— Марк Дмитриевич, — более настойчиво повторил дворецкий, который все еще дежурил в дверях.

— Значит так. Я все отменяю. Просто проследите потом, чтобы она вышла и добралась домой в целости и сохранности, — видит бог, это были самое сложное решение за всю мою гребанную жизнь. Но кое-что нужно было прояснить: — Но если она будет расстроена или хотя бы просто недовольна… Немедленно доложите мне.

Я отключился первый. Все летело в тартарары. Все шло не так! Стоило только обрадоваться, что дело пошло в правильную нам сторону, как случился этот адов пиздец. Если бы я знал слово, которое передает степень ужаса происходящего, то с удовольствием отказался бы от мата!

Конечно, я знал, как Алиса отреагирует на новость о родителях. Приготовил для нее речь, кучу подарков и даже объяснений. А она не просто укатила с Никитой, да еще и скрылась от охраны!

— Теперь вы можете выслушать меня?! — не скрывая раздражения в голосе, в который раз обратил на себя внимание дворецкий. Я промолчал, а он скупо бросил, прежде чем выйти: — Зайдите к Алисе в комнату и все сразу поймете.

— Зачем? — бросил я ему в след, но старика уже и след простыл.

Что там? Прощальная записка? Объяснение? Собранные вещи? Мать его, неужели сегодняшний день может быть еще хуже?!

Я нехотя поднялся и, перевязывая руку на ходу, пошел на верх, в другое крыло дома. В комнате Детки, естественно, было темно. Включив прикроватный торшер, заметил, что стол пуст, вещи на месте…

В этот момент, что-то на кровати шевельнулось, а затем тихий всхлип всколыхнул давно умершую надежду.

Она спала там. Прямо в одежде, которую надевала в суд, поверх застеленной постели. Медленно и тихо я подошел к кровати, ни на минуту не выпуская ее из виду. Словно это наваждение могло растаять в любой момент… Но нет. Она спокойно спала, даже когда я наклонился к ее лицу и понюхал, а затем осторожно поцеловал в висок. Все еще легкий цветочный запах, немного алкоголя и морозной свежести, а главное — никакого резкого и противного дезодоранта Орлова.

Наверное, я выдохнул с облегчением слишком громко, потому что она нахмурилась и перевернулась на другой бок.

— Малышка, — прошептал я, сам удивляясь, почему голос звучит так надрывно. Сейчас, глядя на ее безмятежное лицо и расслабленность, вдруг понял, что не выдержал бы ее измены… Черт побери — измены? Эта девочка все еще считает меня братом, папочкой, опекуном, но никак не тем, кто хочет быть ее первым и последним мужчиной в этой жизни.

И, наверное, это мое персональное чистилище… Которое успешно превращается в ад…

Я не знаю, сколько просидел возле ее постели, просто в один момент заметил, что начало светать. Затем встал и пошел в свою спальню, надеясь поспать хотя бы немного. Тридцатое и тридцать первое декабря выдались выходными и пренебрегать ими было глупо. Особенно с тем расчетом, что со второго числа нового года снова начинается активная работа.

Я отключился на постели, не успев и раздеться, а, когда проснулся, голова была тяжелая, как камень.

— Ох ты ж е-мое… — было первой реакцией, когда увидел на часах больше девяти утра. Последний раз я просыпался так поздно только в девятом классе!

Приняв душ, приведя себя в божеский вид, наконец, распаковал домашний костюм, купленный больше года назад, в который входили серые свободные штаны и такая же футболка. Душа требовала кофе, а желудок чего-то более серьезного. Именно поэтому путь лег на кухню.

Еще из общего коридора услышала невероятный запах чего-то мясного, пряного и печеного. Вчера дворецкий должен был отпустить поваров до второго января, потому как Новый Год в этой семье не празднуют. Что тогда там происходит?

Если бы я знал, что увижу, то десять раз был подумал: входить или нет, а потом… все равно бы вошел. Алиса стояла у плиты в белой майке, не закрывающей даже пупок. А эти шорты… Одно название! Не все даже решатся носить такое открытое нижнее белье. Сиреневые, с коалами…

Ее босые ноги выплясывали по мраморному полу в такт музыки в наушниках. Тело ритмично двигалось, а иногда и ее сладкий голосок подключался к этому шоу.

Я поймал себя на том, что как ненормальный смотрю на нее попу, и думаю лишь о том: одела ли она под низ трусики или нет? По крайней мере их совершенно не видно под простой тканью… Черт побери, проблема вселенского масштаба! Только все в штанах тут же стало каменным.

Она увидела меня первой и, судорожно вытянув наушники из ушей, отбросила вместе с телефоном в сторону.

— Доброе утро! — весело отрапортовала Алиса и потерла раскрасневшиеся щеки. — Я приготовила примирительный завтрак! Вроде как съедобно… Прости, я уже часть опробовала на себе.

Детка указала пальцем на противень с запеченной картошкой и куриной грудкой. Рядом стояла миска с каким-то овощным салатом. Но я заметил это только мельком… Чертова майка была полностью разрезана впереди, а стягивалась шнурками. Плохо, я скажу вам, стягивалась! Грудь вываливалась от любого движения и я с каким-то маниакальным влечением ждал, когда вывалится и сосок. Извращенец…

Но нет. Наверное, хоть одну интригу авторы сего шедевра решили оставить скрытой. Хотя, как "скрытой"? Две маленькие горошины отлично прорисовывались сквозь тонкую обтягивающую ткань.

— Не хочешь, да? — немного расстроенно пробормотала она и тут же подобралась. — Сильно обиделся… Слушай, я была немного в себе и…

Мне не хотелось слушать ее извинений, потому как кашу заварил именно я. Как еще мог отреагировать подросток на все произошедшее?

— Давай есть, а? — с трудом отлипая взглядом от кофты, сонно пробормотал я и сел на барный стул. — Детка, это я должен извиняться. Рад, что ночевать ты пришла домой…

Она улыбнулась, так неловко и растерянно, что что-то защемило в груди. А затем отвернулась и положила мне полную тарелку своего рагу. Странно, но на моей памяти это первая девушка (кроме матери), которая умеет и хочет готовить…

— А ты? — уточнил я, когда вилка уже была в руках. Алиса наложила себе полную тарелку разноцветных шариков мороженного и устроилась напротив. За ее спиной была зеркальная поверхность печки, которая снова переманивала мой взгляд. Ох, уж эти коалы…

— А я уже поела! — детским тоном ребенка, у которого вот-вот отнимут сладость, прошептала она и пододвинула тарелку к себе поближе.

Какое-то время мы ели в тишине. Детка становилась все мрачнее, а я никак не мог оторваться от ее божественной курицы. Конечно, она приготовила грудку не случайно, ведь знала, что ем я только ее. А вот картошка… Всегда ненавидел этот гарнир, но не теперь. Она приготовила это для меня и ничего лучше я не ел в жизни!

Внезапно ее хрупкая ладошка накрыла мою. Это было легкое касание, практически невесомое, но буквально выбило дух из тела. Я посмотрел на Алису и получил еще один удар: она практически плакала. Хотелось что-то сказать, как-то утешить, но, видимо, ей это сейчас было более необходимо.

— Что с твоей рукой, Марк? — насуплено спросила она и видно, что думала об этом долго. — Почему перемотана?

— Ну, знаешь… Бриться нужно не спросонья, — отшутился я и она, кажется, задумалась.

Откинув задние мысли, Детка решила больше не ворошить тему сбитой руки, раз я сам не готов и спросила то, что ее, по-видимому, давно тревожило:

— Марк, я веду себя, как идиотка, да? Ты так много для меня сделал, а я… Блин, о чем я только думала, когда устраивала этот концерт в суде и уезжала с Никитой?! Мне просто важно, чтобы ты понял, что мне стыдно и… ты как всегда правильно поступил. А я — нет. Но, обещаю, буду пытаться повзрослеть… до своего настоящего возраста! — ее голубые глаза смотрели на меня с такой мольбой, что становилось неловко. Нет, определенно я не был прав во всем, но она в это свято верила. Принимала каждое мое слово за непоколебимую правду. Хотя, конечно, приятно, что побег с Никитой она считает ошибкой. Мне очень хотелось сказать, что это я идиот в нашей паре, потому как вывел этого Орлова из ревности, а затем позволил ей уйти, но Алиса не дала. Сильнее сжала мою целую ладонь и помотала головой, мол, молчи. — Я много думала и решила, что не обижена на родителей. Мне просто не за что… Они относились ко мне, как к принцессе, любили, оберегали, баловали… В чем причина подмены ребенка? Почему было просто не удочерить другую девочку? Зачем делать такую сложную махинацию?! Я не знаю и знать не хочу. Боюсь, что не смогу понять и простить. Прошу, давай больше никогда не говорить об этом?

— Алиса, — все же перебил ее я и отрицательно помотал головой. Столько боли было в ее словах, что я больше не мог сдерживаться и накрыл второй рукой ее трясущиеся пальцы. — Они не были плохими. Да, поступили странно и… мне не понятно, но они любили тебя. Я не буду поднимать тему, пока ты сама не будешь готова поговорить. Все, что хочешь, Детка.

Она согласно закивала, словно ей важно было услышать это от кого-то со стороны.

— Но прежде… меня мучает один вопрос… — загадочно протянула Алиса и засмотрелась куда-то в сторону. — Как они могли выдать полуторагодовалую девочку за шестимесячную малышку? В общем-то, это больше интерес, но адвокат говорил, что журналисты делали пару снимков с ребенком по истечении двух недель со дня смерти малышки.

— Тут все просто, — немного расслабленно протянул я и достал из кармана телефон. Пока искал нужные фото, попутно объяснял: — Помнишь, я говорил тебе о том, как родители внезапно сослали меня в Англию? Так вот, эта история произошла в тот период. Воронцовы поступили по-умному… Все знали, что тебя увезли в больницу с воспалением легких. Через две недели они "выписались" из нее и с маленьким ребенком, замотанным с ног до головы в обычные пеленки, вышли из больницы и дошли до машины. В общем-то, ничего необычного. Все родители пеленают детей так, чтобы лишние даже случайно не увидели. А особенно после больницы и когда ты — центр всех новостей.