Мне бы хотелось сказать, дескать, я жалею, что Марк не попытался рассказать мне о происшествии в клубе, но это не так… Я выдохнула с облегчением. Пока Юля вновь села мне на уши с шуточными обвинениями моего брата, я вдруг остро осознала, как сильно не хочу ничего менять.

Можно посчитать меня ветренной стервой, но, по сути, единственное, что прельщало меня в теперешней жизни — определенность. Погибшие родители забрали значимую часть моего сердца с собой в могилу и его осколки остался собирать Марк. Больше никого! Страшно думать, что будет, если между нами настанет неловкая пауза и мы перестанем общаться! Даже, если вчера мужчина и поддался на мое обаяние, на сколько его хватит, а? Гранта, который перетрахал всю столицу?

Нет. Сейчас я не могла так рисковать. Слишком сильно боялась потерять то, что уже имела.

Мне даже стало спокойнее, когда добрую половину дня Марк провел в своей спальне, нескончаемо решая что-то по телефону.

— Работа, — загадочно пожала плечами Юля, то и дело поглядывая на меня каким-то странным взглядом. — Он и так буквально ночует в офисе, а теперь еще и борьба за твое наследство.

Она не говорила этого и отчаянно попыталась скрыть за беззаботной улыбкой, но я увидела главную эмоцию — осуждение. Внутри взыграла ярость и я просто не могла не сказать:

— Юль, я никогда не просила его так маникально заниматься этим. Мне достаточно, если компания Воронцовых и Грантов не перейдет в руки посторонних людей. Я тоже переживаю о том, какой сложной стала его жизнь!

Теперь недоверие во взгляде подружки можно было черпать лопатой, а нотки презрения в голосе будоражили кровь:

— Ты знаешь, что по закону никто не может отобрать твое наследство? По закону! Только в нем, как известно, очень много лазеек. Тут все намного сложнее… Враги все подстраивают так, будто твои родители были черными должниками и проводили незаконные махинации в фирме. Арестовали яхты, загородное поместье, все твои счета… Разбирательство идет который год! — девушка, как бы невзначай, сделала акцент на последнем предложении, словно какая-то маньячка наблюдая, как вытягивается мое лицо. Видимо, пытаясь добить, она уточнила еще конкретнее: — Грант слишком великодушен, чтобы сказать, но сейчас у тебя нет ничего. Ни-че-го. Он содержит тебя полностью, а ты ведь даже не его родная сестра. Родства вообще никакого нет! Ты просто… дочка каких-то друзей его родителей!

Голос Юли был спокоен и ничуть не отличался от того обыденного тона, которым она рассказывала мне про "Сплетницу". Признаться, это немного убавляло желание разрыдаться, а так же добавляло огонька. Прокашлявшись, я смогла выдать лишь одно предложение:

— К чему ты клонишь?

Увидев, как затряслись мои руки и нижняя губа, пока мысленно я была далеко с родителями, она довольно хмыкнула и поучительно продолжила:

— Просто хочу, чтобы ты больше ценила моего Марка. МОЕГО. А не устраивала не запланированные вылазки в Мексику, пока он сутками пашет на работе. И не вымогала у него платья, стоимостью в небольшое поместье, а потом напивалась до потери сознания! — она сделала небольшую паузу и силой воли согнала свои истинные эмоции. Ей пришлось закусить губу, чтобы участие и забота на лице вновь стали правдоподобными. Жаль, я была слишком обескуражена, чтобы сбросить ее руку, когда та накрыла ее своей. — Я знаю, ты могла бы остаться в детском доме, не будь Марк так великодушен. Ты должна благодарить бога, что мой жених такой терпеливый. Он СЛИШКОМ снисходителен по отношению к малолетней дурочке, которая сидит у него на шее, — Юля замолчала, видимо ожидая реакции на слово "жених". Ее губы сложились в тонкую линию, когда та увидела мой откровенный смех.

— Знаешь, сколько девушек прошло через Гранта только за последние пять лет? Я сбилась после двухсотой. И он знакомил меня только с теми, кто продержался неделю! Каждая третья считала, что сможет залететь от него и обосноваться в его жизни надолго. Но знаешь… Мужчина он достаточно взрослый, чтобы знать о методах контрацепции, — мой голос был ужаснее, чем шипение змеи, но и явное превосходство деть было не куда. Внутри разливалось тепло, когда лицо Юли начало медленно вытягиваться и становится жалким. Видимо, ее планы я угадала!

Что же, не я начала эту войну.

Пока девушка приходила в себя, я мигом выключила фильм, что мы смотрели последний час по инициативе "розовой и пушистой невесты", и направилась к Марку. Нужно было срочно обсудить с ним эту психбольную!

— И да… Благодаря старшим Воронцовым и Грантам — деньги в нашей семье не проблема. Так что даже если он позволяет тебе покупать себе кольца за сотни баксов, считай это платой за минеты и полное отсутствие любви в вашем трахе! — равнодушно бросила я ей перед выходом.

Не знаю, зачем сделала это. Не думаю, что когда-либо раньше ставила людей на место таким грязным способом, но эта девушка перешла черту, на которую опасно даже дышать. Марк мой!

Когда моя рука уже коснулась ручки двери, чтобы наконец покинуть помещение пропитанное ядом, девушка не растерялась и, потянув меня за волосы, крепко прижала к стене. Ее рука сжала мой рот так сильно, что я начала сомневаться, что повела себя правильно. Возможно, Юля только притворялась такой милой и заботливой дурочкой.

— Слушай сюда, ты, маленькая выскочка. Запомни каждое слов! Знаешь, что я сделаю первым делом, когда обручусь с Марком? Сошлю тебя в детский дом где-нибудь на севере России, чтобы ты хлебнула реальной жизни и попустила свои тупые амбиции. Твой драгоценный братик и глазом не успеет моргнуть… Забыла, кто мой отец? Он — король закона! — в глазах девушки плясала не шуточная злоба, на грани сумасшествия, когда та все сильнее и сильнее сдавливала мой рот. На глазах навернулись слезы, так как я точно осознала: клок волос она мне наверняка уже вырвала. — Я сейчас отпущу тебя и ты станешь хорошей девочкой, поняла? Без сюрпризов. Иначе мой драгоценный папочка перевернет дело так, что Марк сядет, как сообщник твоих родителей в липовых махинациях. Мне это ничего не стоит, а твою жизнь поменяет кардинально. Готова к такому? — она сделала паузу, позволяя мне отрицательно замотать головой. Эта чокнутая точна была способна на все, что выливалось из ее рта. — Отлично! Может, мы еще и подружимся. А теперь иди к Марку и скажи, что я тебе нравлюсь и как сильно ты хочешь видеть меня в роли твоей мамочки. Задолбалась я уже бисер перед твои носом метать! Видимо, нужно было сразу расставить все точки над "и".

Тяжело выдохнув, Юля вновь стала милой девушкой с легкой улыбкой, только вот тут же вытолкнула меня за дверь, заставляя, едва стоя на ногах, долгие секунды осознавать: что это было сейчас в комнате?!

Мне понадобилось пять минут тишины, чтобы окончательно призвать себя к благоразумию и унять дрожь во всем теле. Инстинкты вопили вернуться к Юле и проредить ее густые темные волосы. А вот здравый рассудок намеревался выстроить в голове четкий план мести.

Сознание сходилось в одном — Грант должен знать обо всем обязательно. Без его участия мне никогда не принять правильное решение. Только сперва нужно было прощупать почву.

Робко постучав в спальню и дождавшись краткого "входи", застала Марка за небольшим рабочим столом в кипе бумаг. В одной его руке был виски со льдом (ума не приложу, где он его достал!), а другая судорожно выкидывала нечто толстое и продолговатое в окно при виде меня.

— Ты куришь, — не без издевки констатировала я, сложив руки на груди. Братик всегда так делал, когда отчитывал меня в детстве и теперь я, не без наслаждения, следила, как дым тоненькой полосочкой рассекает открытое окно и сдает мужчину с потрохами.

Он растерялся, а я расхохоталась. Что же, это было лучшее успокоительное.

— Детка, сядь, — откашлявшись, он осторожно отставил стакан и повернул стул так, чтобы сесть напротив меня, разместившейся на кровати. Его глаза были серьезными и задумчивыми. Я вдруг осознала, что попала в тот момент, когда он полностью поглощен работой и своими проблемами. Эта была одна их тех частот, что не смог был нарушить никто. Усидчивости мужчине было не занимать. — Слушай, я сейчас задам тебе странный вопрос, но посчитай его простым любопытством… Когда мне было десять лет, ты родилась. Через полгода родители сослали меня в Англию на два года для более детального изучения языка и менталитета страны, в которой я планировал получать высшее. Тем не менее, по моему возвращению и слышать не хотели о моем возвращении в Лондон. Не знаешь, почему?

Я растерялась. Совершенно не понимая ход мыслей мужчины, а что еще хуже — забывая причину моего к нему прихода.

— Мне было всего месяцев шесть… Не думаю, что Воронцовы вообще когда-то обсуждали эту тему при мне. Но, если честно, не знала, что Гранты хотели отправить тебя на обучение в Англию! Мне казалось, их мечтой всегда был Йельский университет, а он, как известно, в Нью-Йорке.

— То-то и оно… — как-то задумчиво протянул он и, снова потянувшись к бокалу, горько осушил его на половину. Мне ли, или нет, но быстро произнес: — Мы не виделись с тобой два года. Я помню тебя только совсем младенцем и уже вполне взрослой малышкой.

Я усмехнулась, потому как в моих воспоминаниях Марк всегда был взрослым, ответственным и заботливым. Только вот совершенно не понимала, зачем он поднял эту тему и что за странные вопросы?

— Что-то произошло? — осторожно спросила я, но, когда мужчина поспешно отвернулся и спрятал взгляд, решила немного уточнить. Чутье подсказывало: дело как-то связанно со мной. — Марк, я понимаю почему ты так много скрываешь от меня, но мне уже не десять. Я хочу знать правду и смогу справиться с ней. Это не отъемлимая часть жизни: проблемы. И пусть я узнаю о них от тебя, а не от Юли.

— Она что-то наговорила тебе, да?! — тут же воскликнул он, со звоном поставив виски на стол, заставляя одну льдинку выпасть на чистый лист бумаги, и подорвался с места: — Черт, я точно сброшу ее с самолета без парашюта, а Дмитрию Геннадьевичу скажу, что так и было! Сука…