Я в ужасе распахнула глаза и замолчала, тяжело дыша. Я не сразу осознала сказанное, а глаза Эмина уже налились кровью. Его сильные пальцы слегка сжались на моей шее, давая шанс исправить фразу.

Но исправлять я не стала. Ничего.

— Ты чудовище, Эмин. Ты погряз во власти и бесчеловечности, — сказала я.

— Не будет ни одного мужчины, говоришь?

Эмин оскалился. Он крепко зацепился за эту фразу.

— Правильно, моя девочка. Потому что ты принадлежишь мне. И всякий, кому ты позволишь коснуться себя, будет иметь дело с новым хозяином города.

Я поняла, что передо мной не Эмин стоял, а улучшенная версия Анархиста. Я отвернулась и закрыла глаза, задыхаясь от собственных чувств.

Полностью обездвиженная звериной хваткой, я мысленно листала свою судьбу как страницы. В голове проносилась наша с Эмином жизнь. Не безмятежная, а жестокая. Совсем не сладкая — скорее безумная.

Однажды Эмин точно также прижимал меня к этой двери. Тогда он набросился на меня, трогал, сжимал, целовал и просил не уходить. Накануне того я узнала, чей он сын. Сын убийцы. В тот день он сумел остановиться. Не успел сделать больно и воспользоваться своей властью надо мной. Он отнес меня в ванную, полную пены, и признался в том, что в следующий раз не сможет затормозить.

Я с ужасом ждала этого дня. И он, похоже, наступил — упоминание о Давиде снесло Эмину крышу, мое желание уйти унесло его в астрал. Скатило все в ад, вниз, навечно. Теперь ему не придется просить меня остаться — он большой человек. Эмин принудит, и никто его не остановит.

Я открыла глаза, когда в легких почти не осталось кислорода, и безмолвно распахнула губы. Я взглядом просила его отпустить. Напрасно.

— Ни хрена подобного, Диана. У тебя не выйдет просто уйти от меня.

Эмин запрокидывает мою голову и дышит куда-то в область шеи. Тяжело дышит. Пугающе. Прижимается всем телом, лишая меня возможности даже пальцем пошевелить.

Мне хочется многое ему сказать, но я предпочитаю дышать. Чтобы выжить.

— Дыши, моя девочка. Дыши, пока я позволяю.

По щекам текут слезы. От бессилия и дикого страха. Эмин крепко удерживает мои руки и заставляет смотреть в потолок.

Одно сжатие его руки, и он перекроет мне кислород. Его большой палец на шее напоминает мне об этом, собственнически поглаживая часто бьющуюся жилку. Сердце работает наперебой, из моих рук выпадает злосчастная сумка с нижним бельем.

Наивная.

Думала, что можно переиграть в хэппи-энд.

Эмин отпускает мои руки, и я думаю, что все закончилось. Но вместо ожидаемой свободы он фиксирует их своим телом. Получив долгожданную покорность от меня, Эмин прижался к моей шее. Его жесткие руки скользнули ниже, задрали домашнюю сорочку. Коснулись белья.

— Эмин… — всхлипнула я.

— Тс-с…

Я понимаю: чтобы выжить, нужно молчать. Поэтому судорожно глотаю воздух и все листаю страницы нашей жизни. Ласки Эмина почти не ощущаются — мое тело занемело. Превратилось в камень от его хватки.

Я не чувствую рук и ног, зато чувствую его руку, скользнувшую под ткань белья. Его колено грубо раздвинуло ноги, лишая надежду на лучшее.

— Что ты делаешь?

Мой голос хрипит — я понимаю, к чему дело идет. Явно не к разводу, о котором я просила этой февральской ночью.

— Тихо, моя девочка.

Эмин возбужден.

Он потерял рассудок. А я потеряла способность двигаться. От его хватки было невыносимо, его руки добрались до сокровенного и без прежней нежности двигались к нутру.

Я не узнавала этого Эмина. Он перестал быть тем, кому я отдавалась добровольно. Муж стремительно погружается в меня пальцем. Я безуспешно дергаюсь, как в тисках.

Как в кандалах.

И кажется уже, что в двери образуется вмятина от той силы, с которой он меня в нее вжимал.

— Я буду нежен, маленькая. Больно не будет.

Следует еще несколько погружений, в процессе которых я пытаюсь свести ноги вместе, но его колено не позволяет. А в следующую секунду Эмин срывает с меня белье — остервенело, резко, до темноты в глазах. Слышу звук расстегиваемой ширинки, взгляд Эмина стекленеет. Я только дышать успеваю и давно не чувствую жизни в его глазах.

Эмин раздвигает мои ноги шире. Всего одним движением.

— Я не хочу. Ты не посмеешь, — хриплю на изломе.

Мужские бедра вжимают меня в дверь. Я чувствую его между разведенных ног — чувствую с бессилием, страхом. Он большой и возбужденный.

— Ты хочешь. В противном случае почему ты такая влажная, моя девочка? — усмехается муж.

— Не посмеешь, — твержу я до последнего, чувствуя его руки всюду.

— Еще как посмею, маленькая. Ты моя жена. Забыла об этом? — прорычал Эмин.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Не верю.

Не верю, когда Эмин подается вперед и размашистым движением врывается в меня.

Без защиты.

Без любви.

Без нежности.

Я тихо вскрикиваю. Эмин по-прежнему сжимает мою шею от безумных чувств. И входит до конца, до предела.

— Моя сладкая девочка… — слышу вдох его желания. Сквозь зубы. Сквозь сжатые челюсти.

Несколько секунд он стоит неподвижно. Во мне. В побежденной и взятой без сопротивления.

Я зажмуриваюсь, позволяя слезам стечь к искусанным губам. Эмин, наконец, отпускает мои безвольные руки и разжимает объятия, но лишь для того, чтобы забросить мои колени себе на локти. Разводит меня шире, так он может войти глубже.

Наши глаза находятся на одном уровне. Мои заплаканные. Его холодные, расчетливые. Жестокие.

Эмин прижимается к моему влажному лицу и делает первый толчок за долгое время. Я тяжело дышу. Пытаюсь наглотаться кислорода, чтобы в глазах не темнело от ощущений.

Он вышел из меня, но погрузился вновь. Я тихо охнула.

А затем еще.

И еще.

С Эмином было больно в мой первый раз. Дико и невыносимо.

Во второй раз он был нежен.

А теперь это не Эмин. Это сын жестокого человека. Сын убийцы. Похитителя. Преследователя.

Эмин рычит, врываясь в меня подобно безумцу. Он толкается в меня вновь и вновь. Прижимает спиной ко входной двери и овладевает мною подобно зверю, раздирая ночную сорочку. Нежная ткань натягивалась до треска при каждом движении его бедер в меня.

Когда я прихожу в себя, то вцепляюсь в его плечи, чтобы не упасть. Мои глаза упираются в собственные запястья — на них красные отметины от хватки, а внизу новые ощущения от грубого соития. Меня дергает из стороны в сторону, каждым толчком Эмин словно наказывает меня.

За то, что больше не могу быть с ним.

За то, что скрывала брошь.

За развод.

Проходит время. Десять минут, двадцать, час или два — я не помнила. Какая разница, сколько еще муж будет владеть моим телом, если теперь это навечно? А тот, кто мог остановить Эмина, уже мертв.

Эмин совершает финальное движение — так глубоко, что в глазах начинает искрить, и я царапаю сильные плечи до крови. Эмина накрывает, его тело мелко дрожит. Внутри меня становится очень горячо.

Зрачки мужа почти черные. Страшные. Я резко отворачиваюсь.

Главное, что скоро все закончится. И я смогу уснуть. Да — в его постели. Да — рядом с ним. Но я усну и забуду его грубость.

Эмин покинул меня. Отпустил измученную шею и поставил на ноги, которые меня не удержали — я тут же рухнула на пол прихожей. Сверху послышался бегунок ширинки. Следом тяжелое дыхание, он застегнулся.

Я закрыла лицо в руках, отползая в угол.

Раздавленная.

Почти сломленная.

Горло начинают душить слезы, и я перестаю сдерживаться. Судорожные рыдания накрывают меня с головой.

Пусть он уйдет!

Пусть уйдет, а не смотрит на меня с жалостью содеянного. Жалость ни к чему, я не слабая.

Словно услышав мои молитвы, Эмин уходит. Обувается, подходит ближе ко мне. Через неплотно сжатые пальцы я вижу его начищенные ботинки — они сильно контрастируют рядом с моими голыми ступнями. Эмин молча открывает дверь и запирает меня снаружи.

Постепенно рыдания переходят в завывания. Жалкие. Тихие. Скулящие. Сорочка с ранами стала мокрой, а пол холодным. Я кусала пальцы и руки, глушила свои стоны, лишь бы снаружи никто не услышал мою слабость.

А через час Эмин вернулся.

Глава 76


А через час Эмин вернулся.

Не один.

Расплывчатым взглядом я поймала вторую пару ботинок — на них блестели белые хлопья снега.

— И все-таки я не понимаю, зачем вы возвращались в поместье. Сейчас там небезопасно, Сычев прячется где-то рядом.

Коля резко замолкает, увидев меня на полу. Кто такой Сычев? Неужели в сбежавшей группировке появился лидер? У Эмина и без того было достаточно врагов.

Я подняла глаза, встретив недовольный взгляд мужа. Он прошел мимо, погруженный в свои мысли. Взгляд Коли выражал полное недоумение, мои глаза говорили сами за себя.

Когда Эмин вернулся из кабинета, в его руках были белоснежные бумаги с черным шрифтом.

— Она должна подписать отказ, Коля.

— А если не подпишет?

— Тогда она больше не увидит свою дочь. А мальчика я все равно заберу. Поиграйте на чувствах, мне нужно ее добровольное согласие. Можешь идти.

Хлопнула дверь, Коля уехал к маме.

Эмин говорил о ней — холодно и жестоко.

Значит, сегодня они потребуют от мамы письменный отказ от ребенка. Из аргументов самые ударные: собственная дочь и безграничная власть Эмина. Мама подпишет, деваться некуда. Она, как и я, в полной неизвестности. Мы оторваны друг от друга, разлучены — так легче шантажировать и принуждать.

Некоторое время в квартире стояла гробовая тишина. Только тяжелое дыхание обоих выдавало всю боль и горечь. Когда я соглашалась стать женой Эмина, я не думала, что выхожу замуж за зверя.