Это случилось однажды ночью, вскоре после того, как Ричард, новоиспеченный двенадцатилетний оруженосец, прибыл домой погостить. Проснувшись посреди ночи, он услышал подозрительный шум. Кто-то крался по коридору. Сжимая трясущимися руками меч, Ричард набрался храбрости и выскользнул из спальни.

— Кто здесь?

В коридоре, держа свечу, стоял его отец. Его шоссы свободно болтались на бедрах. Мятая туника поехала на широких плечах. Волосы растрепались. Он выглядел так, словно вернулся с долгой попойки.

Но вместо буйного пьяного гнева или хмельного веселья в его пронзительных синих глазах блестело раскаяние.

— Чего ты здесь бродишь? Почему ты не спишь, как твой брат?

Иными словами — почему ты не такой, как твой брат? Как его драгоценный Уильям, сын от первой, любимой жены.

Дрожащая рука Ричарда опустила тяжелый меч.

— Я услыхал шум и вышел проверить, все ли в порядке.

— Больше нечем заняться, кроме как совать нос не в свои дела? — Отец подтянул штаны и пригладил взъерошенные волосы.

Глаза Ричарда округлились. На плече отца он заметил длинный волосок цвета меда, а между ног — маленькое влажное пятнышко.

— Ты был с женщиной, — сорвалось у него с языка.

— Замолкни, мальчишка. — Граф оглянулся на дверь спальни.

Дверь отворилась.

На пороге стояла мать Ричарда. Ее каштановые волосы были распущены по плечам. Желтоватая кожа на щеках и подбородке слегка обвисла от возраста. При виде сына она оцепенела.

— Все в порядке, Ричард. Твой отец упражнялся в письме. Идем спать, супруг.

Отец подчинился. Когда он проходил мимо Ричарда, в нос ударил запах чужой женщины.

— Но, мама, он…

— Спокойной ночи, сын, — твердо сказала она, и дверь с печальным стуком закрылась.

А Ричард, как громом сраженный, остался стоять в коридоре. Так вот чего стоит хваленое благородство отца. Мать Уильяма, значит, достойна уважения, а его мать можно позорить?

На следующий день отец отослал его, и больше они никогда не виделись.

Ничего, за отцовские грехи сполна заплатит Уильям, его светловолосый, синеглазый любимчик. Скоро, совсем скоро Ричард займет его место.

Когда он добрался до Эксетера, летнее солнце заволокло тучами. Зачастил дождь. Промокшие флаги поникли над пустыми деревянными помостами. Огибая их, он был полон решимости поскорее найти нормальную постель. И плевать на церковные предписания.

К моменту, как он вошел на постоялый двор «Олень», лило как из ведра.

Ричард обтер лицо и отряхнул воду с груди и со своих напряженных бедер.

— Эй, ты! — подозвал он хозяина. — Мне нужна сухая постель и горячее вино. — Он сделал паузу. — И кое-какая информация.

— Свободных постелей сегодня хватает. — Объемистое брюшко хозяина говорило о достатке и изворотливости, как и алчный огонек в глазах. — Какая информация тебе нужна? И сколько ты готов за нее заплатить?

— Нисколько, если ты ничего не знаешь. — Он бросил нахальному простолюдину фартинг. — Я ищу группу паломников. Их ведет здоровый такой рыцарь на хорошем коне.

— Ты что, тоже паломник? — Хозяин смерил его недоверчивым взглядом.

— Не видишь на мне крест? — Ричард ткнул себя в промокшую грудь. — Я с ними. Просто отстал.

— Паломники, говоришь? Жалко, память у меня уже не та, что раньше…

Ричард достал двухпенсовик и швырнул его на стол.

— Говори уже, черт бы тебя побрал.

— Вот теперь, кажется, припоминаю. Вроде были здесь какие-то паломники, две, может три ночи назад.

— Так две или три? — Обеими руками он взял хозяина за глотку, и тот испуганно вытаращил глаза.

— Вспомнил. Они приходили на праздник Тела Христова.

Черт. Отпустив хозяина, Ричард вытер ладони о балахон. Они впереди на два дня пути. Чтобы нагнать их, придется сменить лошадь.

— С ними была девица? Высокая, с синими глазами.

— Да. — Он моргнул и глупо заулыбался. — Ее я запомнил хорошо.

Ричард прищурился. Неужели девчонка уже испорчена?

— Она спала с их вожаком, так?

Хозяин недовольно покосился на двухпенсовик.

— Эта информация стоит шиллинг.

— Значит, спала, — сказал Ричард.

Рот хозяина скривился в скептической усмешке, и Ричард понял, что Гаррен еще не успел совратить маленькую девственницу. Эта информация и впрямь стоила шиллинга. Но платить за нее он не станет.

— Впрочем, неважно. Какой дорогой они отсюда ушли?

— Есть две дороги. Одна через болота, вторая вдоль побережья. Вторая длиннее, но безопаснее. Я слышал, как они спорили, которую выбрать, но до чего договорились — не знаю. Девчонка вроде бы настаивала пойти коротким путем.

Девчонка написала послание, но очевидно не посвятила Гаррена в его содержание, иначе он снова рвался бы разыгрывать из себя Спасителя.

— Теперь неси вино и покажи, где моя постель.

Он наверстает эти два дня. Дождь их задержит. А если они по глупости пошли через болота, можно даже не менять лошадей.


Глава 13 

Дождь зарядил с самого утра, но Доминика была даже рада. Хлюпая башмаками, она с покорностью принимала на свою голову наказание в виде холодных потоков, которые, обрушиваясь с небес, стекали за шиворот и капельками срывались с кончика ее носа. При воспоминании о проглоченном кусочке кроличьего мяса ее желудок виновато сжимался.

— Когда я ходила в паломничество в Компостелу, нас тоже преследовали дожди, — завела свою обычную песню Вдова. Грянул гром, и она вздохнула. — Но таких ужасных ливней в Испании не было.

Сестра, покачиваясь в седле, мелко дрожала и ежилась от холода. Сквозь раскаты грома Доминика слышала, как она то и дело заходится простуженным кашлем. «Ей нужно согреться и переодеться в сухое», — подумала она, на миг рассердившись на Господа. Ну почему одинаково страдать должны все, даже самые непорочные?

Гаррен в одиночестве шел впереди. Намокшие волосы его вились колечками, но дождь, казалось, нисколько ему не мешал, судя по тому, как он обращал лицо к небу, ловя ртом прохладные капли. Он умеет находить радость даже в самых малоприятных Божьих проявлениях, подумала Доминика.

Перекусив в середине дня, паломники снова двинулись в путь и по старому, но еще крепкому каменному мосту перешли свою первую реку. Ограждения у моста не было, и Иннокентий, который по своему обыкновению бежал впереди и разведывал дорогу, чуть не сверзился в воду, поскользнувшись на мокрых камнях.

Маленькие ручьи и полноводные реки все чаще преграждали паломникам путь, и каждая река была глубже предыдущей. Наконец, они дошли до реки, моста через которую проложено не было. На берегу возвышался крестообразный камень.

— Там написано «Тависток», — сказала Доминика, с облегчением увидев, что это обычный указатель, а не изваяние древних богов. — Значит, мы на верном пути к монастырю.

— Я ни разу не ходила этой дорогой, — клацая зубами, произнесла сестра, — но если перебраться через реку, можно остановиться там на ночлег.

Гаррен взъерошил свои мокрые волосы.

— Отрадно слышать, сестра, что ваш Господь не требует от нас еще и спать под дождем. Я по очереди перевезу вас на ту сторону.

— Сначала сестру, — незаметно шепнула ему Доминика, и он кивнул.

Он сел в седло позади сестры Марии и, придерживая ее, направил Рукко к реке. Когда конь оступился на болотистом берегу, Доминика вскрикнула и зажала ладонью рот. Гаррен мгновенно подхватил поводья и успокоил животное, но вздохнуть она смогла только в момент, когда они очутились на противоположном берегу.

Вернувшись обратно, он по очереди перевез Ральфа, Лекаря, Вдову и Джекина с Джиллиан, которые не меньше пяти минут упирались и настаивали, чтобы их перевезли вместе. Наконец на берегу остались только Доминика, Саймон и братья Миллеры.

— Теперь вы, — обратился к ней Гаррен.

При взгляде на его сведенные усталостью плечи у нее защемило сердце. Она подхватила котомку, где лежал завернутый в промасленную тряпицу пергамент, взяла Иннокентия на руки и напомнила себе сделать запись о реке, чтобы те пилигримы, которые прочтут ее путеводитель, были предупреждены об этом серьезном препятствии.

Гаррен хмуро взглянул на нее сверху вниз.

— Поставьте пса наземь.

Язык Иннокентия, слизывая дождевые капли, широко прошелся по ее щеке.

— Он не сможет переплыть реку.

— Я не собираюсь бросать его. Просто с собакой на руках вам будет несподручно забираться в седло, а мне — помогать вам. Вы все-таки не мешок с зерном. Отдайте его Саймону, пусть подержит.

Она подчинилась, но когда Гаррен, не слишком церемонясь, усадил ее впереди себя, с унынием ощутила себя тем самым мешком с зерном. Он обнимал ее без намека на вчерашнюю нежность. Впрочем, с какой стати ему быть нежным с той, кто кличет его приспешником Дьявола?

Беспокойная живая гора, на которой она неуверенно восседала, пугала Доминику. Ее ноги, свешиваясь по левую сторону седла, беспомощно болтались в воздухе. Неожиданно конь взбрыкнул, и Доминика вцепилась в Гаррена.

— Какой он громадный, — выдохнула она.

— Вы что, в первый раз сели на лошадь?

— В монастыре нет лошадей. Только ослы.

— Он у меня молодец. — Гаррен потрепал коня по мощной шее. — Не дрогнул перед французской конницей — не подведет и сейчас.

— С Божьей помощью, — вставила она, впрочем, не вполне уверенная в том, что небеса нынче в настроении помогать ей.

— Коню я доверяю больше. — Насупившись, он жестом подозвал Саймона. — Отдай ей собаку.

Она прижала к себе дрожащий, насквозь промокший комок шерсти и зажмурилась, когда под копытами Рукко сердито забурлила вода. Под гнетом течения коня шатало из стороны в сторону.