Амина Асхадова - Девочка Эмина

— Это не его фамилия. Это моя фамилия. Ты и наши будущие дети будут носить мою фамилию. Фамилию Шах.

Собственная холодная ладонь накрывает мои губы. Не отдаю себе отчет в слезах и действиях. И Эмин понимает, что сейчас — я безумна. Он отбирает у меня паспорт и кладет себе в карман.

Показал, и достаточно. Посмотрела, и довольно.

Я глотаю слезы, отказываясь верить в происходящее.

А Эмин, совсем меня не жалея, опускается на одно колено.

В его руках уже не документы. А то, что должно было быть в начале. Бархатная коробочка, что в темноте кажется почти черной. Внутри — сияющее кольцо. Дорогое, как и все подарки Эмина его любимой девочке.

— Эмин… нет, пожалуйста… Не так все должно быть! Не сейчас, слышишь?! — шепчу безумно.

Эмин не слышит. У него своя речь. Своя программа на этот вечер. Свои правила этой войны.

— Я бы мог поступить наоборот. Сначала сделать тебе предложение, а потом вручить новый паспорт со словами «все было решено и без тебя». Но я хочу быть честен с тобой, маленькая.

— Это отступные… отступные твоему отцу! — выпаливаю я, — так, Эмин? Ты сдаешься?! Покоряешься ему, ради него делаешь меня своей женой?

В глазах Эмина зажигается огонь. Я сильно разозлила его. Он ведь не любит покоряться, но иногда приходится. Так?

— Еще тогда он велел тебе сделать меня своей женой. И сейчас ты покоряешься ему. А что дальше? Дальше ты сделаешь меня беременной? Детей заставишь родить?!

В его глазах я читаю ответ. И свой приговор. Поздно что-либо менять, все давно решено за меня. За нас с Эмином решено. И отказу здесь не место. Он все сделает тихо, без свидетелей.

— Понимаю, ты не о таком мечтала. Но ты позволишь мне надеть кольцо на твой палец, маленькая. И скажешь мне «да», когда я задам тебе вопрос.

Если Эмин не хочет, чтобы меня отдали Давиду, он должен подчиняться Анархисту.

И он подчиняется.

— Диана, ты станешь моей женой?

Как интересно в жизни случается…

Целых 19 лет я считала себя Тумановой Дианой Альбертовной. А на деле я 21 год существовала Шах Дианой Булатовной. Сейчас мне оставили только имя и голое тело. Остального лишили. Остального — это всего.

Отца.

Матери.

Фамилии.

Отчества.

Дома.

Возраста.

Цвета волос.

Родного города.

Единственной подруги.

Что осталось со мной? Только то, от чего так безумен сын Анархиста.

Со мной имя, душа и присвоенное Эмином тело.

Да, я часто примеряла на себе фамилии мальчиков, в которых была наивно влюблена. Да и Кристина любила шутить, когда узнавала о том, что у меня появился новый предмет воздыхания. Но в реальности я никогда не заговаривала с мальчиками первой, а они ведь любят настойчивых. Таких, как Кристина.

У меня не было шансов, да и для отношений тогда я была слишком маленькая. Папа так говорил, и я с ним соглашалась. Только для Эмина оказалась на маленькой, и он стал моим первым мужчиной.

Главное только Эмину не говорить о своих… предметах воздыхания. Реакция его мне неизвестна. Впрочем, все это давно утонуло в юношеском прошлом.

Я уже далеко не подросток. И даже не свободная девушка.

Я жена. Занятая женщина, заклейменная, присвоенная. За мужем — опасным и безумным. Я принадлежу тому, кого сама боюсь, хотя в последнюю очередь Эмин сделает больно мне.

— Ненавидишь меня?

Тихий шепот врывается в мои беззащитные мысли.

Я отрываю взгляд от ночного неба, и тогда спальню заполняют шелесты постельного белья. Я поворачиваюсь к Эмину.

Я думала, он спит. Эмин привел меня с набережной домой и отключился, этой ночью не тронув меня. А теперь его глаза светятся в темноте. Как нехорошо… безумно светятся.

— Мне не за что ненавидеть тебя, — шепчу в ответ.

Подкладываю ладонь себе под щеку и не свожу с Эмина глаз. Как и он — с меня. На мне надета тонкая сорочка, задравшаяся до бедер, и взгляд Эмина молча исследовал доступное лишь ему тело. Майские ночи стояли жаркие. По крайней мере в Волгограде.

Эмин привез меня сюда три месяца назад. Я думала: ненадолго…

Но его глаза обещают: навсегда.

— Я насильно увез тебя из Сибири.

— Ты сказал, чтобы выжить, я должна стать твоей. Верной. Преданной. Девочкой Эмина и ничьей больше.

— Ты не хотела этого, — поджимает губы.

— Не всегда бывает так, как хотим мы.

Губы Эмина изгибаются в подобии улыбки. Совсем немного. Я давно не видела, как он улыбается.

— Насильно сделал тебя женой.

— Я сама ответила тебе «да».

Эмин снова улыбается. Мы оба понимаем, что означало мое согласие. Безысходность и желание выжить.

Мужские руки осторожно захватывают мою ладонь.

— Что ты делаешь? — шепчу с замиранием сердца.

Губы мужа касаются безымянного пальца. Интимно касаются, пошло. И невинно в то же время. Не сводя глаз с моего лица, Эмин целует обручальное кольцо.

— Ты будешь счастлива со мной.

— Не загадывай, Эмин.

Мы смотрим друг на друга. Уставшие и измотанные. Израненные.

Он говорит о счастье, когда в его город вторглись.

Он говорит о счастье, когда в соседней комнате лежит полуживое тело.

Тело его брата.

Он говорит о счастье, когда ему пришлось сделать меня женой. Можно сказать — насильно.

А мне — пришлось согласиться. Потому что я повзрослела и поняла, что по-другому тут просто нельзя.

— Я не загадываю. Так и будет. Я Землю переверну, но мы будем счастливы. Вместе. Я другому не отдам.

Эмин не выпускает мои пальцы из своей ладони, и я двигаюсь ближе. Эмин тут же заключает меня в свои объятия.

С Эмином я представляю только войну. Вынужденный брак. Принадлежность этому мужчине как трофей за его долгую поддержку для моей семьи. За свое спасение — благодарность.

Другое не представляю.

Никак не могу увидеть настоящую свадьбу и наших детей. Не вижу в Эмине отца. Не вижу в себе мать. Мне ведь всего 19 лет.

Точнее… не 19. Ведь я прожила на два года больше, чем думала всю свою жизнь.

— Запомни этот май. Скоро все изменится, маленькая.

Я утыкаюсь носом в его шею. Эмин переплетает наши пальцы, мои голые колени касаются его сильных ног.

Май.

Ночь.

И один поцелуй, скоропалительно перерастающий во что-то большее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Эмин не спрашивает, когда берет свое. Он не спрашивает, даже когда берет и чужое, а здесь же у меня и вовсе нет шансов. Сорочка шелестит, кожу сминают сильные пальцы.

— Я схожу по тебе с ума, маленькая.

Сверху раздается тяжелое дыхание. Губы Эмина сминают мои в жадном поцелуе.

— Когда долго тебя не вижу, ломка начинается. И страх, что не застану тебя вечером дома, когда вернусь.

— Что будет, если такое случится? — шепчу осторожно.

— Страшно всем будет, Диана. Потеряв тебя, я потеряю контроль.

Разговоры умолкают.

И в минуту, когда Эмин врывается в меня, заполняя всю без остатка, в голове вспыхивает мысль. Лишь одна.

Я не хочу, чтобы было страшно.

Майская ночь. Первая брачная ночь… и новые страхи.

***

Утром вторая половина кровати уже пустовала. Эмин уехал делать дела.

Я поднялась на ноги и вздрогнула от мысли, что дома я не одна.

Перед сном Эмин поделился со мной информацией. После нашей близости он всегда становился мягким, и у меня было несколько минут, чтобы спросить о чем-то серьезном — о том, о чем женщине знать было нельзя. Я всегда пользовалась этим драгоценным временем.

Муж сказал, что, возможно, за Альбертом следили из самой Москвы. До выяснения обстоятельств он будет находиться в нашей квартире за железной дверью, за которой все это время скрывался рабочий кабинет Эмина.

Эмин всегда работал один. Волк-одиночка, он никогда и никому не доверял. Эмин даже приковал к батарее тело Альберта сам, посчитав надежнее делать все самому. Таким образом, охрана не только охраняет квартиру, но и утаивает преступника, того не ведая. Альберт ведь преступник? Поэтому он бежал из Москвы.

Впрочем, даже не будь такой мощной преграды, Альберт уже не жилец. Ему не выбраться из логова Эмина самостоятельно.

Именно поэтому первым делом я отправилась не завтракать, а искать ключи. Если Эмин решил убить Альберта, то я хотя бы должна знать за что. Тех минут после нашей близости мне не хватило, Эмин быстро стал жестким и неразговорчивым — схватил мое тело, прижал к себе и велел спать.

Значит, мне придется докопаться до истины самой. Впервые нарушить приказ и поговорить с человеком, который назвался братом моего мужа.

— Дочка Анархиста пожаловала… в гости?

Хриплый голос Альберта не внушал мне доверия. Он был избитый, израненный и… безумно злой. Я крепко сжала ключи в своих руках и с жалостью посмотрела на немощного мужчину.

Даже не будь он прикован наручниками к батарее, он мне не ровня. Сейчас — не ровня.

Эмин постарался очень…

— Я предупреждала, Альберт.

Стараюсь сделать голос как можно холодней. Но он предательски дрожит, и Альберт сразу чувствует мой страх.

— Я говорила… я пыталась уберечь вас от смерти.

— Чего боишься? К тебе претензий нет, котенок, — мужчина закашлялся.

Его злость направлена на Эмина. Оправданно направлена.

Откинув волосы за плечи, я подошла ближе к Альберту. И осторожно присела на расстоянии вытянутой руки.

Эмин бы убил меня, увидев эту картину. В моих руках была аптечка, которую Альберт не сразу замечает из-за кровоподтеков под глазами. Все его лицо было в крови и гематомах.