— А первого июня они устроили целое торжество на весь город, — киваю я.

— Люди спрашивают меня о том, почему мой брат не уважает меня, — усмехается Эльдар, — и затем, не дождавшись от меня ясного ответа, они теряют уважение ко мне, понимаешь, сын? Булат выставил меня несерьезным человеком. Теперь для меня это долг чести — выдать его дочь замуж за своего сына, потому что такое неуважение не прощается даже братьям.

Отец поднялся из-за стола и поблагодарил только вошедшую на кухню маму.

А затем бросил на меня взгляд и улыбнулся, прищурившись:

— Я не прощаю предательства. Только разве что во имя любви…

* * *

Я тоже поднимаюсь из-за стола и ухожу в прежде свою комнату. А затем еще долгое время прокручиваю в голове фразу отца.

Предательство во имя любви — это как? И к чему он сказал это мне?

Размышления прерывает короткая мелодия. Звонит Давид.

— Рустам, братишка! Я звоню прямо из горячей точки, чтобы поздравить старика с еще одним прожитым годом, — весело смеется он.

— Спасибо, но ты явно преувеличиваешь ценность этого дня. Лучше скажи, когда ты возвращаешься? Отец с Булатом ведут переговоры, но Эмин ни в какую не отступает.

— Я знаю. Пока безрезультатно. Эмин копает весь Волгоград. Мне не выбраться, пока Булат не даст такое распоряжение, — раздражается брат.

— Если Булат такое даст, то Эмин устроит ему войну. Эмин уже многим там заправляет, ты же понимаешь? Я думаю, что даже с Дианой тебе долго придется занимать место Анархистов — слишком хорошо его сынок вжился в роль главного.

— А ты умеешь утешать! — послышалось на том конце.

— Я лишь предупреждаю, к чему готовиться. Мы ведь думали, что Эмин ради Булата ее в жены взял, а выглядит все так, словно Диана ему дорога.

— Мне будет все равно, когда мы с Дианой окажемся в Москве. Там время есть, а здесь каждая минута на счету. Охрана охраной, а город чужой, и власти здесь нет, — чертыхается Давид.

— Кстати, как она? — меняю тему.

— Мы сейчас у нашей родственницы. Предупредил ее, чтобы она не пугалась неадекватному поведению невесты.

Разговор завершается, и вместе с этим Карина стучится ко мне в спальню. Я собирался уезжать к себе домой, когда она ворвалась с криком о том, что я должен ее выслушать.

Ведь, как оказалось, подарки на сегодня еще не закончились.


Карина

Брат прогнал меня, даже не выслушав. Но он не знал, что на то у меня и был расчет.

И когда вся семья села за праздничный стол, первым делом я достала телефон. Спрятанный, новенький. С номером, о котором никто не знает.

Правда до этого пришлось выслушать маму, кивая и поддакивая ей. Она вытерла мои слезы, а после ее ухода я сразу же набрала заветный номер человека, которому хорошо платил папа.

И, разумеется, я.

— Да, Карина Эльдаровна?

— Надеюсь, ты выполнил мое поручение? Ты проследил за ней?

— Да, я проследил.

— Ну, докладывай! — приказываю шепотом, — если ты скажешь мне то, что меня обрадует, я заплачу тебе вдвое больше.

Человек папы замолчал, видимо, просчитывая в уме десятки тысяч, которые я платила ему за небольшие поручения для меня. Родители думают, что они лишили меня всех денежных средств, но я была достаточно умна, чтобы откладывать сбережения и впоследствии быть независимой еще некоторое время.

— Я ждал вашего звонка, Карина Эльдаровна. Уверен, эта информация обрадует вас. Девушка села в такси, и поначалу такси направилось в сторону домашнего адреса, но затем…

— Быстрее! — рявкнула я.

Сердце бешено колотилось. Наконец-то! Наконец-то она выдала себя, и я могу поймать ее прямо на горячем.

— Но затем такси резко сменило маршрут, и сейчас девушка заняла очередь в женской консультации. В регистратуре, когда ей заводили карточку, она упомянула о беременности.

— Немедленно отправь мне адрес! К вечеру будут деньги. Ты заслужил мое доверие, Тимур.

Я хватаюсь за сердце, сбрасывая номер. Запоминаю адрес и врываюсь к брату в спальню. Он собирался уезжать к себе домой.

Но терять мне было больше нечего. Любовь его я уже потеряла, как и уважение всей семьи. Осталось не потерять отношения Рустама и Полины, ведь в таком случае у нас с Максимом не останется никаких шансов.

Я заранее шмыгаю носом и бросаюсь к Рустаму, едва не сбивая его с ног. Напряжение витает в воздухе, Рустам злится за мое вторжение в его комнату. Я стала ему совсем чужая!

Эти мысли помогают мне заплакать. Искусно и красиво.

— Я так виновата перед тобой, Рустам! — рыдаю я, — так виновата! Все из-за меня!

— Что случилось, Карина? — цедит брат сдержанно, пытаясь отцепить меня от себя.

Но я плачу и вновь цепляюсь за его рукава.

Игра началась. И не закончится раньше времени! Отступать некуда, Полина. Надеюсь, ты когда-нибудь простишь меня, но я должна так напугать Рустама, чтобы в считанные секунды он добрался до тебя и помешал сделать необратимое.

— Она мне обещала, что расскажет тебе! Обещала! И поэтому я так долго молчала…

— О чем расскажет? Кто? — напряженно отвечает Рустам.

— Полина клялась, что сперва расскажет тебе! И лишь потом пойдет на аборт, но…

— Что?! — рявкает Рустам и хватает меня за плечи, — ты что несешь?! Совсем крышу снесло, сестра?

Он с силой трясет меня за плечи, а я плачу.

— Приди в себя, твою мать! И повтори мне еще раз, что ты сейчас сказала?!

Я захлебываюсь слезами, не в силах произнести ни слова. Сейчас, еще чуть-чуть… я держу его до пиковой точки, чтобы брат точно поверил мне.

Чтобы он озверел.

— Я опоздала, — шепчу онемевшими губами, срываясь на плач.

— Говори!!! — взревел Рустам.

Падаю на колени, не прекращая рыдать.

Рустам в бешенстве. Это именно та кондиция, которая мне нужна.

— Полина беременна от тебя, Рустам… была. Это для нее Максим покупал тест!

Следом, прерываясь на плач, я называю адрес поликлиники. А дальше входная дверь громыхает так сильно, что я начинаю переживать.

А не слишком ли я переиграла?

Глава 35

— Не говори, что вышла из этого кабинета… после аборта, — цедит он яростно.

— Я… — хриплю, распахивая глаза.

— Если ты убила моего ребенка, я тебя шлепну. Прямо здесь шлепну.


Пусть губы дрожат и пусть ноет нутро в неистовом желании зареветь прямо здесь — я не зареву. Я сдержусь. Пусть даже стоять тяжело под гнетом его темнеющих глаз, я все равно плакать не стану.

— А меня ты выслушать не хочешь? — шепчу я с надрывом.

Усмехаюсь ему в лицо, хотя безумно хочется плакать.

Но я ведь обещание себе дала. И все тут.

— Я бы не смогла пойти на аборт. Жаль, что ты поверил ей.

Мой голос отчего-то дрожит.

Но не зареву.

— Полина… — выдыхает Рустам, закрывая глаза.

Неужели дошло?

Неужели?

— Карина нашептала эту ложь, да? Что я на аборт побежала? — усмехаюсь со слезами в глазах.

Нет, ни одна слезинка не упадет. Не добьются.

Просто влага в глазах. Никого не касающаяся. Моя личная боль.

— Твоя сестра стерва, — завершаю я монолог.

И ожидаю удара.

Какого-нибудь. Любого. Пощечину точно…

Но Рустам даже не дергается. Хотя я оскорбила члена его семьи.

— Самая настоящая, — слышу я из его уст, и он тянет ко мне руки, — родная…

Я дергаюсь в ответ.

— Ты меня боишься?

— Не тронь! — отшатываюсь я прочь.

Я затеяла глупую игру, ведь теперь мне без него не сделать шага.

Контроль, власть… Басманов. Он во мне. Я ношу его ребенка, но самое страшное, что теперь он об этом знает.

Мне никуда не деться.

И Рустам это понимает.

Дьявол. Басманов. Сумасшедший.

Тот, кто перевернул мою жизнь.

И обратно возвращать он не станет.

— Ты пойдешь со мной, Полина.

Не с тобой. Одна пойду. Так и знай, что я тебе не подчинюсь.

Под шокированные взгляды ожидающих очереди девушек я покидаю это злосчастное место. Надеюсь, вы знаете о том, что пришли к бестактному доктору… еще и квалификация под сомнением, но об этом судить не мне.

От приема врача у меня осталась лишь горечь. Об ее компетентности наверняка должны ходить слухи, но ведь она здесь работает, а это значит, что жалоб не было. Или на них хорошо закрывали глаза.

Интересно, если Рустам узнает, что на узи меня послали лишь через несколько недель, он устроит здесь погром? А если рассказать ему о том, как доктор напрямую «приглашала» на аборт? Боже, страшно даже представить настолько взбешенного Басманова.

От этого представления у меня язык прилип к небу и совсем перестал шевелиться. Сейчас точно не смогу сказать.

Спиной я почувствовала его размашистые шаги.

Он догнал меня. И тут же схватил за руку, но не чтобы ударить лопатками об стену, а… просто так.

Ведь самое страшное началось в машине. Глупо было противиться, когда Басманов открыл передо мной темно-коричневую дверь своего автомобиля.

И велел залезать. А затем рукой подтолкнул в намеке, что ждать моих раздумий он не намерен.

— Залезай, родная. Или тебе помочь?

— Я не беспомощная, — бросаю ему взгляд, полный равнодушия.

Хотя внутри творилась настоящая бездна. Которая с каждым прикосновением Басманова лишь усиливалась. С каждым шепотом и с каждым его словом.

— Это пока. Ведь легко бегать с плоским животом. Давай хотя бы к девятому месяцу остановимся и перестанем творить херню?

Шумно выдыхаю, пытаясь переварить сказанное им. И следом вздрагиваю от того, как он закрывает дверь. Размашисто и импульсивна. Рустам на взводе. Вот и защелкнулась моя ловушка.