— Ну, за Барсучонка, — подбодрил королевский водитель.

— Спасибо тебе, — Ольга застенчиво погладила Виктора по рукаву. — Мы растерялись, если честно.

Второй глоток он сделал уже более уверенно, после чего уже почувствовал себя в состоянии более менее внятно доложить, что же происходило в операционном блоке по его сторону ширмы.

Наверное, его все-таки хорошо нахлобучило, потому что окончательно Виктор пришел в себя только на кухне в Ольгиной квартире. Плов, доставленный из ресторана за углом, разогрели, и он погасил остатки опьянения. Бутылка посреди стола была опустошена на две трети, его телефон уже в третий раз шел по кругу, и женщины умиленно щебетали над изображением маленького красного личика у Натальиной груди и самой Натальи, обалдело взирающей на мир с выражением «иде я нахожусь?».

— Я отправлю вам фотографии по электронной почте, — почему-то с Нинкой разговаривать Виктору было проще всего.

Она так напоминала сестру мамы, заводную, бесшабашную тетю Машку, научившую его плавать, правильно группироваться, спрыгивая с деревьев, и разъяснившую, как нужно складывать кулак в драке. Боже, как же ему их всех не хватало: матери-певуньи, тетки, дирижировавшей за столом с рюмкой в руке и осторожно вступавшей в песню на припеве, отца, глядящего на них на всех из-под обхватившей лоб руки, бабушки, подхватывающей его, совсем сонного из-за стола.

— Спасибо. Мне пора, — Виктор решительно надел пиджак и снял со спинки стула галстук.

Он торопился, и только один раз взглянул на Ольгу. Она следила за его движениями, подперев рукой подбородок и слегка склонив голову к плечу.

— Еще раз спасибо. Я давно… не пил такой вкусный коньяк.

Нинка с Маришкой еще некоторое время смотрели в закрывшуюся дверь, затем перевели взгляд на Ольгу.

— Что? — В ее голосе звучал вызов.

— Ничего.

— Теперь надо придумать, как мы будем объяснять Барсуку, почему его новорожденную дочку держит на руках чужой дядя.

Глава 19

Июль

— Заканчиваем курс?

Никки, откинув голову на подголовник кресла, медленно прикрыла глаза. Кожа, бережно очищенная от косметики, ощущалась чуть влажной и какой-то текучей. Уколы на лбу и скулах после обезболивающего крема казались почти нечувствительными. Игла порхала над лицом, оставляя под тонким слоем эпидермиса крошечные капли гиалуроновой кислоты с витаминами — защиту от морщин, старости и одиночества. Вдоль контура губ и вокруг носа уколы чувствовались более болезненно. Никки была почти рада этим крошечным укусам: если они не пройдут в течении часа, дома у нее будет законный повод поплакать. Но все, что она могла сделать сейчас — это затаить дыхание и стиснуть зубы.

Виктор не показывался у нее уже полтора месяца: все его силы отнимал большой новый проект в Ростове. Там, в разросшемся вдвое филиале компании, дневала и ночевала команда экономистов и инженеров, а Виктор разъезжал между Ростовом, Москвой и Питером, иногда за два дня успев побывать во всех трех городах. Иногда поздно вечером в его окнах зажигался свет, но Никки не решалась прийти туда без приглашения: Виктор заранее предупредил, что сообщит о своем возвращении, и просил не волноваться.

Иногда, когда сдавали нервы, она одевалась особенно тщательно, садилась за руль и ехала к новому дому, возвышавшемуся над доживающими свой век хрущевками. В переулке, не доезжая до будки охранника, всегда можно было запарковаться, и отсюда хорошо были видны три окна на четвертом этаже. Только три этих прямоугольника из вечера в вечер оставались темными в ряду сияющих огнями окон. Однажды Никки просидела в переулке почти до одиннадцати, но появления хозяйки квартиры так и не дождалась.

Эта женщина стала для Никки почти наваждением. Она могла в любое время дня и ночи уйти, уехать, ее всегда ожидали срочные дела, она никого не ждала и сама распоряжалась своей жизнью. Разумом Никки понимала, что Ольга каждый день трудится ради куска хлеба, может быть, даже живет от зарплаты до зарплаты, но все равно чувствовала себя обманутой, словно не получила доступа к секрету, давно известному всем вокруг.

— Приступим к эпиляции?

Никки вытянула ногу с видом, королевы, подающей руку для поцелуя.

Лицо в зеркале выглядело покрасневшим и слегка бугристым и без косметики казалось каким-то бессмысленным. Положения не спасали даже свежеокрашенные ресницы и брови. Надо было спешить домой, но Никки не выдержала, забежала в кондитерскую и купила две порции шоколадного торта. В конце концов, она работала много лет и, теперь может позволить себе быть толстой, старой и некрасивой — быть независимой. Бунт против вечной молодости обернулся закономерной расплатой: Никки полчаса простояла над раковиной в ванной, пытаясь вызвать рвоту. Надо было срочно брать себя в руки. Поколебавшись между платяным шкафом и книжной полкой, Никки взяла Сидни Шелдона на английском языке, плеснула в стакан коньяку и удобнее устроилась в углу дивана. Она дала себе обещание не смотреть сегодня в окна квартиры напротив.

Субботнее утро встретило снопом солнечных лучей и перекличкой соседей, с утра пораньше разъезжающихся по дачам. Зарядка, душ, чашка крепкого чая, проверка почты — Никки проснулась бодрой, полной сил и снова готовой верить, что для красивой женщины в жизни нет ничего невозможного. Оставалось решить, как провести день. Звонить женам и любовницам знакомых Виктора было бы, скорее всего, бесполезно: кто не уехал к морю, тот почти безвылазно сидел за городом. Что ж, тогда можно будет навестить галерею на Кадашевской набережной. В большом зале шла давно обещанная выставка голландских фотографов, а две комнатки рядом были забиты европейской антикварной мебелью. Энтузиазм галериста, рассчитывающего впарить русским покупателям церковные скамьи и светильники, вызывал у Никки насмешливую улыбку, но для постоянных клиентов могло найтись что-то действительно стоящее. Не стоило упускать возможность пополнить свою коллекцию фигурок из севрского фарфора. А завтракать она поедет в «Жан-Жак».

Фруктовый коктейль с обезжиренным йогуртом оставил после себя смутное чувство незавершенности, и Никки вздохнула, вспомнив вчерашний шоколадный торт.

— Вы позволите?

Знакомый голос заставил ее поднять голову. Перед ее столиком в позе официанта стоял Лео Бронштейн, один из бизнес-партнеров Виктора. Никки улыбнулась:

— Пожалуйста. Привет, Лео.

Лео с удивительной для его комплекции легкостью вспорхнул на стул напротив Никки и помахал официанту.

— Не желаете заказать что-нибудь еще?

— Спасибо, у меня все есть.

Лео всегда действовал на нее, как воздушный шар на ребенка

— Прекрасно выглядите, Никки. Впрочем, о чем это я. Вы всегда безупречны.

— Вы же знаете, Лео, это моя работа.

С Лео можно было не лукавить. Он и сам готов был выложить каждому встречному всю свою биографию, начиная с рождения в славном городе Бобруйске и до переезда в Канаду, где они с братом неплохо развернулись на заказах и закупках для русских бизнесменов. Клиенты шли в его сети косяком, Лео артистично торговался и умел оставить у каждого из них приятное ощущение, что его почти не надули. Незаметно наблюдая за ним, Никки сумела перенять несколько безотказно действующих приемов и всегда была рада случаю отточить мастерство.

— Знаете, Никки, благодаря вам я стал завтракать здесь почти каждый день.

— Благодаря мне? Неужели?

— Что поделать, чувствую потребность в хорошем обществе.

Никки с насмешливым удивлением подняла брови.

— Лео, дорогой, я знаю этот пролог. Вы всегда произносите его перед пьесой «А сейчас я предложу вам хорошую сделку».

— Боже мой, никаких сделок! Я не могу ничего вам предлагать, Никки. Только попросить. Можно? Или нет, простите меня и забудьте.

— А теперь вы пытаетесь заставить меня просить вас. Ах, Лео, болтать с вами такое удовольствие.

— Сдаюсь. Мне действительно нужна ваша помощь. Сегодня вечером я ужинаю с давним партнером. Он, видите ли, придет со спутницей, а я… — Лео тяжело вздохнул, — сейчас совершенно одинок.

— А куда же делась Леночка?

— Покинула меня, — Лео сделал вид, что сморкается в льняную салфетку, а затем весело подмигнул Никки бархатным глазом, — по нашему обоюдному согласию.

* * *

Никки с удивлением заметила, что совместные выходы с Лео доставляют ей не малое удовольствие. Он был заботлив, внимателен и явно гордился ее присутствием рядом с ним. Никки не пришлось перестраиваться: она была все той же элегантной, красивой, хорошо воспитанной женщиной. Мужчины, привыкшие раньше видеть ее с Виктором, попытались было тоже намекнуть на свое душевное одиночество, но были остановлены слегка приподнятой бровью и насмешливо-удивленным взглядом. Тем не менее, количество визитных карточек, оставляемых на белой скатерти рядом с ее вечерней сумочкой, не уменьшалось. Лео эти собачьи свадьбы вокруг разжалованной любовницы Кожухова только забавляли.

— Все это мелкая рыбешка, — он отсортировал большую часть карточек. — Вот эти трое — господа солидные, но не очень приятные в общении. Жена Полякова, по словам Леночки, регулярно появляется у массажиста с синяками. А Ахметов с Гольденбергом никак не могут поделить любовниц. Оба уже года два бьются за один заводик, и дошли до такой степени неприязни, что пытаются ущемить друг друга и по мужской части. Крайне неприятная ситуация.

— Особенно для меня, — Никки отложила карточки в сторону и подчеркнуто брезгливо вытерла руку салфеткой.

— Пустяки, дорогая. Хотите, посоветую вам одну старушку. Она великолепно наводит порчу по визитным карточкам.

* * *

Никки открыла футляр из полированного дерева. На белой кожаной подушечке синими и оранжевыми огнями переливалось кольцо, словно сотканное из ледяного кружева.