Нина протянула руку через стол и погладила сжатый кулак кончиками пальцев. Андрей попытался поймать их, но промахнулся.

— Мать была очень плоха. Боялся, что потеряю ее.

— А отец?

— Держится. Он крепкий орешек.

— Она раньше не болела?

— Болела. Только…

— Что?

— Ею занималась жена. Она всегда справлялась сама, так что я особенно не вникал.

— Когда же она успевала?

— Она не работала. Я обеспечивал семью, а она занималась домом.

— И твоей матерью?

— Да.

— И детьми.

— Да.

— А потом?

— Год назад она ушла.

— Вообще-то, мне тоже пора.

Андрей дернулся, в его глазах отразился такой ужас, что Нина поспешила добавить:

— Извини, ко мне дочка приехала. Всего на две недели. Пойду посмотрю, может, она уже проснулась. Ее тоже кормить надо.

— Вообще-то, — Андрей поднялся со стула и подошел ближе. Нина с интересом смотрела на него снизу вверх. — Скоро должна прийти Света. Моя жена. — Надо же, Андрей смутился, это что-то небывалое. — Ты можешь остаться, если хочешь. Мы собирались обсудить вопрос с лечением моей матери.

Значит, Света?

— Нет, я лучше пойду.

— Уверена?

Нина точно знала, что поступает правильно, но видеть облегчение на лице Андрея все равно было неприятно.

— Пока. Увидимся. — Она встала и легко коснулась губами колючей щеки.

С порога Нинка оглянулась на неопрятный стол с грязными тарелками и безжалостной рукой задавила в себе порыв вернуться и убрать все в раковину. Пусть стоит.

Еще на секунду задержалась около стеллажа в холле, чтобы поднять и поставить металлическую рамку с фотографией. Из тонкого овального ободка, придерживая сползающий с плеча голубой шарф, улыбалась светловолосая, чуть полноватая женщина.

* * *

Играть на старости лет в Мату Хари в ее-то возрасте, конечно, страшная глупость, но Нина отложила все споры со своим внутренним голосом до вечера, и потянула на себя дверь кондитерской. В прохладной полутьме призывно светилась витрина с теми самыми булочками, но с ними тоже придется подождать: неизвестно, сколько времени у нее в распоряжении.

— Холодный зеленый чай, пожалуйста. Да, с сахаром.

Ужасная гадость, такой она никогда не пила. Тем больше было шансов сохранить свое оружие в полное боеготовности, если ожидание затянется.

Знакомая блондинка показалась из дверей подъезда минут через двадцать. Значит, посуду мыть не стала, уже хорошо, отметила про себя Нинка и внимательно оглядела женщину: невысокая, милая, до-домашнему пухленькая, но печальная и какая-то потухшая. Спохватившись, Нина приоткрыла пластиковую крышку на стакане и быстро пошла наперерез.

— Ой… как же так.

— Боже мой, извините, пожалуйста.

На белой блузке расплывалось большое желтоватое пятно. Двумя пальцами оттянув мокрую ткань от тела, блондинка другой рукой судорожно шарила в сумке в поисках платка.

— Позвольте, я помогу, — Нина выхватила из кармана пачку бумажных салфеток.

Женщина подняла на нее усталые глаза. Кажется, у нее не было сил даже обижаться.

— Что же это за день такой? Мне еще в больницу ехать, — прошептала блондинка.

Неужели сейчас заплачет? Нина заторопилась, стараясь предупредить слезы:

— Ничего непоправимого, поверьте мне, опытной портнихе. Позвольте, я все исправлю. У меня тут рядом ателье. Я парогенератором все отчищу в пять минут. Будет, как новенькая. Ужасно сожалею, я такая бываю неуклюжая. Кстати, Нина, — Нинка протянула ладонь, вынуждая женщину отпустить блузку.

— Света, — ее руку приняли, но Андреева жена все еще смотрела с сомнением. Пришлось усилить нажим.

— Боюсь, может остаться пятно. Жалко блузку.

Да, блузка хорошая, из шелкового батиста с шитьем. Но уже довольно поношенная. И туфли не новые, отслужили сезона два, как минимум. Юбка из толстого голубого шелка тоже видывала лучшие времена, вот шов около молнии уже пополз… так! Не отвлекаться!

— Это как раз по дороге к метро. Через полчаса уже сможете ехать по своим делам. — Нинка тащила Свету целеустремленно и напористо, как муравей дохлую гусеницу, но, увидев вывеску магазина тканей, женщина ощутимо расслабилась и пошла охотнее.

Обстановка с большим столом для раскроя, несколькими столпившимися в углу манекенами и швейными машинами успокоила Свету окончательно, и она уже вполне решительно расстегнула пуговицы кофточки.

— Вот, накиньте пока, — Нинка сунула ей в руки белую крепдешиновую блузку в горошек. — Это я для подруги шила, как раз вашего размера.

Выжать на пятно пенную массу из баллончика, затем высушить ее феном и стряхнуть щеткой было делом пяти минут, но Нинка затягивала процесс, а затем накинула пострадавшую блузку на манекен и включила в розетку парогенератор.

— Может быть, надо помочь? — Света явно скучала на диванчике в углу.

— Если не затруднит, сделайте мне чай, а себе то, что любите, — Нинка кивнула на белый пластиковый шкаф с раздвижными дверцами.

За дверцами шкафа обнаружилась раковина, маленькая плита и электрический чайник.

— Нина, вам какой?

— Зеленый, только слабый. В железной баночке с драконом.

Нинка продолжала упорно трудиться над блузкой и повернулась к чайному столику, только услышав звук опустившейся на столешницу фаянсовой чашки. Оттопырив мизинцы, подняла на вытянутых руках обретшую первоначальный цвет блузку.

— Удивительно. Она даже новая такой белоснежной не была, — Света опять засмущалась.

— Это самое малое, что я должна была сделать. Подождите, допейте свой кофе. Я все равно сегодня буду работать. Все мои клиентки поняли, что осень будет теплой, и ринулись шить твидовые пиджаки.

Света обвела глазами стойку с шеренгой пестрых платьев и с пониманием вздохнула. Кажется, женщина была неравнодушна к нарядам и нынешнее воздержание ее совсем не радовало. Этим можно было воспользоваться.

— У вас хороший вкус, — Нинка кивнула на голубую юбку. — Вы правильно выбираете цвета. Ярко-голубой смотрелся бы пошло, а вот тот серо-голубой оттенок подходит без вопросов. И бледно-сиреневый вас бы очень украсил.

— Наверное, я уже сто лет не покупала ничего нового, — Света разгладила юбку на колене и тихо вздохнула.

Та-а-к, неужели Андрей экономит на жене? Эта мысль была Нинке особенно неприятна.

— Что? Муж попался жадный? — Нинка кивнула на широкое обручальное кольцо.

Света поскребла его большим пальцем, словно кожа под металлом невыносимо зудела.

— Ношу по привычке, — объяснила она. — Мы разъехались… так получилось.

Ну вот, все-таки заплакала. Нинка похлопала Светлану по плечу и, легко поднявшись, направилась к холодильнику.

— Золотистый крайола или насыщенный янтарь?

— Что? — Растерянно обернулась Светлана.

Нинка держала в руках закупоренную бутылку белого вина и почти наполовину опустошенную бутылку коньяка.

— Как-то неловко…

— Но нужно. У вас стресс, а я не умею утешать плачущих женщин. Давайте не будем открывать вино… — проверенный трюк, чтобы снять неловкость, — … выпьем по наперстку, но чего-нибудь покрепче.

Или больше, в зависимости от глубины проблемы.

С редко пьющими женщинами коньяк в сочетании с кофе творит настоящие чудеса. Надо отдать ей должное, Светлана проплакала всего две рюмки. Между третьей и четвертой Нинка уговорила женщину померять летние платья.

— Нет, все же крупный рисунок не для тебя… ничего, что я на «ты»?

— Конечно. Я рада.

— Горошек тоже слишком простит.

— Да? А я его полжизни носила.

— Нет, вот кайма с огурцами и мелкий цветочек по полю смотрится просто замечательно. Фу, этот розовый не бери, это для одной моей клиентки, она мулатка. Смотрится во всем этом неоне, как леденец, но ей нравится.

— А это?

Света приложила к груди переливающееся бледно-розовым и серебристо-серым платье-футляр.

— Пепел розы? Надевай.

Платье из жесткой тафты сидело безупречно, скрадывая складочки на боках и рыхловатые бедра.

— Как на меня сшито, — голубые глаза снова наполнились тоской, и Нинка налила по пятой.

— Посиди пока в нем. Все равно клиентка от него отказалась, а перешивать его на других мне некогда.

Света к рюмке не торопилась, все еще оглаживая себя ладонями перед зеркалом.

— Мужу нравился такой стиль. Он вообще любил, когда я красиво одевалась.

Нинка одобрительно улыбнулась опустевшей бутылке. Разговор вошел в правильное русло.

— И что ему теперь мешает красиво одевать жену? Разорился или начал жадничать?

— Нет, у него все хорошо.

Нинка молчала. Тот же Андрей давным-давно объяснил ей механику одного психологического приема: люди долго и подробно говорят о яблоках, потому что на самом деле хотят поговорить о грушах. Сейчас настал момент, когда надо было говорить о грушах или не говорить вообще.

— На самом деле… я сама у него не беру.

— Почему?

— Не хочу. Потому что это я от него ушла.

Нечто подобное Нинка и предполагала изначально. Как и ожидалось, спокойную и упорядоченную жизнь Светланы разрушила явившаяся, как гром среди ясного неба, любовница Андрея. Сначала женщина не приняла во внимание ночные звонки на домашний телефон. Затем как-то утром обнаружила этот самый телефон отключенным и, понаблюдав за мужем, выяснила, что это он каждый вечер выдергивает вилку из розетки. Полное осознание происходящего кошмара пришло, когда на ее мобильный позвонила неизвестная женщина, обозвала Светлану «старухой» и потребовала не мешать счастью «молодых».

— Понимаешь, она даже знала, где у меня постельное белье лежит. И еще сказала, что беременна.