Амина Асхадова - Девочка Эмина

Но Эмин и не думал оставлять меня в покое.

Через несколько секунд губ коснулось холодное стекло.

— Пей. Обезболивающее. Тело нужно обработать.

Янтарная жидкость тотчас же обожгла горло. И губы. Меня не просили пить. Мне приказывали. Наклонили голову и вылили жидкость в рот, заставляя откашливаться.

— Мне кажется, я сейчас умру, — из глаз брызжут слезы.

Так больно не было никогда. Я даже не помнила, как те отморозки задели мое плечо ножом, пытаясь избавить от одежды. А теперь я чувствовала эти раны.

Его жестокие руки касались их и совсем меня не щадили. Обрабатывали, забинтовывали. Быстро и совсем не нежно. Хладнокровно. Как хирург, которому приходилось в день зашивать десяток ран.

— Только с моего позволения, Диана. Все, что принадлежит мне, погибает с моего позволения.

Не придаю значения его словам.

Да и в приступах боли разве есть дело до этих жутких значений?

Пусть хоть в собственность меня пишет, лишь бы боль снял и маму вернул.

А он вернет? Эмин знает этого Анархиста-старшего, что похитил маму. А кто тогда младший? Неужели у такого подонка, что разрушил мою жизнь в одночасье, есть дети?

Все закончилось. Андрей вошел в комнату лишь тогда, когда Эмин накрыл мое измученное, перебинтованное и измазанное лечебными мазями тело.

— Что Анархисту скажешь?

— Следов много оставил. Жестил от души. Менты не дали закончить, насиловал в лесу и там закопал. Живой.

Металлический голос. Жестокий. Он говорит обо мне.

— Вот черт, даже у меня мурашки пробежали, — смеется Андрей, — ему понравится твоя работа. Но все равно разозлится, что труп не увидел.

Я зажмуриваюсь.

Мамочка, что происходит? Кто же он такой — этот Анархист? Сам дьявол во плоти?!

От слов Эмина становится страшно. И его рука, до этого лежавшая на моем животе, становится невыносимо тяжелой. Я хочу скинуть ее от отвращения.

Его слова были жестокими и пугающими. Словно он действительно мог это сделать со мной. Изнасиловать. Убить.

Я начинаю сопротивляться, но в следующую секунду меня прожигает новая боль. От его хватки — жесткой и сильной. Челюсть свело от его пальцев — так сильно за щеки схватил.

И глазами впился:

— Я предупреждал, Диана! Не будешь послушной, грохну.

Серые бездушные глаза впились в мои. Глотаю воздух, как рыба на суше. Я никогда не встречала таких жестоких мужчин.

Или это не предел? Или это были мягкость и великодушие — оставить меня в живых?

— Не касайся… меня, — издаю хрип.

— Я сам буду решать, кто может касаться твоего тела. Сегодня это буду я. А не будешь слушаться…

Эмин замолчал. Но я поняла, чем закончится эта фраза.

Отдаст своим собакам на растерзание — тем троим, что хотели поделить меня.

— Жить захочешь, будешь со мной. И спать, и любить. Чего глаза распахнула? Не сейчас. На ноги поставлю сначала…

На Севере мы пробыли еще неделю. Зрение вернулось, раны затянулись, синяки пожелтели. Я встала на ноги.

За это время мне покрасили волосы и заставили надевать вещи, которые мне не принадлежали. Эмин, сам того не зная, вернул мой родной цвет волос, решив сделать меня брюнеткой. Мое тело давно не принадлежало мне — он делал с ним, что хотел.

Я перестала узнавать себя в зеркале. Из Тумановой Дианы я превратилась в незнакомку на пару лет старше.

А в день, когда я встала на ноги, Эмин велел собираться и сказал, что мы уезжаем.

С этими словами он схватил ключи от машины и собрал мои вещи. За неделю, проведенную в квартире его друга, я поняла, что спорить с этим человеком опасно, а еще одну пощечину получать не хотелось.

Он коротко попрощался с Андреем, поблагодарив его за молчание, взял меня за руку и повел на выход.

С этого дня моя жизнь не принадлежала мне. Садиться в его машину было страшно, но вставать в позу было еще страшнее. Я все еще помнила его отрезвляющие пощечины.

Он усадил меня на переднее, пристегнул ремнем и заблокировал двери.

Заблокировал, словно я действительно могла сбежать.

— Куда мы поедем?

— В мой дом. На юг.

Я громко сглотнула и схватилась на ручку двери. Костяшки побелели.

И вцепилась в него затравленным взглядом. Не обращая на меня внимания, Эмин завел двигатель. Хозяин жизни, которому нельзя перечить.

— Я даже не знаю, кто ты такой… и имеет ли это какое-то значение, если мою маму похитили?! А отца убили!

Эмин поморщился. Разозлить его было несложно.

— Не заставляй меня приводить тебя в чувства, — угроза, — об остальном я позабочусь сам.

— Я не хочу на юг. Здесь мой дом…

— Во-первых, отныне твой дом там, где я. Запомнила?

Я притихла. Спичка вспыхнула — Эмин разозлился.

— И твоя мама на юге. Анархист прячет ее там.

— Почему я должна тебе верить?

— У тебя нет выбора, Диана. Порой мы должны делать то, что нам приказали другие.

Мы тронулись. Мой дом там, где он.

Мой хозяин.

Мой палач.

Мои наручники и цепи.

— И тебе приказали… — шумно сглатываю, — убить меня. Но ты этого не сделал. Ты нарушил приказ этого зверя, да?

Эмин не ответил. Он здесь власть.

— Почему? — на выдохе впиваюсь в его глаза.

— Понравилась ты мне. Для себя выхаживаю.

Я застыла. Продолжать эту тему было страшно.

— Он разрушил мою семью. Он зверь. Но ты ведь другой… Эмин. Пожалуйста, помоги.

— Не лезь не в свое дело.

Я замолкаю. С чего я вообще решила, что Эмин лучше того подонка по кличке Анархист, что украл мою мать и убил отца?

Март провожал нас из Сибири вихрями снега. Я была закутана в мужское пальто в то время, как Эмин управлял автомобилем в одной футболке. Его крепкие загорелые руки были напряжены, а холодный взгляд сосредоточен на дороге. На юге, должно быть, давно наступила настоящая теплая весна.

Мы с родителями собирались лететь на юг. Но они нашли нас раньше.

— Кто может искать тебя? Мне нужны фамилии родственников, друзей, подруг, — требовательно.

— Никто. Мы не поддерживали связь с родными. А бабушки и дедушки давно умерли.

— Твои друзья? Все, кто может тебя искать.

Я молчу. Не хочу делиться с ним личным. Я чувствую, что нельзя говорить ему всю правду.

— Говори. Кто у тебя есть?! — с нажимом.

— Кристина. Моя подруга. Мы разговаривали с ней по скайпу, когда… когда все произошло.

Эмин чертыхается.

— Она видела их лица?

Я делаю шумный вдох. Видела. Но если я скажу правду, то он ее убьет.

Быстро качаю головой. Соврала. Я соврала Эмину.

— Надеюсь, ты мне не солгала, Диана, — проходит по мне пристальным взглядом.

А я надеюсь, что он прощает ложь.

Очень надеюсь.

— Когда мы приедем?

— На половине пути остановимся в отеле в Поволжье. Переночевать.

— Вместе? — вырывается само собой.

Меня бросило в дрожь от взгляда, которым Эмин меня наградил.

Я нервно облизала губы. Отвела взгляд. Вцепилась в пальто.

Мысли о предстоящей ночи, проведенной с этим жестоким мужчиной, лишали надежды на спасение.

— А ты как думаешь, моя девочка?

***

— Вернемся к вопросу. Кто еще тебя может искать? Парни, женихи? — припечатывает ледяным взглядом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- У меня не было, — опускаю взгляд, — папа не разрешал.

— Хороший папа, — усмехается Эмин.

Напряжение постепенно спадало. Почему-то мне казалось, что я могу лишиться головы, если не отвечу на все его вопросы.

— Почему не поступала? Ты закончила школу два года назад.

— Родители не разрешали.

— Они всю жизнь собирались тебя прятать? — хмурится, сжимая руль.

— Они копили деньги, чтобы отправить меня за границу.

Прикусываю щеку, чтобы не сказать лишнего. Того, чего говорить не стоило.

Недосказанность витает в салоне весь путь из холодного города.

— Они готовили тебя к свадьбе? Говори правду. Не лги мне.

Эмин бросает на меня взгляд — всего на секунду. Этого достаточно, чтобы прочитать ответ в моих глазах.

— Значит, к свадьбе… — зло усмехается.

— Я не хотела замуж. Тогда мы решили, что для начала я просто улечу в другую страну. Там он должен был меня встретить. Хороший парень из хорошей семьи…

Заканчиваю почти шепотом.

Теперь меня ждет другая участь. Другой мужчина. Пугающий, жестокий. Совсем не нежный.

— То есть он будет тебя искать, — мрачно заключил Эмин, — фамилия, имя?

— Послушайте. Зачем вы это делаете? Однажды все закончится, оставьте их. Меня не будут искать.

На трассе затор. Мы едем со скоростью сорок километров в час. В кювете лежит машина, на трассе стоит другая — сложенная от аварии вдвое. Губительная авария дает нам время на тяжелый разговор. После моей речи в салоне становится жарко и… страшно.

— Пожалуйста, помоги мне найти маму. И тогда мы обе исчезнем из твоей жизни.

Эмин отрывается от дороги и резко касается моей щеки ладонью — едва уловимо, но невыносимо тяжело. Я забываю дышать.

В его глазах обещание несладкой жизни.

— Нет, Диана. Ты уже никуда не улетишь. Родители прятали тебя всю жизнь, но не уберегли. Я нашел.

— Почему мы? Почему моя мама? Почему я? — слезы льются по щекам, стекая к его жестким пальцам.

А в следующую секунду моя память подкидывает мне несколько картинок. Словно вспышка фотоаппарата — что-то щелкнуло.

— Я помню тебя! Ты был в нашем доме несколько лет назад… Вот откуда ты знал, где у нас черный вход. И машину туда сразу поставил. И маму мою увели через него. Ты знал!