Я отложила морковь в сторону. Сегодня восьмое декабря.

На экране появилось лицо Булата. Услышать о маме, насильно удерживаемой лидером, я не ожидала. Эмин ясно дал понять, что о ее беременности никто не должен узнать. Вероятно, он хорошо спрятал маму, раз о ней не сказали ни слова.

— В настоящий момент ведутся поиски. Есть предположение, что лидер был убит в цели захвата преступной власти. Тем же утром было найдено изувеченное тело предположительного соратника: Андреева не раз замечали в приближенных кругах вышеупомянутого лидера.

В груди потяжелело от дурного предчувствия. Взгляд Эмина напряженно сверлил спину.

На кухне я была уже не одна.

— Ты хочешь есть? — тихо спросила я.

Он не ответил. Когда я обернулась, муж стоял неподвижно.

Эмин не слышал меня.

Так длилось больше суток.

Он был ни жив, ни мертв. Он искал мать, как израненный зверь.

И не находил ее.

Я старалась не смотреть на его разбитые костяшки. Во что он превратил квартиру? Себя? Его глаза — в них не осталось ни капли жизни.

Я отвернулась, стараясь дышать ровно. Но руки вновь затряслись, овощи в таком регрессе не порезать.

Страшно.

То, что впереди ждало — страшно.

Булат еще не убит, потому что только он знает, что с матерью Эмина.

Ее зовут Лена. Или звали.

Вскоре морковь была готова. Я отложила ее в сторону, но Эмин не позволил продолжить. Спиной я почувствовала его приближение, следом горячие руки коснулись талии.

Я вздрогнула. И отложила нож подальше, вцепившись пальцами в столешницу. Все-таки дверь не надежная. От него не спрячет. Я даже не услышала, как он вошел.

Тяжелое дыхание опалило макушку, уши, шею. Поцелуи сменились укусами. Я тихо мычала, невнятно пытаясь сказать слово, напоминающее «нет».

Потому что говорить внятно было опасно.

Муж схватил пульт рядом с морковью и выключил телевизор. Об Эмине можно было снять целую хронику, криминальную. Обо мне, его законной жене там тоже скажут. И это пугало.

— Эмин! Я тебя прошу: поговори со мной.

Нет.

Какой разговор?

Муж стянул с меня майку, обнажая грудь и соски. Я молча кусала губы, впиваясь ногтями в дерево. На голову легла тяжелая ладонь — подавляя, вынуждая прогнуться. Я прогнулась, и обнаженная грудь коснулась столешницы. Мои глаза уткнулись в грязную доску, нарезанные овощи были совсем рядом. Эмину все равно, он расстегивал ремень.

Холодная пряжка задела внутреннюю часть бедра. Лед освежил сознание.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Все случилось молниеносно.

Его руки прижали меня грудью к столу, колено раздвинуло безвольные ноги, и он вошел в меня.

Молча.

Без слов.

Без защиты ворвался внутрь.

— Эмин, — я жалобно застонала.

Я не видела его глаз, но его жадный взгляд я чувствовала спиной. Муж смотрел на мои пальцы, жалко впившиеся в дерево, на голые плечи, скользил по спине.

И трахал.

Переворачивал, целовал, смотрел в глаза, но все равно мимо. Его взгляд был неживой, он просто ждал новостей — жива ли мать или с ней все-таки жестоко расправились, а в этом нелепом ожидании он брал мое тело, чтобы окончательно не свихнуться.

Его резкость приносила боль. Душевную. Это были сухие, механические движения. Когда все закончилось, он также молча вышел из меня, оставляя внутри пустоту и влагу.

Я теперь со всех сторон познала любовь Эмина.

Иногда она бывала грубая. Как в наш первый раз. Безумная с горечью страсти.

Иногда нежная — после первого раза, когда с него ненадолго спало наваждение.

Ревнивая, с горечью, с сахаром до жадности — разная бывала любовь.

Но такую я еще не видела.

Это любовь была похожа на вызов скорой. Теперь ему хорошо. Он ненадолго пришел в себя.

А еще я поняла то, что мама в свои годы не осознала. Что это не любовь вовсе. Это безумие. Наваждение.

— Извини. Я не предохранялся. Выпей что-нибудь.

Это был не голос, а хрип. Эмин глотал буквы, думая явно не о том, что кончил без защиты.

Я умылась прямо здесь, на кухне, и вытерла красные следы на груди и талии. Это были бордовые следы от его костяшек и разрушений. Я оделась и продолжила готовить суп. Суп из жизни, из душевного неравновесия, из боли и еще черт знает из чего.

— Выпить что-нибудь… черт! — вспомнила я.

Боже, какая рассеянность. Я отбросила нож в сторону и сунулась в аптечку.

А следом к нам пришли гости.

Я узнала, что Валеру сменил некий Коля. Теперь к квартире была приставлена целая армия охраны, но я никогда не забуду всего один прощальный взгляд Валеры. Мне было его жаль.

— Эмин Булатович, пришел Вадим Расторгуев. Хочет вас видеть.

— Пусть заходит. Один и чистый. Проследи, Коля.

Голос мужа изменился в один миг. Я давно не слышала его человеческий, только звериные крики и стоны, от которых потрясывало.

Я выглянула в коридор: Эмин затягивал ремень на поясе после соития и почти одновременно заправлял магазин. Для полного образа ему не хватало только сигареты в губах, но он никогда не курил. Кожу еще жгло огнем после быстрого секса, но вместо ванной я спряталась на кухне.

— Эмин, что происходит?!

Расторгуев зашел без приветствий. За ним конвой из новых людей Эмина — тех, что уже склонили голову и приняли его вместо Булата.

— Исчезновение Булата — твоих рук дело? Ты его прикончил?

— Еще нет. Его пытают, — холодно ответил муж.

Я сильнее прижалась к двери.

— Ты понимаешь, что мы были еще не готовы? Половина его людей сбежали. Дело дрянь, Эмин!

— Сначала я найду мать. Поисками сбежавших мы уже занялись, они не успеют даже развалиться.

— Ты должен был подумать о матери той ночью, а не сейчас!

— Я знаю! — процедил Эмин.

Та ночь — личная боль Эмина.

— А еще ты прекрасно знаешь, к чему может привести развал, — прошипел Расторгуев, — если среди сбежавших выявится лидер, тогда войны не избежать. Они будут мстить за Булата, сукин ты сын!

— За свою шкуру боишься? Не бойся, они сначала ко мне пойдут, — голос Эмина был спокоен.

— А где его женщина? Анна, кажется? — мужчина сменил голос на вкрадчивый.

— Я спрятал. Искать не советую. Как только жизнь Булата оборвется, я всех поставлю на свои места. Лучше помогай выследить сбежавших, Вадим.

Я выглянула чуть дальше. Вадим был в возрасте, ниже Эмина и сейчас безоружным он точно не представлял угрозы.

Но все пошло не по плану, и это плохо. Смена лидера должна была произойти тихо и безболезненно.

— Они ведь ко мне придут, я — его правая рука! Я спать хочу, а не могу! — заорал Расторгуев.

— Побольше охраны, Вадим, и спи сколько влезет. Даю слово: скоро Булата не станет, волнения утихнут. И тогда я вспомню о твоей поддержке.

— С меня не убудет! Но ты… прикончи его побыстрее, — рявкнул гость, — пути назад нет, ты выбрал охренительно сложный! Вместо того, чтобы просто бабу свою обрюхатить, ты в поместье отца настоящий хаос устроил…

Эмин обрывает мужчину на полуслове:

— Диана беременна. На шестом месяце. Я не хотел тебе говорить раньше срока.

— Я хочу посмотреть.

— Не путай. Моя жена не экспонат, чтобы на нее смотреть.

Несмотря на угрозу, исходящую от Эмина, Расторгуев не отступал, и я неосознанно сделала шаг назад, вглубь просторной кухни.

Что, если он полезет насильно? Захочет убедиться лично в моей беременности?

Я ведь не беременна. Ни чуточки. А шестой месяц — это очень много. Живот на таком сроке не может быть плоским. Даже у сильно худых.

— Вадим, этой ночью отец все расскажет мне. И получит свою пулю. У тебя ни спереди, ни сзади — переживать не за кого. Заляг на дно и жди от меня новостей.

Когда Расторгуев ушел, Эмин вновь вернулся в свою ипостась.

Молчаливую, звериную.

Он еще долго стоял в коридоре вместе с приближенным Колей. Тихий шелест Эмина я разобрала с трудом:

— Диана не беременна. Но знаем об этом только я, она и ты. Если я займу место отца, то и ты не останешься у разбитого корыта. Ты станешь жить лучше, чем твой покойный брат, Коля.

— Я — могила, Эмин Булатович, — закивал брат Валеры.

— Останься здесь. Так безопаснее. Сегодня ночью вылазка к Булату, отоспись.

Я поняла, зачем муж оставил Колю в квартире. Не доверял. Боялся утечки информации. Если хоть кто-то узнает о том, что в самом деле я не вынашиваю внука Анархиста, крах всему плану.

— Эмин!

Я окликнула мужа, когда он собрался уходить в кабинет. Вскользь я встретилась взглядом с Колей, но он лишь посмотрел на мой живот и резко опустил взгляд. Это был молодой парень, но крупный телосложением и явно мозговитый, если Эмину он понравился.

Моему мужу редко кто нравился.

— Эмин, я хочу увидеться с ним. В последний раз, — попросила я.

В квартире всюду царил погром.

Муж молчал, потирая окровавленные костяшки. Его глаза были всегда одинаковыми — рушил он или брал меня на кухне, в них теперь ноль жизни. После мамы.

— Для меня это важно. Молю, позволь мне…

Рука Эмина взметнулась, заставив меня отшатнуться.

Он схватил меня за шею. Просто приблизил к себе. И все это на глазах у Коли.

— А мне важно, чтобы ты слушалась меня в это непростое время.

— Я слушаюсь, Эмин. Я все делаю. Пожалуйста!

Но молить Эмина было бесполезно. Даже стоя на коленях и ублажая его. Если муж принял решение, то только смерть сможет поменять ход событий.

Я поняла, что такого, как Эмин, не приручить.

К вечеру я закончила готовить. И плакать.