маленьким лучиком света, в том дерьме, в котором я оказался. Она была способна

вывести меня из себя, а потом тут же утихомирить. Мне нравилось с ней говорить,

спорить, смотреть футбол и просто молчать. И, будь я проклят, но я был гнусным

эгоистом и девчонку так просто отпускать не собирался. Для чего она нужна, я,

разумеется, пока смутно представлял, но желание укоротить эту негодяйку и снова

ощутить вкус ее губ было сильнее моего здравого смысла.

Я знал, что последнее, о чем я должен был думать в своем весьма скудном

положении, так это об амурных делах, учитывая, сколько дерьма мне предстояло

разгрести, но ведь и Злата тоже ушла не совсем вовремя?! Да что вообще в нашей

жизни происходит своевременно и как нужно или как того хочется?! Правильно! НИ-

ХРЕ-НА! Ко всему прочему, я дал слово. И каким бы гавнюком я не был, но слово

свое держал. В противном случае, что я за мужик такой?! Я знал, что добиться

Марголис будет не так просто. Эту мегеру не заманить цветочками, конфетами и

прочей романтической чепухой.

«Чем же тебя удивить, девочка-беда?» — думал я, куря на балконе сигарету.

Я бы и дальше стоял и пялился перед собой, если бы внизу не заметил знакомую

подъезжающую машину, в которую в скором времени села Марголис. Мои кулаки

сжались, а глаза швыряли молнии в автомобиль. Мне хотелось силой вытащить

оттуда девушку, а затем так отшлепать, чтобы забыла, как это разъезжать по тачкам

чужих мужиков.

«И я непременно однажды это сделаю» — потирая подбородок рукой, пообещал я

себе.

— Разумовский, — позвала меня стерва, она же «любимая» староста.

— Да? — устало отозвался я, уже вновь готовясь услышать что я бездарь.

Безусловно, я мог легко поставить на место эту сучку, но волею случая мой папаша

очень хорошо дружил с её отцом, а проблемы мне ни к чему. Боюсь, после нашего с

ней разговора она уйдет вся в слезах. Я вообще был удивлен, что она не

проболталась о том, что мы переспали. Впрочем, замарать репутацию «пай»

девочки она не могла, а случайные связи этому как раз способствовали. Так мы и

продолжали жить, она меня тихо ненавидя, за то что я ее якобы «использовал»,

хотя сама была не против, а я просто благородно терпя ее выходки.

— Творческий конкурс у журналистов начинается через десять минут, а ты стоишь

тут прохлаждаешься, — эта кобра начала плеваться ядом.

— Успею, — лениво бросил я, едва ли посмотрев в её сторону.

— И курить на территории университета вообще-то запрещено, — взвизгнула она,

притопывая ножкой. Клянусь, эта истеричка доведет меня до убийства!

взъерошив волосы, я сделал последнюю затяжку и выкинул окурок, после чего

повернулся к этой зануде.

— Довольна’?

— Вполне!

хмыкнув, я обошел старосту, а затем направился к журналистам под её тихое

сопение. М да‚ маленькая гадина сегодня определенно не в духе!

Я уже практически был около кабинета, как мой телефон зазвонил.

«Отец».

Разговаривать мне не хотелось, последняя наша беседа доставила мне мало

удовольствия. Впрочем, что может быть приятного в словах: «слава богу, что ты

оказался не таким придурком! Скажи спасибо, что я прикрыл их задницы! В

следующий раз будешь разгребать сам свое дерьмо!» — а после отключился. Но не

брать, я тоже не мог Вполне возможно, потому что был зависим, хоть мне этого

хотелось меньше всего…

— Да, я слушаю, — ответил.

— Здравствуй, — скупо на эмоции поздоровался со мной отец. — Ты где?

— В универе.

— Жду тебя после дома, — и отключился.

Очевидно, меня ожидает очередной «серьезный» разговор, будь они неладны! И

почему каждая вторая собака считает нужным учить меня жизни’?!

Закинув мобилку в карман, я расправил плечи, а затем уверенно зашел в кабинет,

где меня уже поджидал весьма приятный сюрприз.

Должно быть, это моя партнерша на сегодня. Так сказать, еще один надзиратель

над бедными абитуриентами, но порадовало меня не то, что мой «партнер»

женского пола, а то, что девица едва ли не на карачках пыталась достать ручку,

закатившеюся под стол.

Картина, должен я признать, потрясающая! Когда имеешь, кхм, такие булочки, даже

лицо не имеет особого значения. Мне, здоровому парню, который уже несколько

недель жил, как монах, стало тесно находиться в штанах.

Я облокотился о парту и наблюдал, как плавно движется попка девушки в воздухе

из стороны в сторону.

— Черт! — прохрипела она, когда ударилась головой об угол стола, приподнимаясь.

И тут я замер, когда дошло, чей был это был голос, но тотчас же пришел в себя, а

после на моем лице расплылась довольная ухмылка.

От того, что это булочки Марголис стало еще слаще и еще теснее. Что-то бубня

себе под нос, она повернулась, а затем вскрикнула. Вероятно, я испугал малышку.

— Я еще ничего такого не сделал, чтобы ты так кричала, — дерзко произнес я,

между тем сложив руки на груди.

— Дурак, — нахмурилась она, между тем прикладывая руку к сердцу, словно

проверяя на месте ли оно.

— Что, даже не спросишь, что я тут делаю?

Девушка хмыкнула, откидывая волосы назад, а затем скучающим тоном

произнесла:

— И так знаю, что ты мой партнер.

Вероятно, я тут один такой ишак, который вечно не в курсах.

— Откуда? — довольно требовательно поинтересовался я.

— От верблюда, — язвительно ответила Марголис.

закатив глаза, я спустил ей эту фразу, успокаивая себя тем, что однажды придет

день и язвочка заплатит мне сполна за оскорбления и напряжение в области паха.

— Какие планы на вечер‘? — совершенно невинно поинтересовался я, между тем

помогая ей раскладывать листочки с заданиями по партам.

— А что‘?

— Интересуюсь, — туманно произнес.

— Дела есть, — коротко ответила.

Мда, лучше бы уж вообще молчала. Впрочем, девушка сегодня сама не своя.

Дерганая она какая-то… И тут до меня дошло, что наверное это из-за нашего

вчерашнего поцелуя. И, честно говоря, мне с трудом удалось сдержаться, дабы не

сказать какую-нибудь глупость, чтобы заставить эти милые надутые щечки

покраснеть. Однако сегодня, я не планировал стать для нее врагом номер один,

поэтому предпочел своему эгоизму молчание, лишь изредка позволяя себе кидать

на темноволосую заинтересованные взгляды.

Закончив раскладывать задания, я пошел к кафедре, а за мной и Матильда.

Она так и продолжала молчать. Создавалось впечатление, будто девушка меня

игнорирует, но я-то знал, что ей просто неловко. И поэтому, решив немедленно сию

же секунду исправить сложившуюся ситуацию, я резко остановился, чем заставил

Матильду врезаться лбом в мою спину.

— Ты чего встал? — рассерженно и недовольно буркнула она, потирая лоб.

Развернувшись, я положил руки ей на талию, отчего девушка ахнула, а затем

положила свои руки мне на грудь и тотчас же смутилась, вероятно сама от себя

такого не ожидая.

— Я остановился, а встало у меня кое-что другое, — нагнувшись, прошептал я этой

язве на ухо, чем собственно говоря и заслужил удар в солнечное сплетение.

В глазах резко потемнело. все же удар у Марголис был, пожалуй, слишком сильный

для девчонки ее комплекции. Я пошатнулся и зацепился за парту, дабы

окончательно не упасть, тем самым окидывая какие-то листы на пол.

— Прости, — пискнула эта хулиганка, придерживая меня за руку.

Каюсь, её удар был неожиданным, а еще весьма болезненным, но спустя пару

минут отдышки, я пришел в себя и открыл глаза, наблюдая за тем как

обеспокоенная Марголис крутится вокруг меня юлой и причитает, как ей жаль.

— Милая, — прохрипел, а затем несколько насмешливо продолжил, — я, конечно,

понимаю, что бьет — значит любит, но давай эти игрища мы потом применим.

— Боже, Разумовский, ну почему тебе нужно быть таким пошляком?

— А что я пошлого-то сказал? — невинно хлопая ресницами, поинтересовался.

— Мы же в футбол играем как никак, а ты о чем подумала?

Она не ответила на мой вопрос, но и не засмущалась, лишь улыбнулась и покачала

головой, а после присела и начала собирать географические карты, которые я

должно быть и уронил.

— Я весь мир к её ногам положил, а она мне под дых, — подмигнул, между тем

помогая девушке. — Вы, девушки, такие коварные.

—- А вы, мужики, свиньи, — не осталась в долгу темноволосая.

Мы бы и дальше продолжали наши словесные дебаты, которые, к слову, нам обоим

безумно нравились, если бы нас не отвлек громкий топот и шум, который буквально

ворвался с открытой дверью.

А затем пятьдесят человек сидело в душной аудитории и смотрело на нас, как на

вершителей их судеб, кем мы, вероятно, в какой-то степени и были, учитывая, что

списывать нельзя, а нам приходилось постоянно одергивать ребят руки которых так

и норовили опуститься под парту, дабы пощелкать по гаджету и нарыть

информацию. За исключением нас, был еще преподаватель, который в отличие от

нас не был таким лояльными к ребятам. Мы хоть и делали замечания, однако

некоторые вещи предпочитали «не замечать».

Через час ребята, которые были поумнее, а некоторые похитрее, уже начали

сдавать свои работы, а еще через сорок минут аудитория и вовсе опустела.

— соберете листики, закроете аудиторию и отнесете все на кафедру, — отдав мне

ключи, проговорил преподаватель, а затем тихонечко так смылся.

Вообще-то, это не входит в наши обязанности, собственно говоря, как и тухнуть тут