— Оно короткое.

— Оно короткое? Оно короткое! С твоими ногами нужно вообще без платья ходить, если бы у меня были такие ноги, клянусь, я бы ходил в юбке, маленький, вот станешь старой и толстой, тогда будешь прятать ноги, а сейчас иди и надень то платье.

— Да меня просто трахают глазами твои друзья, в этом платье!

— Отлично! Они глазами, а я на самом деле. Пусть сдохнут. Иди. Я жду. И возражений не принимаю. Ну… маленький, ты же знаешь, я спрячу тебя, если станет совсем невыносимо… учись подавать себя, маленький. Ты красивая женщина… не скрывай этого… как будто это можно скрыть.

Вечером они лежали, он играл прядями светлых локонов, она тихо дышала ему в грудь, пытаясь уснуть.

— Юля, давай ребёнка родим.

— Сейчас?

— Конечно, чего тянуть?

— Симон… мы не можем сейчас. Я учусь, у тебя сейчас слишком ответственный период, мы никак не потянем ребёнка…

— Нет ничего, с чем бы не справился человек, Юля. Ты это знаешь. Как один маленький человечек может помешать твоим или моим планам…

— Но… Симон… у нас нет денег, мне почти всегда не хватает до конца месяца, а я всё время экономлю… и даже чай и сахар покупает Адель, мы просто не сможем…

— Ты не говорила.

— Ну, я думала…

— Думала она. Я решу это.

Через месяц Симон Брахими решил финансовые вопросы молодой семьи, Юля плакала, она всё время говорила, что он рискует своей карьерой, и это просто самоубийство для него… но он ничего не хотел слушать, сказав, что если уж всю жизнь ставит на одну ступень выше, то и на две тоже сможет. Теперь он часто был не только на сборах, но и уезжал по делам федерации, успевая тренироваться и там.

Через год, когда у Юли появились красивые вещи, Адель больше не приходилось самой покупать сахар, а Юле пытаться приготовить из того, что осталось в холодильнике, да так, чтобы хватило на неделю, появился кареглазый мальчик. Её сын, с редким именем Евдоким, а попросту — Ким, что гармонировало с его глазами, так похожими на глаза плюшевых медведей из детского мира. Заботу о малыше полностью взяла на себя Адель, с радость оставив «свой трудовой подвиг», Юля оставила институт едва ли на пару недель, выбегая в перерывах к гардеробу, где уже стояла Адель, держа маленько Кима, и она пряталась в закутке, чтобы дать грудь.

Юля не успевала быть хорошей студенткой и хорошей мамой. Она либо не видела Кима и мучилась от того, что не видит сына, либо пропускала лекции, встречая неодобрение педагогов. У неё не получалось уделять внимание мужу, внимание, в котором, как она видела, он нуждался, порой сильно, иногда высказывая в глаза своё недовольство, но чаще просто обнимая до боли. «Мне так не хватает тебя, Юлька, побудь со мной, маленький». Она ловила неодобрительный взгляд на своём, ставшем мягком, животе и поплывшей талии, и, вздохнув, принялась делать упражнения, сначала дома, сама, постоянно путаясь в инструкциях и группах мышц, на которые необходимо работать в этот момент времени, и нагрузках. Потом с Симоном, который, улыбнувшись, сказал, что они не только вернут её прежнюю форму, но сделают Юлю ещё красивее.

Он не проявлял жалости, не шёл на поводу у усталости Юли, порой он был груб и отпускал бесцеремонные комментарии, за которые извинялся, но они оседали и оседали в голове, словно скапливались в надёжном хранилище под семью замками.

Накануне дня медика, когда Владимир Викторович, по обыкновению, звал к себе на дачу, в скромный домик, а Юля с удовольствием кормила гостей. А теперь уже и будущих коллег, ведь она всё же определилась со специальностью, а вновь открытое отделение в Областной больнице сыграло в этом решающую роль — Юлии не пришлось бы ехать в другой город, где располагался единственный в их регионе онкологический детский центр. Новый заведующий, недавно переведённый из того самого центра, гремевшего на всю страну, перевёз с собой всего несколько коллег и был заинтересован в молодом специалисте, которому ещё предстояла масса работы над собой и специальностью, впереди ждал диплом и интернатура, но, вне всякого сомнения, Юлия Владимировна — дочь своего талантливого отца, была выгодным приобретением отделения детской гематологии и онкологии. Симон озвучил свою просьбу пойти с ним на важное для него мероприятие. Но Юля не могла быть сразу и хорошей дочерью, и хорошей женой, она бездумно понадеялась на: «Ладно, маленький», как совсем недавно, когда была прижата к телу Симона с половой тряпкой в руке, с взлохмаченными волосами. Пока спал сын, ей было необходимо протереть полы.

— Ты такая красивая.

— Я лохматая и потная.

— Так ты ещё красивей… я хочу тебя, давай? Мы тихо, бабушка не зайдёт, Ким спит…

— О чем ты? — она шептала, — ты знаешь, что я не могу…

— Да ладно, что такого-то? В месячные тоже можно, ты разве не знаешь?

— Перестань!

— Ох, маленький, меня не было, а теперь ты ходишь по дому в этом беспардонном халате, трёшься об меня грудью и говоришь, что ты не можешь… У меня скоро сперма из ушей капать будет… Юлька, — он подмял её под себя, — я хочу тебя, сильно, ты же чувствуешь это, — он надавил на Юлин живот, что в общем-то не требовалось, она и без того чувствовала.

— Да как? Что ты, как младенец, подожди немного.

— Эм… маленький… Давай орально?

— Что?

— Минет, в рот, ты поняла меня.

— Я не умею, я… — она не понимала, как ей реагировать.

— Научимся, маленький, клянусь, мне сейчас не надо чего-то изысканного, просто приласкай меня… ртом.

— Я… мы никогда… ты даже не говорил, что хочешь такого.

— Все мужчины хотят, и женщины тоже хотят… чтобы их приласкали.

— Боже, — улыбчивый, полушутливый тон мужа не смог сгладить стыда Юли.

— Я бы мог, Юля… ну, не сейчас, сейчас-то ты ещё совсем умрёшь от смущения… но вообще бы мог.

— Я не могу.

— Маленький, я твой муж, родной муж, я люблю тебя, всю тебя. Не только в красивом платье, но и в старом халате, с запахом половой тряпки от рук, неужели ты думаешь, меня бы смутили такие ласки? Вообще-то я хочу этого, безумно, даже больше, чем заняться с тобой любовью прямо сейчас… Но раз у нас аварийные дни… Давай, мы нечнем с меня, просто попробуй, не надо глубоко или ещё что-то… всё, что мне нужно — твой ротик…

— Я не готова.

— Ладно, маленький, — и целомудренный поцелуй в лоб.

Сейчас она поехала с Кимом на дачу к родителям, а теперь попросту плакала, держа в руках трубку телефона.

Зайдя в полутёмную комнату, всхлипнув пару раз тихо, она всё же заплакала громко, надеясь, что если папа и услышит, то ему хватит тактичности не заходить в эту комнату, а дать Юле оплакать свою несостоятельность. Упав на кровать, она зарылось головой в подушку, вспоминая все обиды, всё недовольство собой, виня себя, не жалея и не придумывая оправданий. Она была плохой женой… плохой мамой и прямо сейчас — плохой дочерью, потому что не идёт накрывать на стол.

— Господи, кто здесь? — Юля подпрыгнула на кровати, услышав одновременно мужской голос и щелчок настольной лампы.

— Юля? — сонное лицо Юрия Борисовича выражало нечто среднее между недовольством, раздражением и интересом, когда он смотрел на заплаканную, но не ставшую от этого менее красивой женщину перед ним.

— Прости… те.

— На «ты», помнишь? Что случилось?

— Я ударилась…

— Ударилась… о мужа ударилась?

— Откуда ты знаешь? Нет, у меня всё хорошо с Симоном!

— В девяноста процентах молодые женщины плачут из-за мужа, в пяти — из-за любовника и пять процентов оставляем на сломанных каблук. Каблуков я не вижу, любовника у тебя нет, точно нет, Юля, так что… остаётся муж.

— Это личное, — слезы катились по лицу и не собирались останавливаться, они были беззвучными, но бесконечно горькими и горячими.

— Юля, я твой врач, помнишь? И я…смею надеяться, разбираюсь в женщинах, это моя работа, может, если ты поговоришь с кем-то, тебе станет легче? Или найдётся решение? Подумай.

Она с подозрением смотрела на Юрия Борисовича, вовсе не хотелось делиться личным, сокровенным, стыдным, но может, всё же… Она не могла поговорить с папой, тем более — с мамой, не могла поговорить с бабушкой… только с Адель, но как она могла сказать бабушке Симона, что отказала её внуку в оральных ласках, и он теперь разговаривает с ней сухо и только по делу, а теперь и вовсе бросил трубку из-за её присутствия на празднике папы, а не с ним…

— Юленька, давай так, я задам вопросы, а ты просто скажешь, так это или нет.

— Лааадно.

— Ты думаешь, что твой муж изменяет тебя?

Юля округлила глаза, ей никогда не приходило такое в голову, до этого момента…

— Нет.

— Вы поругались из-за твоей учёбы, слишком много времени и сил?..

— Да…

— И у тебя не хватает сил… на интимные отношения с мужем?

— Да…

— И он злится?

— Да…

— А ты не знаешь, кому тебе уделять внимание, мужу или сыну, но при этом всё твоё внимание сосредоточено на учёбе?

— Да… откуда ты знаешь?

— Мир придумали задолго до нас, Юля.

— И что мне делать?

— Идти к своей настоящей мечте и… уделяй внимание мужу, в интимном плане, для молодого мужчины это едва ли не самый важный фактор в жизни, его состоятельности, если хочешь. Занимайся с ним любовью так часто, как только сможешь, и он не заметит твою учёбу… И будет сам помогать с Кимом. Он хороший парень и действительно любит тебя, помоги ему.

— Любит?

— Юля, я видел вас пару раз, но не нужно быть экстрасенсом, чтобы увидеть, что Симон любит тебя. Сейчас он страдает от потери твоего внимания, обычная проблема для первого года ребёнка. У Кима есть бабушки, дед, а Симону необходимо почувствовать, что ты его любишь так же.

— Но мне тоже необходимо почувствовать!