Некоторое время они молчали. Дождь хлестал по листьям все сильнее.

— Рассказывай, — потребовал Ян, словно ему действительно было до этого дело.

И Катя рассказала, в подробностях, в лицах. Стало легко, как после исповеди.

Дождь все еще шел, но золотистые лучи уже лезвием прорезали облака и теперь освещали что-то, скрытое за пятиэтажками. Ян положил руку на спинку скамейки, словно хотел обнять Катю, сделал глоток и вернул флягу. Катя макнула губы в горькую жидкость. Затылком она коснулась руки Яна, поняла это, но не стала поднимать голову, всем лицом принимая огромные холодные капли.

Катя чувствовала: Ян рассматривал ее, медленно, подробно, как букашку под микроскопом. Еще утром она бы сжалась под таким взглядом. А теперь ей было все равно.

— Приятно было познакомиться, — не поднимая головы, произнесла Катя.

— Сбегаешь?

— У меня нет жилья. Нет работы. Нет денег…

Ян подставил лицо под дождь — точь-в-точь, как это делала Катя. Некоторое время он так и сидел — словно забыл о ее существовании. Потом смахнул ладонью влагу с лица — и посмотрел Кате в глаза.

— А ты хотела бы остаться? — спросил он.

— Больше всего на свете!

— Тогда у меня есть к тебе предложение. Обсудим его в более комфортной обстановке, — Ян встал и протянул Кате руку.




* * *


Скука…

И это только начало лета.

Ян плеснул в широкий бокал виски и бросил пару кубиков льда. Бутылку закинул в морозилку.

Скука… Недаром к этому слову вырисовывается неприличная рифма. От такого состояния можно сойти с ума. Или спиться.

Лед, потрескивая, быстро таял, рисуя на поверхности напитка прозрачный узор.

Вот он, Ян, стоит посреди кухни и рассматривает жидкость в бокале. Июнь. Четыре часа дня. Это почти черта.

Внезапно накатило ощущение, что воздух густой, мутный, и легкие с трудом справляются с этой субстанцией. Ян распахнул створки окна. Ветер, пропитанный дождем, хлестнул по лицу. Дышать стало легче. Сделал глоток — и поймал себя на том, что ничего не почувствовал. Ни аромата, ни игры послевкусия — за что он и любил виски. С таким же успехом он мог хлебнуть воды из-под крана.

Его демон, — дикий, свирепый, — его лучший компаньон, спал где-то глубоко внутри, свернувшись калачиком, как домашняя собачонка.

Ян выставил бокал под дождь — и сквозь стекло увидел девушку, сидящую на скамейке в парке. Судя по дрожащим плечам, она рыдала. Но незнакомка куда больше заинтересовала Яна, когда он узнал в ней свою квартирантку. Две последние недели — и, надо полагать, еще те две, которые он отдыхал на Кубе, — девочка провела до сведения скул однообразно: исчезала рано утром, возвращалась к семи и сидела взаперти в своей комнате, пока не наступало следующее утро. Пару раз они столкнулись в коридоре — ни улыбки, ни взгляда в глаза. Однажды он застал ее на кухне, Катя ждала, пока закипит чайник. За это время Ян смог клещами — образно выражаясь — вытащить из нее имя. Еще минуту назад он даже представить не смог бы квартирантку босиком, под дождем и в слезах.

Катя хлебнула из фляги, не спросив, что в ней, и у Яна промелькнула мысль, может, у нее это не первая фляга? Или девочка тоже очень близко подошла к своей черте. Он всматривался в ее лицо, подставленное под ливень, будто видел впервые. Это была совсем другая Катя. Даже не Катя, а Кэт! С глазами настолько серыми, словно в них сконцентрировался весь дождь. А сама она будто не чувствовала дождя, не ощущала холода, хотя ее кожа стала еще бледнее.

Кэт больше не шарахалась от него. Пила с ним виски из одной фляги и рассказывала о том, как пыталась выживать последний месяц. Ян слушал ее вполуха — больше с любопытством за ней наблюдал.

И вдруг Кэт заявила, что уезжает.

Ян подставил лицо под дождь.

Хотел ли он, чтобы Кэт осталась? Определенно — да. И у Яна уже появилась идея на этот счет.


Ян пропустил квартирантку в душ и вежливо ждал своей очереди за дверью спальни. Когда, вытирая волосы полотенцем, он вышел из ванной, Кэт уже хозяйничала на его кухне: заварила две чашки чаю.

Вообще-то после такого дождя просто чая было недостаточно, но Ян послушно пододвинул чашку к себе.

Кэт пила кипяток маленькими глотками. Ян рассматривал ее, тихонько барабаня пальцами по столу. Она переоделась, натянула на худые плечи красную кофточку. Ключицы торчали, как у цыпленка. Месяц назад она не казалась такой тощей.

Кэт подняла взгляд на Яна, но не выдержала ответного — и опустила глаза.

Может, он все-таки ошибся? Может, и не было никакой Кэт?..

— Ты когда нормально ела в последний раз?

Кэт пожала плечами.

— Не помню. Наверное, месяц назад. Дома.

— А где твой дом?

— В Бешенковичах.

— Это хоть в Беларуси?

Кэт, наконец, посмотрела ему в глаза — с прищуром, с огоньком, как нравилось Яну.

— В Беларуси, — сухо ответила она.

Нет, Ян не ошибся. В ближайшее время ему точно не будет скучно.



* * *



После душа в голове прояснилось. Впрочем, легче не стало. Просто Катя смирилась с тем, чем все кончено. Теперь осознание этого не вызывало слез. В конце концов, скоро полоса унижений, лишений и страха закончится, и она вернется домой, в свой привычный мир. Не любимый, не желанный, но спокойный.

Подумала, наливая чай в кружку, — и заварила еще одну, для Яна.

Она впервые стояла на его кухне и не боялась, что хозяин квартиры застанет ее врасплох. Кухня была небольшая, метров десять, мебель — старая, а плита и вовсе — древняя. Все вычищено до нездорового блеска. Каждый раз, пользуясь чайником — тоже древним, зеркальным, со свистком — у Кати возникало желание стереть с него свои отпечатки пальцев.

После душа Ян пришел на кухню одетый — и то хорошо. Пододвинул к себе кружку и, задавая вопросы, долго изучал Катю. Вот по этому она точно не будет скучать. Если чей-то взгляд мог гладить, то взгляд Яна — скрести. Как ногтем.

Ян, наконец, нашел на ее лице то, что искал, и переключился на холодильник.

— Будешь вчерашние каннеллони?

Что такое каннеллони?!

— Буду.

Ян отвернулся, чтобы поставить тарелку в микроволновку, и Катя осмелилась взглянуть на него. Спокойные, расслабленные движения. Ни капли неловкости. Словно он каждый день подбирал на улице девушек.

— Поешь, — Ян поставил перед Катей блюдо. Она втянула носом воздух — и невольно прикрыла глаза.

Катя уплетала каннеллони, уже не думая, как это выглядит со стороны. Она поднимала голову только, когда Ян формулировал очередной вопрос. Отвечала вдумчиво, но коротко — и тот час же запихивала в рот следующий нежнейший кусочек.

— …И никто не может тебе помочь? Родственники? Друзья? — Ян постучал пачкой о стол, выуживая сигарету.

Катя обреченно покачала головой.

— Как я и сказал, у меня есть к тебе предложение, — Ян прикурил и, не сводя с Кати глаз, стал вращать зажигалку между пальцами.

— Вы поможете найти мне работу? — с надеждой спросила Катя, отложив вилку на край уже пустой тарелки.

— Нет, — после паузы ответил Ян. — Я предлагаю тебе сыграть в игру.

Катя насторожилась.

— Под условным названием «Десять желаний», — Ян пустил к потолку струйку дыма. — Десять — мое счастливое число.

Он улыбался, и эта улыбка Кате не нравилась.

— Не понимаю.

— Суть такова: ты должна выполнить десять моих желаний. И пока длится игра — комната за мой счет.

У Кати внутри все ухнуло от обиды и разочарования. Еще минуту назад казалось, что выход найден, что сейчас все решится само собой…

Катя встала из-за стола.

— Мне это не подходит.

— У тебя столько ограничений! — с легким раздражением произнес Ян. — Даже странно, что ты такая… округлая. Тебе бы больше подошла форма пенала.

Ох… как же это грубо!

Катя рванула к двери — Ян схватил ее за запястье.

— Сядь и дослушай!

Катя осталась, но не села.

— Ты ничего не теряешь. Если что-то не понравится, выйдешь из игры в любой момент. Но если выполнишь все десять желаний — сможешь жить в этой комнате, сколько захочешь. Само собой, совершенно бесплатно.

Из этого не могло получиться ничего хорошего. Стать чьей-то рабыней за бесплатную комнату? Лучше вернуться.

В свой маленький серый город.

Чтобы жить на крошечную зарплату.

Умирать со скуки.

Знать сюжеты всех сериалов.

Каждую минуту мечтать о большем.

Завидовать знакомым, приезжающим летом в гости.

Ненавидеть себя за это.

Умереть в одиночестве через много муторно-долгих лет, потому что она никогда, никогда не найдет подходящего мужчину.

Катя опустилась на стул.

Самое главное, она могла выйти из игры в любой момент. Собрать вещи — делов-то на пять минут — и вернуться к себе. Соглашаясь, она и в самом деле ничего не теряла.

— Раз вы так любите азарт, у меня есть дополнение к правилам. Я выполняю ваше желание, а вы — мое. И пока вы его не выполните, игра не остановится. Это будет честно.

Ян улыбнулся.

— Договорились!

Он протянул руку — Катя крепко ее пожала. Так учат в книгах о том, как стать богатым.


— Мы можем заключить настоящий договор? Я хочу быть уверена, что смогу здесь остаться, и вы не станете меня выкуривать… — она посмотрела на струйку дыма, завитую к потолку, — …что ты не станешь меня выкуривать, если я выиграю. Мне нужны гарантии.

— Настоящий договор? С которым, в случае чего, ты сможешь пойти в суд? — Ян, покачав головой, затянулся — что, похоже, было очень непросто сделать, когда улыбаешься. — С трудом могу представить такой договор. Зато могу дать тебе честное слово.