– Так-с, дамы, что новенького? – спрашивает он, оглядывая кипящие кастрюли. – Здесь вкусно пахнет, Даф!

Потом, наблюдая, как Дуайт важно разгуливает по кухне, я вспоминаю, как Бен однажды подражал его походке и пошутил:

– Ты когда-нибудь замечала, что таз Дуайта появляется в комнате за мгновение до него самого?

Мне всегда нравилось, когда он высмеивал Дуайта, однако мысль о том, что Бен может поделиться разными анекдотами о моей семье (пусть даже о мамином втором муже) со своей невестой производит очень странный эффект – создает доселе не существовавшую лояльность. «Дуайт – неплохой парень», – думаю я и приветствую его поцелуем, наверное, вообще в первый раз за всё время знакомства. Жду, пока мама опускает собак, моет руки и пользуется ингалятором. Потом обнимаю её.

– Как хорошо, что ты приоделась, – шепчет Вера мне на ухо.

Усмехаюсь и отвечаю:

– Да. И тебе наверняка будет приятно узнать, что если произойдет несчастный случай и фельдшеру «скорой» придется меня раздевать, он увидит моё лучшее бельё.

Она улыбается, словно говоря: «Я хорошо тебя воспитала».

Раздается трель дверного звонка, и  мы нервно переглядываемся. В воздухе носится вопрос: «Придет ли Скотт вместе с семьёй?»

Даже мама подчиняется всеобщему настроению.

– Открой, – поручает мне Дафна, нервно теребя фартук.

Иду к двери и искренне удивляюсь, увидев Скотта. Значит, я и правда считала, что Маура прибегнет к ссылке. В голове всплывает фраза Хиллари Клинтон о проштрафившемся Билле: «Этого пса сложно удержать на крыльце». Ясно, что то же самое можно сказать и о Скотте. Хотя вот он здесь, опять на крыльце и рука об руку с Маурой.

– Привет, ребята, – здороваюсь я и наклоняюсь, чтобы сначала обнять детей. Зои показывает на швы, точнее, на место, где они были.

– Смотри, исчезли, – говорит она. – Прямо как обещал доктор Стив!

Я смеюсь и ещё раз её обнимаю.

Выпрямившись, упираюсь взглядом в глаза Скотта. На этот раз они не кажутся самодовольными бусинками. Наоборот, видно, что Скотт огорчён и раскаивается. А Маура выглядит на редкость энергичной. Думаю про себя: «Беззаботная и уверенная в себе популярная девочка на свидании с целующим землю под её ногами третьесортным поклонником». Для них это полная смена ролей, и меня переполняет ностальгия и воспоминания, какой была Маура до эпохи Скотта. Что же стало первопричиной? Неужели поведение мужа превратило мою сестру в жертву и заставило жить в состоянии перманентной тревоги? Или же сначала приоритеты Мауры изменились так, что она пустила кого-то вроде Скотта в свою жизнь?

Я холодно здороваюсь с зятем и целую сестру. В кухне звучат еще несколько натянутых приветствий. Потом мы всем кагалом перемещаемся в гостиную смотреть футбол, который по-настоящему интересует только Тони. Стараюсь не думать о Бене и сосредотачиваю внимание на Мауре и Скотте. Он следит за каждым её вздохом, наполняет бокал вином, растирает ей плечи, управляется с детьми, когда они капризничают, и мне на память приходит одна из теорий Энни касательно отношений. Так называемая «теория великодушного диктатора» гласит, что отношения идеальные, когда соблюдён баланс сил. Но если кто-то и должен иметь больше власти, так это женщина. Аргументация Энни состоит в том, что большинство мужчин, держа в руках власть, злоупотребляют ею и потакают своим природным инстинктам и желаниям. С другой стороны, если главная в доме женщина, то она управляет в интересах семьи, а не в своих персональных. Поэтому матриархальные общества мирные и гармоничные, а патриархальные в конечном счете уничтожаются в войнах.

Конечно, когда Энни впервые поделилась со мной этой теорией в колледже, я первым делом попыталась развенчать её примером своих родителей. Рассказала, что в руках мамы концентрировалась вся власть, но ею двигали исключительно собственные интересы, в то время как папа был хорошим парнем, исполненным благих намерений. Однако, оглядевшись по сторонам, я была вынуждена неохотно признать, что Энни по большей части права и, кажется, моя семья – исключение из правила. Почти у всех моих друзей с разведёнными родителями матери выступали в роли пассивных мучениц, а у тех, чьи родители состояли в крепких браках, матери были влиятельными, а отцы – безумно их любили.

Теперь я смотрю на Мауру, воображая её коронацию как великодушного диктатора. Вот правительница, которая после узурпации трона могла бы жестоко оставить Скотта дома наедине с замороженным обедом «Свонсон», но вместо этого привезла мужа с собой на наше семейное празднество. Она продемонстрировала чуточку милосердия и поманила грешника помилованием в краткосрочной перспективе. Некоторые скажут, что это делает её дурой или трусихой. Может, неделю назад я бы и сама так сказала. Но, наблюдая за Маурой сегодня, я думаю, что ее решение скорее обусловлено силой духа, желанием соблюсти интересы детей и найти максимально удовлетворительный выход из ситуации. Всё же, несмотря на детей, я убеждена, что Маура достигла черты. Если Скотту повезёт пережить этот случай без особых последствий, наверняка сестра не потерпит ещё одного предательства, даже намёка на него. Это последний, окончательный шанс на искупление грехов. И, судя по всему, Скотт тоже это осознает.

Интересно, хватит ли одного волевого усилия, одного такого прощения, чтобы расставить всё по местам в жизни сестры и её семьи. Потому что, в конце-то концов, власть – это одно. Любовь же – совершенно другое.


        * * * * *

Когда индейка готова, Дафна зовет нас перейти в столовую, несмотря на упрашивания Тони поесть перед телевизором, чтобы досмотреть игру. Дафна не удостаивает его ответом, а просто говорит:

– Налетайте на напитки и идем!

Дуайт, стоящий с бокалом вина в одной руке и банкой диетического «Доктора Пеппера» в другой, берёт на себя инициативу. Завернув за угол, он кричит:

– Ух ты! Только посмотрите! Распределение мест!

И действительно, Дафна разложила на столе банкетные карточки из коричневого картона с именами-наклейками.

А на ломберном столике карточки поменьше отмечают места для Зои, Патрика и Уильяма.

Маура быстро обходит стол, проверяя имена, как делают гости на свадебном приёме. Она меняет местами карточки Скотта и Дуайта, чтобы не пришлось сидеть рядом с мужем. Скотт хмурится, а остальные делают вид, будто не заметили, и рассаживаются.

Тони произносит благодарственную молитву. После этого Дафна настаивает на соблюдении семейной традиции – каждый из нас должен назвать что-нибудь, за что он особенно благодарен. Лично я думаю, что это весьма опасная затея, учитывая сомнительные обстоятельства, которые захлестнули нашу жизнь именно в этот четверг. Но я не собираюсь раскачивать лодку. Вместо этого отчаянно пытаюсь придумать, что бы сказать.

Дафна даёт последнее наставление:

– Помните: никаких повторений. – Потом командует: – Дуайт, можешь начинать.

Дуайт улыбается и говорит:

– Ну ладно. Я благодарен за пищу на этом столе, которую Дафна приготовила для нас. Всё выглядит великолепно!

– Чёрт побери, Дуйат! – злюсь я. – Ты сказал мои слова.

Он смеётся и ехидничает:

– Я также благодарен за то, что мне первому дали слово!

Зои требует слова следующей. Она благодарит за то, что её голове уже лучше и что в прошлые выходные она замечательно повеселилась с тётей Клаудией. Я улыбаюсь малышке. Затем Зои добавляет, что выскажется и за Патрика с Уильямом. Она говорит, что братья благодарны за все их игрушки и книги.

Мама предсказуемо перехватывает инициативу за взрослым столом. Она смотрит в потолок, будто обдумывая щедрость выпавших на ее долю благодеяний. Вере всегда удаётся непредсказуемая и привлекающая внимание благодарственная речь. В один год это было: «Я благодарна, что Росс Перо преуспел на выборах этого года». В другой раз: «Я благодарна, что теперь мой муж Дуайт понял, что подарки из «Коля» и подобных розничных магазинов не приветствуются, несмотря на все его благие намерения».

В этом году мама придерживается самопревозносительного курса и заявляет:

– Я благодарна за творческую энергию, которую даровал мне Господь, когда я начала новую и захватывающую карьеру фотографа.

Стараюсь не засмеяться в голос, и в этом мне помогает Скотт, который должен выступить следующим. Его глаза закрыты, как при молитве. Помню, в прошлом году он был благодарен, что фондовый рынок наконец отошёл от кризиса и экономика вернулась на круги своя. В этом году Скотт кашляет и говорит:

– Я благодарен за то, что сижу за этим столом.

Эти его слова – самые искренние и простые из всех, что я от него слышала, и я невольно умиляюсь. Я ещё далека от прощения блудного зятя, но возникшее сочувствие может стать достойным первым шагом. И мне действительно почти жаль его. А вот Маура, наоборот, выглядит совершенно невозмутимой, когда быстро произносит:

– Я благодарна за прекрасных детей, заботливых родителей и верных сестёр.

«Ой», – думаю я.

– А за папу? – спрашивает Зои. Этот ребёнок не упускает ни одной мелочи.

– Ах да, спасибо, Зои, – поправляется Маура. – Я благодарна, что у тебя есть папа, который любит тебя и твоих братьев.

Кажется, это успокаивает Зои, так что мы переходим к нашему папе. После того как он говорит, как и всегда, что благодарен за здоровье каждого из сидящих за столом, наступает моя очередь.

Знаю, у меня есть много поводов для благодарности, но все мысли только о Бене. О том, что моя жизнь отчаянно пуста без него. На минуту я задумываюсь, оглядывая лица, обращенные ко мне. Мы с Беном были отдельной маленькой семьёй, но теперь моя семья только здесь, в этой комнате. И, похоже, только она у меня и будет.

– Я благодарна за любовь всех, кто здесь присутствует. За то, что уверена: какие бы трудности не встретились нам на пути, мы все равно останемся друг для друга родными людьми.