— А если человек так себе? Как его любить?

— А ты уверена, что «так себе»? Если уверена — отойди. А если нет, сохраняя дистанцию, будь просто доброжелательна. Смею тебя уверить, что это очень приятно — быть доброжелательной. Кстати, что ты решила с переводом? Учебный год заканчивается.

— Я? — Анна смутилась. — Я очень хочу.

Было видно, что эта фраза ей далась с трудом — в этом вопросе ее союзником могла быть только Зоя, с которой она сейчас была так резка.

— Родители против?

— Я не пойму, — взволнованно проговорила девушка. — Я вообще ничего не пойму! Они меня не слушают! Они только друг с другом разговаривают, как будто бы меня нет!

Словно прорвало плотину — Анна стала рассказывать о всех доводах, которые приводила мать, — все доводы были против перехода. Анна пожаловалась на отца, который наедине с дочерью поддерживает ее, но как только возникает общий разговор, принимает сторону матери. Анна рассказала, что она даже достала учебники, по которым занимаются на первом курсе театрально-художественного колледжа.

— Вы понимаете, я сама туда позвонила, узнала, что надо для перевода…

— И что надо? — Зоя с удивлением смотрела на девушку. Оказывается, она, Зоя, сама того не подозревая, разбудила беспокойную мечту. Мечту, которую погребли под мелкими домашними неурядицами.

— Рисунок, надо сдавать рисунок. А рисую я так себе, — призналась Аня.

— Слушай, а если тебе не переводиться? Если тебе просто заново поступить? Поучиться рисунку и летом поступить?

— Не получится, мне негде брать уроки, — вздохнула Аня.

— Ерунда, понимаешь, ерунда. В Москве полно мест, где учат рисовать.

— Вы сами пробовали найти такие места? — с запалом спросила Аня.

— Нет, — спокойно отреагировала Зоя. — Только потому, что мне это не было нужно. Но смею тебя уверить, что если понадобится — найду!

— Найдет! — Антон на секунду оторвался от книги, которую просматривал прямо за столом. — Зоя Петровна найдет. Даже мама сказала, что она найдет все, что можно и нельзя!

Зоя уронила грязный нож. «К гостю!» — машинально подумала она.

Антон и Аня засобирались только через часа два. Зоя уже стала зевать. Обычно воскресный день был у нее днем отдыха, сна и расслабления. А тут пришлось убирать и готовить, потом накрывать на стол, потом разговаривать, лавируя не хуже дипломата. А потому все это время Зоя была в напряжении. И очень устала.

— Так, звоните отцу, чтобы он вас забрал, — деловито скомандовала она. — Пусть на машине заедет, нечего вам усталым по городу тащиться. К тому же у Антона полная сумка книг. Они тяжелые.

— Точно. — Антон обрадовался. Он так наелся, так наговорился, что почти засыпал. — Только адрес надо ему объяснить.

— Ну, если не получится, дашь мне трубку.

Зоя демонстративно вышла на кухню, где принялась загружать посуду в мойку.

— Вы живете одна, но у вас так все устроено удобно. — Аня оглядела нарядную кухню, похожую на гостиную.

— Я люблю, когда красиво. Когда чисто.

— Для этого надо иметь деньги, — сказала Аня, складывая тарелки в стопку.

— Надо. Я их зарабатываю. Трачу экономно. Покупаю одну хорошую вещь вместо десяти плохих. Это очень выгодно. Будешь вести свое хозяйство, вспомни эти мои слова.

— Я не выйду замуж. Как и вы. Только вы не выходите… — тут девушка замялась, — вы не выходите, потому что вам это не нужно. У вас и так все есть. И мужчины тоже. Я же вижу. И понимаю. А я не выйду, потому что не буду никому нужна.

— Что за бред! — Зоя даже отвлеклась от посудомоечной машины. — Кто тебе это сказал?

— Напрямую — никто. Но намеками — было, и не раз. Говорят, что я буду несчастливая, что если кто-то и женится на мне, то будет изменять. Ну, гулять, в смысле.

— Я очень хорошо поняла, в каком смысле, — проговорила потрясенная Зоя. Она догадалась, чьи это были слова. — Но это такая глупость, что я даже и сказать ничего не могу! Ты понимаешь, что тебе так мало лет, чтобы о себе такие вещи думать?! Я в двадцать лет…

Зоя вспомнила, что в двадцать лет у нее не было отбоя от мальчиков и от мужчин. Но она на отношения не соглашалась — ее захватила поэзия.

— Значит, так. Я поговорю с тобой на эту тему. Только не теперь. Нам ведь не нужны свидетели в виде мужчин. — Зоя кивнула в сторону Антона. Тот был, правда, далеко, в комнате и громко диктовал отцу адрес, который тот и так отлично знал.

— Не нужны, — смутилась Аня.

— Мы с тобой поговорим… Давай на неделе, когда у тебя меньше всего занятий. Мне надо на маникюр, вот мы с тобой и встретимся в салоне. Там будет время, когда мы окажемся одни. И поболтаем.

— Но мне на маникюр не надо. Что я буду делать в этом салоне?

— Почему — не надо?! Каждой женщине нужен маникюр. К тому же у меня куча купонов в этот салон. Нам сделают бесплатно. Только надо успеть до пятницы, иначе купоны пропадут. Договорились?

— Ну, договорились. — Аня неуверенно пожала плечами.

— Слушай, что ты такая смурная, — взяла ее за плечи Зоя, — у тебя вон какие перемены в жизни намечаются, а ты… Ты должна радоваться и от нетерпения подпрыгивать!


Гранин приехал за детьми очень быстро.

— Антон, выходите, я вас жду, — послышалось из телефонной трубки.

— Пап, ну так же нехорошо, ты поднимись! — прошептал Антон, скосив глаз в сторону Зои.

Та сделала вид, что ничего не слышит.

— Алексей Александрович, может, чаю вам налить? — когда Гранин появился в квартире, церемонно предложила Зоя и полезла в сервант за чистой чашкой.

— Нет, спасибо, — отказался Гранин, — уже много времени, а мне еще к другу надо заехать. Вот я сейчас ребят отвезу домой, и к нему. Так что благодарю, в следующий раз.

— Точно, в следующий раз, вот мы книги будем возвращать Зое Петровне, вот и будешь чай пить. — Антон уже стоял в прихожей в куртке. Аня замешкалась в комнате.

— Зоя Петровна, спасибо вам, — когда Зоя приблизилась, заговорила она, — извините, я иногда бываю немного невоспитанной. Во всяком случае, так говорит мама.

— Все нормально, встретимся на маникюре. Там все обсудим. Тайно! — Зоя сделала заговорщицкое лицо. — Алексей Александрович, до свидания, дети у вас прекрасные. А книги, Антон, возвращать не надо. Я тебе их отдаю насовсем.

— Ну да?!

— Да ну! — передразнила Зоя мальчика.

— Вы балуете их, — вставил словечко Гранин.

— Ничуть. До свидания.

Зоя закрыла дверь и еле-еле удержалась от того, чтобы не проследить за гостями — ее окна выходили прямо во двор.

«Что ж. Теперь я должна отдохнуть. Все замечательно, но я привыкла к другому режиму!» Зоя наполнила ванну, насыпала в воду ароматической соли, зажгла свечи и погрузилась в дремоту. Вода была горячая, и сон не мог ею овладеть, он как бы поджидал, когда она покинет душистую ванну, облачится в мягкий халат и нырнет под одеяло.

Звонок в дверь раздался внезапно. Зоя сначала подумала, что ей показалось.

Потом прислушалась — нет, резкий звук вытаскивал из дремы и заставлял биться сердце. «Господи, кто это еще! Как же я хочу спать!» — Зоя, завернувшись в халат, прошла к двери и открыла ее одновременно с собственным вопросом «Кто там?».

— Это я, — за дверью стоял Гранин.

— Откуда ты?

— Из дома. Дети уже ложатся спать.

— А тебя ждет друг.

— Друг дождался меня. — Гранин сделал шаг вперед и оказался в Зоиной квартире. Дверь за ним захлопнулась.

Они стояли вплотную друг к другу. Гранин вдыхал запах Зоиного тела, разгоряченного и ароматного. Она чувствовала его запах — знакомый запах его дома, на удивление родной и привычный. Она коснулась щекой его шеи с такой же отросшей щетиной, какая обычно у него бывала к вечеру. Они стояли друг против друга, словно уже преодолели все разлуки и размолвки. Словно уже обо всем поговорили и обо всем договорились. Они стояли друг против друга, словно им осталось самое малое — заключить друг друга в объятия и тем самым вернуть себя друг другу. Они так и сделали.

— Только не сопротивляйся, иначе я тебя уроню, — проговорил Гранин, подхватывая Зою и осторожно неся ее в спальню.

— Я не сопротивляюсь, — отвечала та и тут же требовательно приказала: — Только покрывало убери. Терпеть не могу шелк.

Гранин рассмеялся и положил Зою прямо на шелковое покрывало.

— Сейчас тебе будет не до шелка, вот только дай раздеться!

Он был прав — шелк и прочие мелочи Зоя уже и не вспоминала. Она возвращалась в недалекое прошлое, когда этот мужчина был так ей дорог, когда она так от него зависела и так была готова за него сражаться.

Сейчас она любила его так же сильно, ее чувство было прочным и при этом имело уже иную структуру. Восхищенность обликом, желание телесной близости остались, но к ним прибавилась властность, распространяющаяся на всю его жизнь. Зоя Абрикосова вошла во вкус управления чужими желаниями, чужими стремлениями, и это оказалось не менее азартным делом, чем обычное стремление женщины влюбить в себя мужчину. К тому же эта власть позволяла поставить человека в зависимость, привязать к себе, но самой сохранить определенную свободу.

— У меня есть обязательства, а это значит, у меня есть все, что положено иметь человеку в жизни! — сказала себе она.

За этой громкой фразой скрывалась житейская правда, скрывалась практичность, возведенная в страсть. Так ведь и в самом деле семейство Граниных уже с трудом могло обойтись без Зои.