— В универ сдавать курсовую, — пожалуй, излишне страдальчески вздохнув‚

ответила. М да, порой и я могла быть королевой драмы.

— У тебя все получится, — поддержал меня отец. Вопреки тому, что в

юриспруденции я была дуб дубом, отец всегда говорил, что у меня все получится,

даже если и сам в это не верил. — И только попробуй мне завалить, — нарочно

добавив в свой голос нотки суровости, сказал он.

— Куда же я денусь-то, — пробурчала, а затем посмотрела на ненавистные листы.

— Ладно, мне пора ехать. Созвонимся.

— Хорошо, удачи, пап!

На этом наш разговор можно было считать законченным. У нас разница в

несколько часов, а значит у папы около пяти часов дня, в то время как у меня уже

добрых восемь.

Вплоть до девяти я добросовестно просидела за курсовой. Так уж сложилось, что

речи и показательные выступления были моей не самой сильной стороной, скорее

напротив. Мне всегда было сложно читать или же рассказывать на публику. Я

заикалась, в моем рту постоянно пересыхало из-за чего мой голос был такой

хриплый, словно я курила с того момента, как научилась ходить, но и это пол беды.

Весь ужас был в том, что стоило мне начать свое выступление, как я тотчас же все

забывала. В моей голове будто бы образовалась какая-то воронка, в которую

проваливалась вся когда-либо мною изученная информация. В общем, от

завтрашнего дня мне не стоило ожидать чего-нибудь хорошего.

Вздохнув, я устало потерла глаза, которое то и дело слезились, а затем откинулась

на кресло. Пожалуй, столько информации слишком для моей головы.

Я поежилась, когда холодный ветер подул в мою сторону, а затем поправила

съехавший с плеча плед. Вопреки тому, что днем была невыносимое пекло,

вечером было прохладно.

Мой телефон издал жалостливый звук, тем самым требуя питания. Благо, папа

знал о моей нездоровой любви к балконами, поэтому здесь были розетки.

Потянувшись, я взяла в руки зарядное устройство, а после воткнула в розетку.

Однако когда я подсоединила телефон, значок зарядки не загорелся привычным

зеленым цветом. Напротив, телефон по-прежнему показывал скупые семь

процентов. Я поправила зарядку, затем блок, но к моему огорчению ничего не

изменилось. Медленно, но верно ко мне подкралось осознание, что похоже света

нет.

«Нет! Только не это!» — буквально в панике думала я, между тем щелкая

выключателем.

Из моего рта вырвалось нечто похожее на всхлип.

— Просто чудесно! — пробормотала я, поднимаясь и направляясь на лестничную

площадку.

Я таила надежду, что это всего лишь вырубило пробки, а не какая-нибудь авария на

станции или еще чего хуже. В таком случае, заниматься мне под свечками! А их, к

слову, еще нужно разыскать…

Выйдя в коридор, я решительным шагом направилась к счётчику и уже было

собиралась открыть его, как меня прервали. соседская дверь отворилась, а затем

до меня донеслись голоса.

— Ну, Разумовский, я тебя предупредила! — произнес женский голос.

Краем глаза я увидела, как закатил глаза Даниил.

Он фыркнул, а затем сказал:

— Почему именно я?

в голосе парня было столько горечи, что мне на короткий миг стало его жалко.

— Боже, Разумовский‚ это всего лишь творческий конкурс! Посидишь два часика, а

потом свободен.

В ответ блондин заскулил, а я между тем позлорадствовала, однако недолго…

«Стоп! Он что будет на творческом следить?!» — про себя паниковала я.

В таком случае, это был бы полнейший провал! Ведь, я тоже должна следить!

— Все, я пошла! Пока!

Спустя секунду девушка вызвала лифт, а затем как только двери закрылись изо рта

Разумовского вырвалось весьма лестное:

— Мымра!

И я его понимала. Когда всё ребята уже будут свободны от «каторги», нам с

Разумовским еще два дня придется батрачить на благо родной альма-матер. Мда,

нас определенно можно назвать «счастливчиками».

Я всей душой надеялась, что парень меня не заметит и вернется обратно в свою

берлогу, однако не прошло и минуты как из его рта полился яд.

— Что, Марголис, решила убиться? — с усмешкой промолвил Разумовский.

Повернувшись, я лицезрела это недоразумение, на лице которого красовалась уже

привычное мне тщеславие. до этого я слышала лишь его голос, чего хватало с

лихвой, однако теперь моему взору предстала мужская статная фигура. Босой, с

голым торсом и взъерошенными светлыми волосами, он стоял, опершись на

дверной проем и сложив руки на груди.

— Не дождешься, — хмыкнула в ответ, а после все же открыла дверцу от счетчика.

Я начала щелкать по автомату, полностью игнорируя присутствие этого ишака. Он

несколько минут наблюдал за моими манипуляциями, а затем когда специально

оставленный свет в коридоре квартиры так и не загорелся, двинулся ко мне.

— Отойди, женщина. Дай мужчине разобраться, — бесцеремонно отодвинув меня в

сторону‚ будто бы я была деревянным шкафом, промолвил этот нахал.

Мое лицо выражали недоверие, и я покосилась на этого «мужчину», тот в свою

очередь взглядом раздумий смотрел на счетчик. Так, словно что-то в этом понимал.

Со стороны он выглядел довольно забавно, отчего из моего рта вырвался смешок,

который я тотчас же замаскировала под кашель.

Разумовский кинул на меня прищуренный взор, а затем, хмыкнув, начал нажимать

на все подряд. Да с таким выражением лица, будто в сию секунду непременно

должен загореться свет.

— Да будет свет, — сказал электрик! — самовлюбленно изрек парень, и в тот же

миг что-то в счетчике подозрительно зашкворчало, затем полетели искры что

заставило нас отпрыгнуть с криком, а после свет погас и в подъезде.

К счастью, на улице не успело до конца стемнеть, и хоть самую малость, но

пространство освещалось.

— Упс, — произнес этот недотепа, неловко почесывая затылок.

«Тихо, тихо» — мысленно успокаивала я себя.

«Раз, два, три, четыре, пять» — считала в своей голове, в тщетной надежде

успокоиться, однако взрыв уже приближался и беды было не миновать.

— Электрик, блин, — вырвалось из моих уст, подобно проклятию.

— М-да, неувязочка вышла, — тихо и несколько неловко произнес Разумовский, а

затем добавил, — прости.

Его извинения стали столь неожиданными, что я вмиг позабыла о своем гневе. И

теперь смотрела на парня, как на привидение. Мне даже захотелось его потрогать,

дабы убедиться в том, что он настоящий, а не моя галлюцинация. Впрочем, когда

мои руки уже потянулись, я тотчас же себя оборвала.

Покачав головой, я ничего не ответила.

Теперь мне предстояло зубрить материал под свечами. Что ж, полагаю, сегодня

мне придется возвратиться на пару веков назад. Жили же как-то люди, а я чем

хуже?!

Даниил уже собирался что-то сказать, как раздались голоса.

— Что случилось? — послышалось сверху.

— Что-то со светом, — уже раздалось снизу.

— Почему так воняет гарью?

— Это, кажется, на четырнадцатом.

Мои глаза расширились, когда топот ног начал приближаться к нам.

Я засуетилась и шепотом выкрикнула:

— Нужно убираться!

Безусловно, это не самый взрослый поступок, но если до папы дойдет эта

информации, то я в очередной раз сорву его с командировки, а у него важное дело.

Разумовский вместо того чтобы меня поддержать стоял и хлопал своими голубыми

глазами, что в сумерках, казалось, светились. Я ударила рукой в плечо этого

капушу, и словно по негласному договору мы рванули в свои квартиры, однако в

отличие от меня Разумовский в свою войти не смог Он подергал ручку, затем еще

раз, а после смачно выругался. Не прошло и секунды как парень уже стоял около

моих дверей, которые я уже собиралась закрывать. Даниил состроил жалостливую

рожицу, подключая к нему все свое мужское обояние. Разумеется, на меня оно не

подействовало, на совесть и доля благородства не дали мне бросить соседа в

беде. В мгновения ока, я затащила его в квартиру, а после закрыла дверь. Мы оба

затихли и притаилась будто шпионы, прислушиваясь к голосам.

Гул стоял некоторое время. Соседи все трещали о том, что мол электрика ни к

черту, а затем перемыв косточки ни в чем неповинных электриков, спустились, а в

подъезде между тем загорелся свет, но только не у меня в квартире.

Очевидно, когда Разумовский полез своими культяпками к счетчику произошло

перенапряжение, вот и выбило свет всем соседям. У них-то хоть пробки выбило, а у

меня все сгорело с потрохами!

— Чудесно, — пробормотала, отходя от двери.

Даниил, на удивление, был тише воды ниже травы.

Я понятия не имела, что мне теперь делать с этим горе-соседом, ведь свою

квартиру он попасть не может. Разумеется, вины моей не было в этом, но

белобрысый лез к счетчику с благими намерениями. Во всяком случае, я на это

надеялась. Выгонять его было бы по меньшей мере некрасиво. К тому же, куда он

может пойти без обуви и в одних домашних черных шортах?!

— Проходи, — не хотя, но все же я его пригласила, между тем направляясь к себе в

комнату.

Я слышала, что парень прошел в гостиную. Осмотрев свою комнату, и не

обнаружив свечей или на худой конец фонарика, я прихватила курсовую и

вернулась в гостиную, которая совмещалась с кухней. Эдакая кухня-студия.

Я не особо любила всякие девчачьи ароматические свечи и тому подобное, но на

новоселье папина подруга преподнесла нам такой презент. Хоть какая-то от нее