Сандра Бушар - Детка

— Ты уверена? — спустя какое-то время спросил мужчина. Я кивнула и он выдохнул только одно слово: — Хорошо.

И все. Больше никаких разговоров, вопросов и ответов. Одной рукой Грант стянул свои боксеры, а когда отшвырнул их в сторону, я ощутила теплое дыхание у себя на животе. Умелые пальцы могли стянуть трусики быстро и не задумываясь, но он словно нарочно делал это медленно и неторопливо. Марк явно наслаждался тем, как его ладонь медленно скользит вниз по ноге, обнажая меня все больше и больше. Порванные колготки скатывались тоже, заставляя кожу покрываться мелкими мурашками. Или все дело в нежных прикосновениях?

— Раздвинь ноги, Детка… — хрипло попросил он, когда закончил мучительную процедуру. Я посмотрела в глаза мужчины и не смогла отказать. Его взгляд пьянил сильнее всех выпитых коктейлей. — Скажи… Ты делала что-то подобное? Позволяла кому-то смотреть на тебя так, прикасаться, целовать?

Марк придвинулся еще ближе и теперь его дыхание опаляло внутреннюю часть бедра.

— Нет, никогда, — облизав пересохшие вмиг губы, шепнула я. — Только ты…

— Отлично… — облегченно выдохнул мужчина и, прежде чем я успела задать вопрос: "А зачем тебе это?", почувствовала его язык между ног.

Это было что-то странное… Из ряда ощущений, которых никогда ранее не было в моей жизни. Каждое прикосновение Гранта отдавало сотней сладких спазмов в низ живота, заставляя выгибаться, стонать и сжимать его волосы, пытаясь стать еще ближе… Если секс на самом деле такая крышесносная вещь, то теперь мне понятна зависимость Марка от него…

— Прошу… — из губ вырвался невнятный хрип, когда стало ясно — тянуть больше нельзя. Еще пару прикосновений и конец. Бурный, манящий, но такой не правильный… без него!

— Хорошо, Детка, — сладко прорычал мужчина, резко отстраняясь и поднимаясь ко мне. Его глаза оказались напротив. Налитый желанием орган уперся в мое лоно, но Марк словно чего-то ждал, искал в моих глазах, а затем просто поцеловал и тихо шепнул: — Хорошо, моя девочка…

Толчок. Не быстрый, но такой ощутимый. Словно гром среди ясного неба, который разделил мир на до и после. Острая боль пронзила все тело, заставляя закусить губу до боли. Не свою…

— Все, Детка… Все… Боли больше не будет… — руки мужчины взяли мое лицо в ладони, а губы начали осыпать щеки мелкими, но такими важными сейчас поцелуями. А я и не заметила, что плачу…

Он замер во мне, не решая двигаться дальше. Но сейчас, когда боль поутихла, вернулось то возбуждение, до которого довел меня мужчина. Марк все еще был близко. Его влажное тело прикасалось ко мне так тесно, что мы могли бы раствориться друг в друге. И все равно хотелось залезть под кожу… Те чувства, что бурлили внутри нельзя было описать ни чем иным, кроме как — любовь.

— Прошу, продолжай… — попросила я, а затем сама поцеловала Гранта в самый уголок рта. Нежно, невесомо, осторожно. Боясь спугнуть его и отвернуть от себя.

Он сделал первый толчок. Медленный и не глубокий, при этом постоянно заглядывая мне в глаза. Что он искал в них? Боль, желание закончить все это, отчуждение? Но, видимо, не нашел, потому с каждым разом становился все смелее, быстрее и ненасытнее…

Легкий дискомфорт перерос в такое сильное возбуждение, что все вокруг перестало существовать. Был только Марк Грант… Его хриплое дыхание, приглушенные рыки и сумасшедшие поцелуи. Были только его руки, которые страстно гладили мое тело, сминали, щипали, поглаживали… Только его глаза напротив, в которых желание смешалось с нежностью и чем-то большим. Я боялась об этом думать, но не думать не могла…

Он ускорился, когда его ладонь скользнула между нами. Вены пошли по лицу, мышцы напряглись, а пальцы принялись выводить фантастические узоры между ног.

Мне казалось, что смерть близко. Не может такой сильный сгусток эмоций закончиться простым оргазмом! Но он и не был простым… Мне показалось, что я взорвалась от нашей страсти и нежности… От своей любви… Мне не хотелось возвращаться, но я не могла иначе.

Истома разлилась по всему телу, пока между ног все сводило остатками пережитого удовольствия. Мужчина вышел из меня и что-то теплое растеклось по животу. Я улыбнулась, лежа с закрытыми глазами и подумав о том, что он все равно не хочет подвергать меня опасности. Заботится…

— Детка, — прошептал он, крепко прижимая к себе и даря нежный тягучий поцелуй, — если бы ты знала, как сильно я тебя люблю. Как сильно…

Если люди и могут умирать от счастья, то это именно тот самый момент.

Марк.

На улице уже светало. Уличные фонари еще освещали танец маленьких снежинок, но тонкие солнечные лучики уже показались на небосводе, затянутом темными облаками. Я долго лежал в постели, рассматривая безмятежное лицо Алисы. Ее светло-русые волосы отливали всеми оттенками золотого. Редкие вкрапления белых прядей делали ее еще больше похожей на ангела. Казалось невозможным рассмотреть все эти тонкости в такое время, но за пять часов непрерывного любования ею удалось приловчиться к темноте.

Хрупкое тело сжалось в комочек. Иногда она надувала губки, а порой даже улыбалась. Я гадал — что ей снится? Наверняка, нечто безмятежное, светлое, родное… Сто процентов — не я…

Именно это разъедало меня изнутри, травило душу и заставляло увидеть ситуацию в другом свете. Ее единственный близкий человек, опора, защита… Показал свое истинное лицо. Совру, если скажу, что не знал с каким уважением и обожанием относится ко мне Детка. Был точно уверен — она не станет противиться мне, даже если потащу в спальню. Только прежде мне удавалось сдерживаться. А что теперь?

Алиса верила только мне, доверяла самое ценное (вплоть до компании родителей), поддерживала каждое решение… И я воспользовался этим. Потому что любил. Любил так безумно, что это убивало меня. Одна мысль, что она достанется кому-то другому, — убивала здравый смысл на корню… Она моя. Всегда была и будет.

Но я хочу ответа… Любовь должна быть взаимной! Как бы не хотелось, я не могу принудить ее быть рядом. Сейчас ей кажется, что все правильно, потому что Алиса, как и прежде, поддерживает каждое мое решение… А что потом? Что будет, когда она осознает, что одного уважения мало для отношений и даже секса?

Однажды она повзрослеет, влюбится и… уйдет. Уйдет и не вернется. Потому что не бывает родственных отношений после секса. Нужно четко осознавать это, когда тащишь малолетнего ребенка в постель! Она спросит меня:

— Почему ты сделал это? Почему не оставил мне выбора? Зачем оставил совсем без семьи?

А что мне ответить ей?!

— Ты, кажется, была не против… — единственный аргумент.

— Серьезно? Мне только исполнилось восемнадцать, я была пьяна, я была зла, я хотела мести и искала приключений на пятую точку. Что делают опекуны в таком случае?! Явно не тащат воспитанниц в койку!

Однажды Алиса повзрослеет и скажет это. Счастье не может существовать без любви.

Я не зря признался ей сегодня. Наверное, просто глубоко в душе хотел понять: насколько патовы наши отношения. Обречены ли они изначально? Она не сказала ничего. Не ответила… Может дело в ее первом в жизни оргазме, после которого она почти сразу уснула… А мне этого мало! Хоть и сам впервые понял, чем отличается просто секс от занятий любовью. С ней. Любимой…

Что-то рухнуло внутри и это была надежда. Я испортил самого светлого в мире человека и испортил собой.

Встав с постели, я подошел к окну и сложил руки на животе. Что делать, когда ты четко понимаешь, что только что перевернул свою жизнь? Как поступить? Самое ужасное — у меня больше не получится жить, как раньше. Не получится заменить ее кем-то другим. Не получится дать ей возможность стать мне просто сестричкой. Просто жить рядом…

Внутренний демон молил заявить на девочку свои права. Она только моя и все должны знать об этом! Другой такой не будет, да и никогда не было…

Но жил во мне еще опекун, друг и брат. Он был разочарован, в ярости, раздавлен. Вспомнились слова отца:

— Мы не всегда будем рядом, Марк, — пять лет назад сказал мой старик. — Никто не знает, что случится завтра. Возраст, здоровье… Мы не вечные!

— К чему ты, папа? — мне было не до его серьезных слов. Алиса собиралась в кафе. Должна была подойти моя новая девушки и все дружной компанией собирались ехать тусить. Но даже будучи слегка подшофе, я запомнил его следующие слова. И только сейчас они обретали новый смысл, ведь старший Грант мог быть отцом Алисы…

— Эта девочка, — он указал на спальню Детки, — золото! И она заглядывает тебе в рот! Чтобы ты не сказал и не сделал. Иногда мне кажется, что Алиса молится на тебя. Ты словно ее религия, черт побери! Любое действие и слово — истина в первой инстанции. Пожалуйста, воспитай из нее хорошего человека и никогда не обижай. Ты станешь ее семьей и верным другом. Не подведешь?

— Никогда! — серьезно сказал я и пожал ему руку.

Но подвел, не оправдал доверие… Позволил себе обожать человека, которого не достоит. Использовал. Подмял до себя. Ввязал в грязную игру!

— За что, Марк? — скажет она мне лет через пять-десять. — Зачем ты все испортил?? Ты был моей минутной слабостью… Почему не остановил все это? Почему позволил нам предать семью и друг друга?!

Но где-то там, глубоко-глубоко внутри теплилась надежда, что за ее бездумным доверием есть и чувство. Пусть не такое сильное, как мое. Пусть! Но это нитка, из которой можно сплести канат!

Только как узнать? Как сделать все тонко, решительно и правильно?

Выйдя из спальни, я набрал своего дворецкого. Бедный мужчина ответил спящим голосом после третьего гудка.

— Закажите билеты на утренний самолет в Нью-Йорк. Привезите их в мой дом и оставьте у кровати Алисы.

— Но… Вы уверены? — настороженно спросил он. — Вы отсылаете ее обратно?