— Леш, давай купим эти салфетки. Они очень подойдут под нашу скатерть, — однажды в магазине произнесла она.

Гранин пощупал ткань, покивал и ответил:

— Да, а я еще видел отличный поднос. К самоварчику, который тебе подарили.

Зоя суеверно скрестила пальцы.


— Я взяла билеты в кино! — как-то в обед Зоя позвонила Гранину. — Знаешь, захотелось посмотреть хороший добротный фильм. Классику. Давай встретимся прямо там.

Сначала она услышала тишину, потом Гранин сухо произнес:

— Зоя, ты бы меня спросила. Хочу ли я в кино, да еще на этот фильм.

— Зайчик, — малиновкой залилась Зоя, — ты получишь удовольствие, поверь мне. Фильм отличный, умный, актеры знаменитые.

— Зоя, я не хочу в кино. Я не хочу смотреть классику.

— Алеша, — принялась объяснять Зоя, — нельзя вести такой образ жизни, какой ведем мы. Понимаешь, это просто непозволительно, мы совершенно отстали от жизни. Мы вроде бы по течению плывем, по сторонам даже не глядим. Леша, я так не привыкла. Я всегда что-то для себя изучала, понимаешь, не для того, чтобы в разговор вставить, а для души. Чтобы самой интересно было.

Зоя не врала — она всегда чему-то училась. Не важно, что это было — макраме, уроки вязания, чтение «от корки до корки» собрания сочинения Бальзака. Ведь Зоя Абрикосова действительно была натура активная. Гранин же в свободное от работы время предпочитал плотские удовольствия, вел неподвижный, почти тюлений образ жизни. Зоя это терпела, как терпит неудобство сильно влюбленная женщина. Но вот наступил момент, когда Абрикосова почувствовала приступ явного удушья.

— Знаете, я просто не могу уже сидеть по вечерам дома или в кафе. Я хочу что-то узнать, чему-то удивиться, я хочу людей, впечатлений! — жаловалась она подругам.

— Странно, первые об этом заговаривают мужчины! — удивились те.

Но Зоины стремления ничем не заканчивались — Гранин на все попытки сдвинуть его с места отвечал раздражением, а то и вообще устраивал бойкоты. В эти дни он к Зое обращался на «вы», чем немало ее смешил.

— Вы, конечно, сегодня окунетесь в светскую жизнь? — интересовался он сухо.

— Ты что имеешь в виду? — уточняла Зоя на всякий случай. Бурно реагировать ей не хотелось, ссоры и так участились, поэтому она старалась аккуратно сгладить ситуацию. Но Алексей Александрович при всей мягкости характера иногда становился просто невыносимым и начинал допекать Зою ревностью, больными уколами и претензиями. Так, они потеряли билеты в Большой театр — Зоин давний знакомый предложил два билета на отличные места и Зоя уже мечтала о невыгулянном бархатном платье, мерцании знаменитой люстры и вишневых креслах. Но Гранин повел себя так, что ни вместе они не пошли, ни она одна. А дело было так.

— Леша, предупреждаю заранее, в пятницу мы идем в Большой. Ты же понимаешь, какая это редкость — такие билеты, — сообщила Зоя, несколько раз после этого повторив дату и время.

— Хорошо, — ответил Гранин, но даже не спросил, что они собираются там смотреть или слушать. Зоя удивилась, но потом бросила об этом думать: «В их семье в театр не ходят. И музыку не слушают. Относительно книг — не знаю. Поэтому он не приучен к такому досугу. Для него театр — это просто вообще театр. Хоть и пусть и называется он Большим».

Подошло время, и Зоя с прической, на каблуках, в меховой пелерине поверх платья слонялась по квартире. Сесть она не могла — боялась испортить наряд. «Вот приеду в театр и там удобно усядусь в кресле. А пока и постоять можно», — приняла решение она и пыталась не думать о ногах, которые уже ныли — уж очень оказались высокими каблуки.

В назначенное время позвонил Гранин.

— Все, дорогой, я спускаюсь! Я готова! — воскликнула Зоя, не дожидаясь его приветствия.

— Я еще не доехал, — сказал он и бросил трубку.

— Леша, мы можем опоздать, а места у нас в партере! Поторопись! — тут же перезвонила ему Зоя.

Но Леша звонил еще раза два, пока Зоя не поняла, что ни в какой Большой театр она сегодня не попадет. Расспрашивать Гранина, в чем дело, почему он так себя повел, где он все это время ездил, — было абсолютно бессмысленно. Алексей Александрович в таких ситуациях начинал врать бессмысленно и глупо. Малейший намек на то, что его вывели на чистую воду, приводил к мрачной молчаливой ссоре. Алексей Александрович затихал дня на два.

— Соня! Соня! Ты можешь мне объяснить? — бросившись в объятия приехавшей на помощь подруги, зарыдала Зоя. — Ты можешь мне сказать, что это было?! Как можно лишить человека такого удовольствия, тем более если ты знаешь, что он очень ждет этот день?! Соня, как можно было держать в напряжении весь вечер, почему честно не сказать, что я не пойду, поезжай одна?!

Соня только гладила плачущую Зою по голове и вздыхала. Она могла бы объяснить Зое, что хоть Гранин и поступил как козел, но это еще не самое страшное, что могло бы быть. Соня могла рассказать, как вместо театра или кино ее муж напивался, пропадал на неделю, а домой являлся в таком виде, что одежду приходилось просто выбрасывать.

— Зоя, голубушка, перестань. Сходишь ты в Большой. Сама же знаешь, что сходишь. Мне ли тебя учить? — Соня со значением посмотрела на Зою.

Та перестала рыдать:

— Правильно ли я тебя понимаю, подруга?

— Правильно, — кивнула Соня.

И Зоя сходила в театр. Из своего похода сделала целое шоу, но Гранин в нем не принял никакого участия. Он остался зрителем галерки, реакцию которого главное действующее лицо, то есть Зоя, предпочло не заметить. Зоя сходила в театр с давним приятелем, она была одета во все те же меха, она была ослепительно хороша с высокой прической из рыжих волос, в ушах ее болтались роскошные изумруды, подаренные когда-то критиком Зубовым. Мужчины сворачивали шеи, когда Зоя проходила на свое место в ложе. Но Зоя была бы не Зоей, если бы не довела дело до логического конца. Скромный тоненький журнал с миллионным тиражом в разделе светской хроники напечатал ее фото. Рядом с Зоей стоял известный критик, тот самый, который когда-то писал о начинающем актере Артуре. Этот журнал попадал почти в каждый дом — поскольку там печаталась самая удобная программа телепередач. А потому и в доме Гранина этот журнал увидели. По тому, как Гранин забеспокоился, и по тому, как он был с ней ласков и нежен, Зоя поняла, что в семействе Граниных ее увидели. «То-то же. Знай, что и увести могут», — злорадно подумала тогда Зоя.

Да, в их отношениях теперь появилось соперничество. Да, теперь, когда жена Гранина знала о Зое, когда не стало тайны, так их объединяющей, Зоя и Алексей начали воевать за сферы влияния. «Переход на легальное положение», как шутила иногда Зоя, привел в действие центробежные силы. Гранин теперь неизбежно оказывался хранителем своего очага, он не мог делать жену врагом — как-никак она терпела его роман с Зоей. И это ее вынужденное великодушие поддерживало в Алексее чувство благодарности. Зоя же теперь противопоставляла свой образ жизни семейному укладу Граниных.

— Мы никогда так не делаем. Мы добавляем в борщ свежие помидоры! — мог сделать замечание Гранин. На что Зоя язвительно замечала:

— Именно поэтому я — Абрикосова, а не Гранина.


…У Сони заболело все семейство — она сломя голову носилась по магазинам и аптекам, варила обеды и еще успевала работать. Когда Зоя позвонила ей с просьбой приехать, Соня впервые отказалась. Причем не просто отказалась, она сделала Зое замечание.

— Дорогая, может, тебе действительно оставить эту семью в покое?! — спросила она, переводя дыхание. — И им станет легче, и ты избавишься от проблем!

— Что значит оставить в покое?! — растерялась Зоя.

— Я бы на месте его жены тебя давно бы отравила! — честно призналась Соня. — Ты, как те самые колумбийские партизаны, не даешь людям жить спокойно.

Зоя положила трубку и расплакалась. Впервые за все время Соня отказала в поддержке. Впервые она была не на Зоиной стороне. И впервые самостоятельно Зоя поняла, как много значат для нее подруги.

— Не обращай внимания, постарайся забыть. Она сама через два дня исказнит себя и позвонит, — посоветовала Люда.

— Да что с ней?! Почему она так?! — не успокаивалась Зоя.

— Муж куролесит. Уходит из дома. А когда ему становится плохо — возвращается к ней.

— Но она же ничего не рассказывала! — изумилась Зоя. — Молчала! Почему она молчала обо всем?

— Гордая. И хочет сохранить семью. А тебе я скажу следующее, — Люда выпятила подбородок, что являлось признаком волнения, — мне тоже не нравятся ваши отношения, но на то они и ваши, чтобы вы сами все для себя решили. Однако ты спрашиваешь меня, я отвечу. Вы с Граниным сейчас проходите еще один этап. Вы выбираете удобный для всех способ существования. И сейчас неизбежны ссоры. А еще он будет теперь хвалить свою жену. И подчеркивать свою верность дому. Это тоже естественно. Он же носитель комплекса вины. Похоже, его жена тоже неплохой стратег.

Новая информация оказалась прямо-таки откровением для Абрикосовой. Зоя призадумалась…


Теперь они стали чаще спорить и ссориться.

— Слушай, давай куда-нибудь поедем? На дня три-четыре. В конце концов, просто на выходные, — предложила как-то Зоя Гранину. Ей теперь до смерти хотелось насладиться триумфом. Захотелось когда-то забытых вечерних платьев, каблуков, общества, ресторанов. Зоя должна была как-то вознаградить себя за аскезу в начале романа.

— Не думаю, что это получится, любимая! — очень твердо произнес Гранин в ответ. В голосе его прозвучали решимость и определенность. Вообще, Гранин поменялся — причем за довольно короткий срок. В нем не было больше нерешительности, заискивания. Тон его стал ровным, спокойным, без сюсюкающих нот. Казалось, что он расправил плечи, отстояв свои отношения с Зоей. Невольно это его довольство собой сказывалось на манере их общения.