Анастасия Славина - Десять желаний

Катя перевела взгляд дальше, за стекло. Там, через дорогу, за окнами, похожими на витрины, сидели, стояли — толпились посетители «МакДоналдса». Девушка, серая мышка, сидела у самого окна, задумчиво глядя на дорогу. У нее были темные волосы, кое-как собранные в низкий хвост, лошадиная челка до бровей и очки, как у Гарри Поттера. Эта девушка была похожа на Катю полугодовалой давности, которая сидела там же, за тем же столиком, и смотрела в окна ресторана напротив. Катя помнила скатерти, которые выглядели хрустящими даже с такого расстояния. Помнила свечи. Помнила, какая осанка была у женщины, какими элегантными — движения. Теперь она сама превратилась в ту женщину, а ее место в «Макдональдсе» заняла другая девушка, другой «чудик».

Катя смотрела на незнакомку и думала, что жизнь похожа на рулетку. Ждешь чего-то, ставишь на цвет или — если рисковый или глупый — на число. Шарик мечется по ободу, и попадает на сектор, который невозможно предсказать. Ну, как можно было предсказать, что хозяином комнаты окажется Ян. Или что после вечеринки ее подберет именно Валера. Но как убедиться, что она выиграла? Кто знает критерии выигрыша и проигрыша в этой большой Игре?

Кате не нравились сюрпризы, из-за которых ей закрывали глаза — она казалась себе беспомощной. Не нравилось нащупывать носком сапога ступени, о которые она могла споткнуться. Не нравилось ожидать ямы или удара дверью в плечо. Не нравилось угадывать по звукам, куда ее ведут, даже если ее руку сжимала теплая ладонь Валеры.

— Катюша, ну что ты так напряглась! Расслабься! Сейчас метра три ровная дорога…

Катя по-прежнему делала медленные острожные шаги.

Она слышала далекие гудки машин, звон колокольни, шорох собственных шагов. Кто-то обгонял их. Кто-то говорил по телефону.

Потом были ступеньки. Шаги стали неслышными.

— Готова?

Валера снял с ее глаз повязку, и Катин взгляд уткнулся в серебристый «Гольф», сияющей в холодных солнечных лучах. Рядом парковались другие новенькие «Фольксвагены», но они казались тусклее.

— С днем рождения, Катюша! — Валера вложил ей в ладонь маленький гладкий ключ.

— Ты помнишь?.. — спросила она, не отводя взгляда от машины.

Это было слишком. Слишком… волшебно. Катя не раз слышала рассказы о таких подарках, но не думала, что когда-нибудь окажется на месте счастливой героини. Она будто сразу перешагнула несколько ступеней на лестнице, по которой так долго и упорно взбиралась.

— Первое января. Сложно не запомнить такую дату.

Валера подал знак, и словно из воздуха возник мужчина с букетом орхидей.

Катя все еще, не отрываясь, смотрела на машину.

— Ну, что скажешь? — Валера обнял ее.

— Я меня прав нет… — выдавила Катя, машинально принимая букет.

— Будут, Катюша, будут! — Валера сгреб ее в охапку и поцеловал. И этот поцелуй показался Кате слаще, чем все предыдущие.

* * *

Днем первого января Ян проснулся в подвале клуба с ощущением тяжелого похмелья — что в его ситуации, возможно, тоже считалось удачей. Он физически не мог о чем-либо думать.

Размотал завязанный вокруг шеи розовый боа. Кое-как оделся и, пошатываясь, вышел на улицу. Мороз, упавший после оттепели на голую землю, пощипывал нос. Спустя сотню метров, с трудом удерживая равновесие на льду, Ян осознал, что оставил в подвале саксофон. Вслед за этим вспыхнул какой-то неясный образ, связанный с Мартой, — и потух. Ян остановился на мосту, чтобы перевести дыхание, облокотился о перила. Внизу на серо-бурой земле редкими пятнами лежал снег, исполосанный железнодорожными путями.

Теперь Ян понял, почему нельзя долго смотреть в пропасть. Потому что тогда она становится живой, поет, извивается, заманивает. Пропасть просит твоего тепла, а взамен обещает найти выход из любой ситуации. Простой и быстрый.

Первого января. День рождения Кэт.

Ян достал из кармана куртки мобильный. До сих пор от нее не было ни одного звонка. Возможно, его никогда и не будет. Ян долго всматривался в дисплей, словно ожидал от него еще какой-то информации. Потом протянул руку над перилами — и разжал ладонь. Телефон черной рыбкой нырнул в серое пространство. Послышался далекий гулкий звук удара о землю.

Некоторое время Ян смотрел на неподвижную точку, недавно бывшую телефоном. Потом выпрямился.

А почему, собственно, и нет?..

Что держало его на этом мосту? Чья рука?

Ян сжал ладонями поручень и снова посмотрел туда, где разбился его телефон.

Раз — и все. Падение длилось секунды. Всего пару секунд даже для такого легкого предмета, как мобильник.

— Herr Woronzow!

Ян не сразу понял, что обращаются к нему. Здесь. На мосту.

Он медленно повернул голову.

Смешно скользя по льду, к нему спешила золотоволосая девушка. Судя по отсутствию акцента, немецкий, вероятно, был ее родным языком.

Рыжеволосая иностранка.

Здесь.

Сейчас.

— Ты что, издеваешься надо мной?! — потребовал Ян ответа у неба.

— Простите? Я не понимаю по-русски, — прокаркала золотоволосая дива.

Ее щеки раскраснелись от бега. Грудь, запрятанная в песцовую шубу, часто приподнималась. Из приоткрытого рта с каждым выдохом вырывались крохотные облака пара.

— Это я не вам, — по-немецки ответил Ян.

Девушка оглянулась, не увидела никого. Почти не удивилась.

— Марта сказала, что вы пошли в эту сторону. У вас есть минутка, чтобы выслушать мое предложение? — она все еще не могла отдышаться.

Ян сел на корточки и прислонился головой к ржавым металлическим прутьям. По цвету они почти слились с его волосами. Морозный ветер осторожно трогал лицо. Снежинки щекотно опускались на губы — и тот час же таяли.

— Да, милая фройлен, — прикрыв глаза, ответил Ян. — Похоже, у меня еще много времени.

— Как настроение? — спросил Валера, раскачиваясь в своем директорском кресле.

— Валерий Анатольевич, пожалуйста, не отрывайте меня от работы для праздной беседы, — строго ответила Катя.

— Ты как разговариваешь с начальником?!

— Валерий Анатольевич…

— Ладно, иди.

Катя работала менеджером по продажам канцелярских товаров меньше двух недель, но уже ловила на себе косые взгляды коллег. Она не устраивала кофе-пауз, не бегала курить, не курсировала по коридору с мобильным телефоном. Она все время работала и с нуля быстро добралась до двух десятков клиентов только путем активных продаж. Активные продажи не любил никто.

Ее клиенты не просто перезванивали, чтобы сделать следующую покупку. Они помнили ее имя и требовали к телефону именно ее. Срочные заказы она умудрялась отправлять вразрез графика, сдабривая водителей то шоколадкой, то стаканчиком кофе. Водители ее любили. Делопроизводители любили. Клиенты — обожали. А менеджеры по продажам — тихо ненавидели. Они могли «забыть» о звонке ее клиента, «случайно» забрать зарезервированный товар. Работать в таких условиях было сложно. Но еще сложнее было работать так из рук вон плохо, как остальные.

Чего они хотели получить от работы? Только денег. А Катя укрепляла фундамент своей будущей империи. Не все решения давались легко. Но она их принимала — и двигалась дальше. Катя лишь немного задержалась на том этапе, где фигурировал Ян.

Первым делом она устроилась на работу по продаже 1С бухгалтерии, но ее приятель по казино оказался жмотом, а продавать, как быстро поняла Катя, можно все, что угодно. Перед тем, как согласиться работать с Валерой, она пошла на курсы менеджеров по продажам и с удовлетворением отметила, что на интуитивном уровне уже знала все, что пытались вбить в головы других студентов преподаватели курсов.

У нее началась новая жизнь, где все составляющие были намного лучше прежних. Квартира в новостройке на тринадцатом этаже, с которого открывался потрясающий вид на город. Перспективная работа с удобным графиком и вменяемыми клиентами. И мужчина, который не любил игры, — за исключением футбола по телевизору.

Катя была уверена, что заслужила все это.

* * *

Ночь. Электрический свет фонарей.

Это был его фон, его воздух.

Теперь немного своего воздуха он должен был подарить толпе. Таков был уговор. Ян поднес мундштук к губам.

Золотоволосая дива с автомобильным именем Мерседес сделала предложение, от которого Ян не смог отказаться — гастролировать по Германии вместе с Мартой. Несколько месяцев он выступал в клубах, играл мелодии, которые знал каждый — но получалось очень личное. Это нравилось публике. Нравилось, что они могут испытать то же, что и саксофонист — боль, отчаяние, надлом, ощутить пустоту, такую глухую, что она сама становилось музыкой, — и забыть об этом, встав из-за столика. Яну хотелось бы того же.

Марта невидящими глазами видела его насквозь.

— У тебя есть дар, — нашептывала она ему по утрам в гостиничном номере. — Ты не просто играешь, а сублимируешь свои чувства в музыку. И слушательница, только что болтающая с подружкой о новой стрижке, замолкает на полуслове и поворачивает голову в твою сторону, хотя и не понимает, что именно ей руководит. Пытается разобраться — а ее засасывает все больше. И вот эта слушательница уже не может вернуться к разговору о стрижке, потому что чувствует сопричастность. Она либо испытывала то, чем пронизана твоя музыка, либо надеялась никогда такое не испытать, либо завидовала тем, кто такое испытать способен. Твои эмоции, выраженные в музыке, «ведут» слушателя за собой, как дудочка крысолова — да простят такое сравнение твои поклонники.

Словно соглашаясь с ней, сквозь закрытое окно просачивался колокольный звон.