Я пригладила куски торчащих волос и в полной прострации нацепила на себя теплые вещи, лишь внизу вспомнив о том, что на дворе давно стоял март. В машине Коля вежливо поздоровался со мной, а Эмин сел рядом. В нос ударил запах мужа, я его никогда не забуду.

Меня привезли в частную клинику. Под конвоем меня подвели к кабинету. Гинеколог. Эмин не предохранялся в последний раз, поэтому не исключал возможность моей беременности, но даже если она произошла, то почему четыре недели он не прикасался ко мне?

— Доброе утро, — сухо поприветствовала незнакомый доктор.

— Для кого как, — я смерила ее острым взглядом.

— Проходите за дверь, раздевайтесь и ложитесь на кресло, — женщина проигнорировала мою колкость.

Я оглянулась: Эмин не собирался уходить.

Мы с тобой огонь и воду прошли, Эмин, а ты привел меня сюда. Заставил лечь на смотровое кресло, а сам все время, что длился осмотр, стоял за стеной и ждал вердикта.

Ты бы хотел, чтобы я была беременна?

Ты бы хотел. Ты говорил мне, что не отпустишь и другого любить не позволишь, поэтому выход лишь один. Беременность или… выстрел.

— Не плачьте. Я не делаю больно, — услышала я равнодушный голос человека, которому заплатили за безучастие.

— Делайте свою работу, — сухо отрезала я.

Я вытерла мокрые щеки и зажмурилась.

Было противно и мерзко от происходящего. Почему нельзя было просто обойтись тестом? Ты настолько недоверчив, Эмин?

Как только осмотр закончился, мне позволили встать и одеться. Все это время за дверью раздавалась тяжелые, нервирующие шаги — Эмин не находил себе места.

С непроницаемым лицом доктор стянула перчатки и вышла к Эмину, прикрыв за собой дверь.

Все происходило так, словно я здесь ничего не решаю.

Девочка без имени, которая, возможно носит наследника для хозяина города.

— Говорите. Она беременна? — глухо спросил муж.

Глава 77


— Она беременна?

— Сложно сказать, если срок небольшой. Необходимо сделать ультразвуковое исследование, — заключила доктор.

Это означало и да, и нет.

В кабинете узи я тяжело дышу, хотя доктор просит меня не волноваться. Эта женщина по возрасту годится мне в матери и кажется мне куда более участливой. Несколько раз она переводит взгляд с монитора на мое тревожное вспотевшее лицо.

— Дышите спокойно, прошу вас, — в ее глазах отразилась неподдельная тревога, — мы закончили.

Я свесила ноги вниз и ждала вердикта. Эмин тут же оказался рядом — мазнул по мне пристальным взглядом и резко посмотрел в монитор.

Мужа интересовало лишь одно: ношу ли я его дитя или нет.

— Узи показало, что девушка не носит плод.

Я попыталась прочесть Эмина — что он чувствует? Но не смогла. Он расплатился, и доктор Марина отдала мне результаты исследования.

Все закончилось.

В машине я боялась смотреть на Эмина, но шестым чувством ощущала его взгляд на себе.

Он жалел?

Он хотел, чтобы было иначе?

Или почему его взгляд выдает серую безнадежность?

— Поехали, Коля, — глухо выдавил он.

— План «А»? — Коля бросил заинтересованный взгляд в зеркало.

— Нет. Набери юристу, чтобы был на месте.

— Понял.

Всю дорогу Эмин отстукивал пальцами по своему колену. Я смотрела в окно, когда на мое бедро опустилась его сильная ладонь.

— Повернись ко мне, Диана — попросил он.

Я послушно повернулась. В глаза сразу бросился его усталый, изнеможденный вид. Эмин будто постарел — лет на десять, не меньше.

— Ты рада?

— А ты — нет? — спросила я в ответ.

— Я бы…

Эмин замолчал, прикрывая глаза. За этот год он состарился. Я повзрослела, а он состарился.

— Я бы хотел быть с тобой. Воспитывать наших детей и встретить старость с тобой.

— Я не знала об этом, — покачала я головой.

— Потому что эта история не для нас. Так, маленькая?

Мне казалось, его глаза увлажнились.

Но лишь до тех пор, пока Эмин не приказал Коле гнать быстрее. Мы удалялись все дальше и дальше от дома, я тоскливо смотрела на солнечный весенний Волгоград и еще не понимала, что больше его не увижу.

Мы приехали к вокзалу. Я сразу узнала его: на этом вокзале уезжала моя мама двадцать лет назад.

— Эмин, что мы здесь делаем? — я не верила своим глазам.

Сердце сделало несколько кульбитов, заиграв по-новому. Эмин несладко улыбнулся, потрепал меня по щеке и сказал:

— Все, что ты здесь узнала и услышала, ты должна забыть. Если просочится хотя бы одна новость, я найду тебя, маленькая. Я узнаю, где ты. Это повлечет последствия.

— Последствия? — прохрипела я, теряя уплывающую реальность.

— Я дважды не отпускаю, Диана. Запомни это.

Одним рывком Эмин выбрался из машины, на его место быстро забрался седовласый грузный мужчина. До меня медленно доходило происходящее.

— Здравствуйте, Диана Булатовна. Я юрист вашего мужа.

Я запомнила только фамилию. Ковальский. В полной прострации я наблюдала за тем, как он протягивает мне ручку и слишком аккуратно раскладывает на своих коленях стопку бумаг.

— При жизни господин Шах признал вас своей дочерью. Эмин Булатович распорядился, чтобы все имущество вашего отца перешло к вам за исключением некоторых позиций. Подпишите, пожалуйста.

Я поняла, что исключение — это поместье Анархиста. Неужели Эмин восстановит подгоревшую часть здания и будет в нем жить?

— Мне ничего не нужно от Булата, — выдавила я.

Мой взгляд был прикован к окну. Муж напряженно говорил по телефону, с ним была дюжина охраны.

Ковальский настойчиво улыбнулся, привлекая мое внимание:

— Диана Булатовна, подпишите. Я должен выполнить свою работу, ведь моя жизнь мне очень дорога.

И здесь Эмин постарался — показал свое могущество принуждения. Теперь ему подвластно все, и подставлять юриста я не решилась. Онемевшими от напряжения пальцами я поставила свою подпись туда, куда указывал толстый палец Ковальского.

— Благодарю. А теперь здесь и здесь.

Я снова посмотрела на Эмина. Он стоял ко мне спиной, теперь его кулаки были крепко сжаты, будто он насильно заставлял себя не отменять решение, которое принял.

— Благодарю. Это ваше свидетельство о расторжении брака. А это ваш паспорт, Диана Альбертовна, — улыбнулся Ковальский.

Холодными пальцами я приняла документы и открыла паспорт. Туманова Диана Альбертовна. Не замужем.

Свободна, как все люди.

— Всего доброго. И хорошего вам пути, Диана, — учтиво кивнул Ковальский.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я растерянно посмотрела в окно. Серые глаза неотрывно наблюдали за мной. За моими эмоциями.

Что же дальше, Эмин?

Муж подошел и распахнул для меня дверь. Бывший муж. Крепко сжимая документы в руках, я выбралась на воздух. Весной даже не пахло — пахло отчаянием.

— Настоящую фамилию дочери Анархиста никто не знает. Отчество тоже. О твоей безопасности я позаботился, будут искать Шах Диану Булатовну,

— Ты отпускаешь меня?

Эмин горько ухмыльнулся и повел меня прочь, в сторону перрона. Следом за нами двинулась охрана.

— Все деньги Булата принадлежат тебе. Вы уедете, будете жить и ни в чем не нуждаться.

Я кивнула. Как скажешь, Эмин.

Мы остановились у известного красного таксофона: как иронично и жестоко, именно отсюда мама звонила много лет назад.

— Ты не такой как он. Еще не поздно уехать, слышишь? — прошептала я.

— Ты права: я не такой. Я еще хуже.

Расплывчатым взглядом я увидела его улыбку. Эмин спрятал руки в карманах и отвел взгляд. Я поднялась на носочки и тронула его за шершавую щеку — какой же он красивый.

— Ты здесь погибнешь, Эмин, — я непроизвольно всхлипнула, коснувшись его губ.

— Максимум сойду с ума. Без тебя.

— Умоляю, Эмин! Давай начнем все сначала? Купи билет, поедем вместе? Мы заляжем на дно, спрячемся… так можно, я знаю. Через десяток лет о тебе забудут.

Эмин взял мою ладонь и насильно опустил вниз. Его лицо было непроницаемым, только в глазах сгустилась тьма.

— Проблема в том, что я не хочу прятаться, Диана. Не хочу, чтобы забывали. Хочу, чтобы помнили, — припечатал Эмин.

— Мы можем любить друг друга. До старости, как ты хотел, — я крепко обхватила его кулак, — у нас будет семья, слышишь?

— Я бы не хотел, чтобы мой сын так легко отказался от нажитого мною. Я продолжу дело Булата, а ты… начнешь все сначала, маленькая.

С этими словами Эмин повернул меня за плечи к себе спиной. Его грудь тяжело вздымалась, он крепко прижал меня к себе, оставил поцелуй на виске и отпустил.

Мужские губы уткнулись в макушку, горячий воздух опалил кожу — Эмин быстро зашептал:

— Билеты в твоих руках. Через пять минут ты уедешь. И навсегда забудешь о том, кто я такой. Не прощайся. Не целуй. Не смотри на меня. Просто уйди, сядь в чертов поезд и не оглядывайся.

Я кивнула, грудь душили слезы отчаяния.

И тогда я увидела ее.

Мама была одна.

Ее руки были пусты, как и голубые бездонные глаза. Я не знала, что за год душа человека может высохнуть. Она потеряла мужа, пережила кошмар и отказалась от сына.

Я подошла к ней, склонилась и поцеловала ее сухую щеку.

— Поезд отбывает. Нам пора, мама.

Она заторможенно кивнула и сделала тяжелый шаг. Уезжать из Волгограда, в котором осталось ее сердце, было больно. Но выбора нам не оставили, у города появился новый хозяин.

После проверки документов мама оказалась внутри вагона. Я следующая.

Я подошла к проводнику, но по ошибке сделала то, чего делать было нельзя — оглянулась. Серые глаза неотрывно следили за мной. Мне так много хотелось сказать ему и в то же время сказать было нечего.