Амина Асхадова - Девочка Рустама

— Обещал, родная. Но произошли проблемы, и мы застряли здесь. Будем ждать или своими ногами поплывем? — усмехаюсь невесело.

Внутренне сжимаю кулаки. Вопрос идиотский, Басманов. Не находишь?

Полина встрепенулась и воззрилась на меня как на сумасшедшего.

— Рустам… у меня учеба, сессия! И вообще, настроение не на яхте плавать…

— Уверен, проблему скоро устранят, и мы вернемся в город, — говорю заранее подготовленную фразу.

Полина заторможенно кивнула. Поняла, что спорить здесь бесполезно. Поверила, что я здесь не причем.

— Родная, что случилось?

— Мм… ничего, — отмахивается она.

И прячет телефон под подушку.

Я знаю, что случилось. Я ведь все сообщения получаю, родная. Зачем утаиваешь?

— Не лги мне, — поджимаю губы.

Полина молчит, а я теряю терпение. Я ведь тоже на взводе. Она нихрена не знает, что натворил ее братец.

— Поговори со мной, — велю ей.

— Максим не отвечает. Скоро сутки будут, как он ушел из дома.

Что ты можешь сказать, Басманов?

Только не говори, что предложишь отправить на квартиру своих людей.

— Давай так, родная. Я отправлю своих людей к вам домой, а ты выключаешь свою апатию?

Ты придурок, Басманов.

Придурок.

Глаза Полины засветились ярче, чем сегодняшнее солнце.

А мое настроение клонилось к закату.

Полина была сама не своя. Мои люди должны будут «проверить» квартиру, но брата ее там не окажется. И это будет неудивительно. Я ведь сам его оттуда вытащил.

— Правда?!

В горле стоит ком.

Расскажи ей правду. Два дня раньше, два дня позже… какая разница, когда видеть ее слезы?

Я киваю, сжимая челюсти. А ее тонкое тело набрасывается на меня, сбивая с ног. С радостными криками набрасывается.

— Спасибо, спасибо… Спасибо, Рустам!

Улыбайся, придурок. Она благодарит тебя.

Последний раз в этой гребаной жизни.

Полина

Мы на воде второй день. Время снова близилось к ночи, которую нам придется провести на судне, ведь его так и не сделали. Мы не плыли, а стояли на месте, а я в этом совсем не разбиралась. Я экономист, а по большей части вообще гуманитарий.

Телефон брата уже давно выключился, и я не слышала даже гудков. Вероятно, на вторые сутки у него попросту сел аккумулятор. Гудки было легче слышать, чем то, что аппарат был вне зоны доступа…

— Почему вам так важна та девушка? Диана из Волгограда.

Я пытаюсь сосредоточиться на других проблемах, чтобы усмирить собственное волнение. Из головы не выходит бедная девушка, ведь по словам Рустама — Эмин был тоже не подарком. А вдруг он тиран и деспот? Или, что еще хуже, Эмин бьет ее? Вдруг он заставляет Диану быть рядом с собой?

Страшно подумать, что она пережила с Эмином…

— Тебе не холодно?

Я отрицательно качаю головой. Рустам перехватывает меня крепче, а сам опирается спиной на жесткую поверхность. Солнце клонилось к закату, когда Рустам вывел меня на палубу и повел к носу судна. Прохладный ветер ударил по телу, на меня без вопросов накинули одеяло.

Романтика…

Казалось бы.

Но на душе отчего-то скреблись кошки.

Словно я не с мужчиной находилась рядом, а с убийцей.

Но ведь в случае с Басмановым так оно и было. Я всегда знала, с кем имею дело… к сожалению.

— Диана — это не свободная девочка. Она дочь Анархиста, ключ к воротам Волгограда. Понимаешь?

— Не понимаю… — кусаю губу, — она такой же человек, как я. Она имеет право на свободу, на любовь, на выбор.

— Не имеет. И ты не имеешь.

В голосе Рустама появляется жесткость.

А его слова не на шутку пугают. Я стараюсь не поддаваться волнению, но… оно само.

— Не говори так обо мне. Я не знаю, какие у тебя планы на меня, Рустам, но в первую очередь тебе придется спрашивать меня.

Между нами вспыхивает пламя, по цвету равное заходящему солнцу.

— Ты как Диана, Полина. Только за ее спиной — отец. Мой дядя. А за твоей спиной — я, и поэтому ценность ты представляешь равную ей.

Руки Рустама сжимают меня крепче. От его тела становится теплее, а от слов — холоднее. Меня бросает в контраст.

— Я…

— Нет, Полина. Ты вошла в семейство Басмановых, и теперь ты часть моей семьи. Потому что семью трогают в последнюю очередь, когда больше нечем крыть.

— Что ты имеешь в виду? — напрягаюсь сразу.

— Имею в виду, что до Полины добрались бы сразу, а вот до семьи Эмин хрен доберется. Я не позволю, поняла?

Я не понимаю. Не понимаю и потому кусаю губы, лишь бы сбить желание заплакать.

Оказывается, с мужчиной рядом одновременно можно ощущать как безопасность, так и страх.

— Давид уже вмешался в дела Волгограда. Наши люди нанесли Эмину удар, а в ответ он положил всех наших людей. За исключением одного, с которым Шах отправил нам письмо. Знаешь, каким образом? Письмо находилось в зубах снесенной головы одного из наших людей.

— Зачем ты все это мне говоришь? — качаю головой безумно.

— Чтобы ты понимала: Эмин начал войну. А там, где война, там и опасность. Но я тебя защитил. Ты станешь частью моей семьи.

Хорошо. Стану так стану. Черт с тобой, Басманов.

Только что это значило?

Должно быть, скоро он познакомит меня со своими родителями?

Заявит о серьезности наших отношений в СМИ?

И, быть может, через год он планирует сделать мне предложение…

Только вот мне и моему ребенку… точнее нашему ребенку не место в криминальном мире.

Ох!

У меня будет ребенок… боже.

Что же мне делать? У кого попросить совета?

Наберусь ли я смелости сказать об этом Рустаму?

А вдруг, когда враги Рустама узнают о наследнике, они захотят воспользоваться этой слабостью?

Я резко закрыла глаза. Мне стало нехорошо, и слабость смешалась с головокружением. Я полностью легла на грудь Рустаму, позволив себе минутную слабость.

Надо ведь сходить к врачу, Полина. Если зачатие было после первой близости в конце апреля, а сейчас первое июня…

Боже!

Наберись смелости, Полина. Скажи ему!

Давай, сейчас…

— Конфета, сейчас я задам тебе один вопрос.

От вкрадчивого шепота возле уха я замираю в ежовых рукавицах, боясь пошевелиться.

— И ты подумай хорошенько, прежде чем мне ответить… — добивает Рустам.

Молчу, кусая израненные губы.

Мамочки…

— Ты ничего не хочешь мне сказать, родная?

— Ты ничего не хочешь мне сказать, родная?

— Я? — хриплю в ответ.

— Да. Или ты замерзла? Чего задрожала? — его шепот разбудил меня.

— Н-нет, не замерзла.

— Вернемся в каюту?

Качаю головой и прошу Рустама остаться. Не хочу в каюту, там мысли тяжелые становятся. Здесь их волны качают, кислородом голову насыщают…

В общем, к моменту, когда солнце зашло за горизонт, я построила свои идеальные планы на жизнь, и мне было все равно, если планы Рустама были иными.

Я не хотела быть Дианой. Я другая, я имею право на выбор. Я никакой не ключ и не атрибут…

Правда, я еще не решила, как сказать Рустаму о беременности, но совершенно точно я знала, что я и Диана — это разные люди. Пусть она будет атрибутом власти, а я свободным от войны человеком.

Пальцы Рустама обвили мои руки, неосознанно уводя меня от потайных мыслей.

— Повторим фигуру Джека и Розы?

Я улыбаюсь, и послушно развожу руки в стороны. Настоящий Титаник… и высоко здесь было, в носу судна, и также страшно. Ветер бросается к телу, обволакивая нас свободой и желанием жить. Мы повторяем легендарный фрагмент из любимого многими фильма.

Боже, как красиво и волнительно в то же время…

В этот момент мне так захотелось набраться смелости и сказать Рустаму, что у него появилось уязвленное место в этой их войне… хотелось сказать о том, что я, возможно, беременна.

Только больно было вспоминать, как тогда, на воздушном шаре Рустам назвал своего ребенка уязвленным местом. Своего будущего ребенка.

Интересно, какой уже срок? Месяц точно, но убедилась в этом я только вчера. Так ведь обычно и происходит? К месяцу начинает тошнить, голова кружиться, цикл сбиваться… Тогда и появляется первая мысль о беременности.

Если сказать о беременности сейчас — есть шанс, что он не будет сильно ругать меня. Я ведь и сама вчера узнала. Вот только что Басманов скажет на это? А вдруг он запретит рожать? Господи, я ведь совершенно не знаю этого мужчину.

Но если затянуть, то это приведет его в бешенство. Однозначно. Рустам подумает, что я скрывала нарочно, что не хотела ему говорить. А если сам узнает…

Тогда быть беде.

— Ну-ка посмотри на меня… — велит Рустам.

И я слушаюсь дьявола. Смотрю в его бездонные глаза, а мысли лихорадочно крутятся в голове, сбивая с толку.

— И все-таки я спрошу еще раз: ты ничего не хочешь мне сказать?

Вкрадчивый шепот заставляет мое сердце биться чаще. Ноги стали ватными, и от неожиданности я присела, почти упала на колени. Рустам — следом.

Его глаза напряженно впились в мои. Не выдержав напряжения, я отвела взгляд и постаралась успокоиться.

— Рустам, я… я действительно должна тебе кое-что сказать.

А если за борт выбросит? Или убьет? Что в принципе равнозначно…

Или, наоборот, приласкает? Обрадуется или разозлится? Какой ты, Рустам?!

Вот, к чему приводят спонтанные отношения. Я совсем не знаю реакцию мужчины на эту новость.

— В чем дело?

Басманов подбирается, не выпуская меня из рук. А у меня язык прилип к небу и будто занемел. Прохладный ветер еще бьет в лицо, и тогда я просовываю руку в карман.