделала ему вопиющее предложение, он пересмотрел все свои жизненные принципы. Он мог бы приехать в Лондон с намерением доказать, что он лучше, чем она о нем думает, и помочь ей заключить брак, о котором она просила, а что сделал вместо этого? Намеренно разрушил представившийся ей прекрасный шанс, предупредив ее мачеху о склонностях лорда Фреклтона, вот что.

Он вошел в бальный зал в тот самый момент, как оркестр доиграл мелодию, и стал искать Джорджиану глазами среди возвращающихся на свои места пар.

И увидел. С Истманом. С Истманом! Разве он недостаточно ясно предупредил ее насчет этого распутника? Очевидно, нет, поскольку в этот самый момент Истман склоняется над рукой Джорджианы. А мачеха одобряюще улыбается подлецу, в то время как улыбка самой Джорджианы вежливая, но вымученная и явно дается ей с большим трудом.

Потом Истман удалился в направлении комнаты для карточных игр, а Джорджиана так и осталась сидеть с крепко сжатыми губами и напряженными плечами.

Эдмунд подошел к ней.

— Что он тебе сказал?

Джорджиана заморгала, будто не понимая, о ком речь.

— Тебе отлично известно, о ком я говорю. Об Истмане, — уточнил Эдмунд.

— Ничего, что я хотела бы повторить, — призналась она, опуская голову и принимаясь рассеянно теребить свой веер.

— Я думал, мы договорились, чтобы ты держалась от него подальше, — напомнил Эдмунд.

— Ты не понимаешь…

— Так объясни мне.

— Он пригласил меня на танец. Если бы я отказала ему…

Дальше можно было не продолжать. Прилюдно отказав одному партнеру, она не смогла бы танцевать ни с кем другим. Эдмунд бросил презрительный взгляд на ее мачеху, чья задача как раз и заключалась в том, чтобы оберегать своих подопечных от неподходящих или нежелательных мужчин.

— И он воспользовался случаем?

— Только чтобы сказать… кое-что. Он ничего не сделал…

Конечно, не сделал. Уж точно не во время танца. Однако нетрудно догадаться, что он ей наговорил.

— Я с ним разберусь, — прорычал Эдмунд. Свою жертву он настиг на пороге карточной комнаты.

— На два слова, — проговорил он, входя вслед за Истманом.

— Меня? — Истман бросил на Эдмунда взгляд через плечо. — Представления не имею, что вам от меня понадобилось, — обронил он с презрением.

Эдмунд проигнорировал намеренное оскорбление, поскольку испытывал равное пренебрежение к людям вроде Истмана, попусту растрачивающим жизнь на банальные, а зачастую и аморальные приключения. Эдмунд шагнул к нему и заговорил, понизив голос, хотя из-за доносящегося из бального зала шума едва ли кто-то мог услышать даже беседу обычным голосом.

— Это касается мисс Уикфорд.

— Вот как? — Облик Истмана едва заметно изменился; теперь он напоминал Эдмунду гончую, учуявшую в воздухе слабо уловимый, но соблазнительный запах. — Я и не догадывался, что вы сами интересуетесь этой крошкой.

Использование неуважительного слова в адрес Джорджианы красноречивее чего бы то ни было поведало Эдмунду о грязных намерениях Истмана.

— Зато теперь вы об этом осведомлены, — процедил Эдмунд сквозь зубы.

— Я бы скорее предположил, — добавил Истман, поворачиваясь к собеседнику, — что вам больше по вкусу ее сводная сестренка.

Эдмунд сдержал готовое сорваться с губ резкое замечание. Сам виноват, что все решили, будто он предпочитает миниатюрных блондинок!

— Я знаю мисс Уикфорд с детства, — сообщил он, решив сразу изложить суть дела.

— Вот как? Значит, она родом из Бартлшэма? Мне это было неизвестно.

— Да. Ее отец был местным егермейстером.

— Это многое объясняет, — проговорил Истман, прислоняясь спиной к деревянной стенной обшивке и складывая руки на груди.

— Что объясняет? — не сдержавшись, спросил Эдмунд.

— Ее ладно сбитую фигуру. Я так и вижу, как она скачет вслед за гончими. Отчаянная, должно быть, наездница, а?

— Я пришел сюда не для того, чтобы обсуждать ее манеру скакать верхом.

Истман рассмеялся, явно уловив в словах собеседника грязный намек.

— Эшенден, вы меня поражаете, — заявил он с лукавой усмешкой, вытаскивая из кармана жилета табакерку.

— Я не… дело в том, что мисс Уикфорд…

— Мне все равно, — будничным тоном отозвался Истман, привычным жестом откидывая крышку, — девственница она или нет. Я не возражаю, если буду у нее не первым. Ей явно есть что предложить мужчине, при таких-то… талантах. Буду с нетерпением ждать случая… объездить ее, — закончил он со зловещей усмешкой.

Не сдержавшись, Эдмунд выбросил вперед кулак.

Истман упал, как срубленный дуб, выронив табакерку и засыпая все вокруг табаком.

Мгновение он просто лежал на полу с удивленным выражением лица — примерно таким же, какое было и у самого Эдмунда.

— Боже мой, — ахнул Истман, поднося руку к носу и обнаруживая кровь. — Вы меня ударили.

— Именно, — согласился Эдмунд, пошатываясь. И не только от осознания совершенного безрассудного поступка, да еще и без всякого колебания, а от понимания, к чему это приведет. К дуэли. Потому что нельзя ударить человека вроде Истмана и выйти сухим из воды.

Эдмунд тут же решил, что выберет пистолеты. Было бы глупо драться на шпагах с противником, руки которого гораздо длиннее его собственных. А пистолеты уравняют их возможности.

Придя к такому выводу, Эдмунд почувствовал, как в глубине души зашевелилось предвкушение. Ему доставит огромное удовольствие прострелить дырку в голове ухмыляющегося распутника.

Кто-то приоткрыл дверь в карточную комнату, и послышались удивленные возгласы, быстро сменившиеся взрывом мужского смеха. Это привело Эдмунда и Истмана в чувство.

— Черт… — прорычал Истман, шаря рукой в кармане в поисках носового платка. — Не пройдет и нескольких минут, как все вокруг узнают, что вы отправили меня в нокдаун.

Будто в подтверждение его слов до них донесся чей-то голос, объявляющий:

— Эшенден подрался с Истманом!

И кто-то произнес в ответ:

— Эшенден? Да быть того не может!

Заскрипели отодвигаемые стулья, раздался топот ног любопытствующих, направляющихся к ним.

Но Эдмунд не сводил глаз с противника.

— О боже, — жалобно проскулил Истман. — Как подумаю обо всех тех храбрецах, кто пытался вызвать меня на поединок, а на деле даже атаковать толком не могли…

— Секундант требуется? — раздался чей-то голос над ухом Эдмунда. Краем глаза он заметил лорда Хэйвлока, с одобрением рассматривающего распростертого на полу Истмана.

По лицу Истмана промелькнула тень раздражения. В следующее мгновение губы его изогнулись в иронической улыбке.

— Я не собираюсь драться на дуэли из-за этого маленького… недопонимания. Плохо уже то, что меня отправил в нокдаун тщедушный книжный червь вроде вас, — проворчал он, осторожно ощупывая нос. — Ну а если дело дойдет до дуэли, можно уже сейчас открывать продажу билетов. Считайте это, — он указал на кровь, запачкавшую лицо, — достаточным удовлетворением. Как и тот факт, что все присутствующие здесь джентльмены стали свидетелями вашего триумфа. Ну же, — сказал он, просительно протягивая Эдмунду руку, — помогите мне подняться, будьте добры.

Ощетинившись, Хэйвлок шагнул вперед, намереваясь закрыть собой друга.

— Ох, бога ради, Хэйвлок, — проворчал Истман, — не думаете же вы, что я намерен устроить заварушку прямо у дверей бального зала?

— Лучше вам этого не делать, — предупредил тот.

— Вы извинитесь, — мрачно проговорил Эдмунд.

— Безоговорочно, — согласился Истман, не оставив Эдмунду выбора, затем попытался неловко встать на ноги. Эдмунд бесцеремонно дернул его за руку и поднял.

— Не такой уж вы и тщедушный, — удивился Истман и, вытянув вторую — свободную — руку, пощупал мышцы на предплечье Эдмунда. — Телосложение у вас, может, и хрупкое, но вы явно не все время за чтением книг проводите.

— Это к делу не относится.

— Полагаю, что нет. Я почти… — Тряхнув головой, он поморщился. — Не обращайте внимания. Прошу, примите мои искренние извинения, — добавил он, отвешивая Эдмунду низкий шутовской поклон, — за то, что забрел на вашу территорию. Я, разумеется, больше не потревожу вашу… нареченную. Пожмем друг другу руки?