И что значат его слова? Неужели он всерьез полагает, что я… буду с ним?

Рустам запрыгивает внутрь — легко и почти невесомо. Заводит машину, а затем тормозит и резко поворачивается ко мне.

— Давай сейчас отключим эмоции и притирки, Полина… — начал он.

— Поэтому несколько минут назад ты грозился меня шлепнуть? — перебиваю с иронией, — там есть свидетели, если что.

Порывистый вдох служит мне ответом.

— Мы еще поговорим, да. Мы еще поорем, родная. И ты еще сотни раз будешь пытаться с гордостью отстоять границы, которые теперь все равно размоются нашим общим ребенком, и ты примешь меня в свою жизнь…

— Ты явно преувеличиваешь…

Удар по рулю служит звоночком о лопнувшем терпении. Глухой удар, сильный. До покраснения мужской руки.

Я почти не дергаюсь.

Почти.

Кажется, я привыкла. Нрав горячий, импульсивность на месте. В этом весь Басманов.

— Ты можешь меня выслушать?! — бесится он, — хотя не надо. Бесполезно в твоем положении. Сейчас ты лишь ответишь мне на один долбаный вопрос! — заканчивает Рустам уже спокойнее.

— Вопрос? Ты умеешь спрашивать, Рустам? — вздергиваю бровь.

В темных, полных мрака глазах я прочитала желание ударить об руль. Себя.

— Твою мать… — выдыхает он, — когда мы до такого дошли, Полин?

Мужские, бесспорно сильные руки сжимаются в кулаки. И вновь разжимаются. Тяжелое дыхание сопровождается рваными движениями. Рустам на взводе.

Что это? Неужто лопнувшее терпение?

— Сейчас меня интересует твое самочувствие. Просто скажи мне, блядь, как ты себя чувствуешь?

Спокойный вопрос лишен покоя. Рустам дерганый, голос резкий. Он сдерживается из последних сил. Две беременные женщины для него уже чересчур. Одна — истеричная, другая — горделивая. Ломается терпение Басманова, ведь в импульсивном мужчине выдержка шаткая.

— Я…

Мой голос внезапно охрип. В нем появилась дрожь.

Меня давно не спрашивали, как я себя чувствую. Даже врач на осмотре — и у той не возникло такого вопроса. Кажется, что здесь и я ломаюсь.

— Родная, как ты себя чувствуешь? Что тебе сказали в этой долбаной поликлинике?

Басманов склоняется надо мной, пристально смотря мне в глаза. Пространство сокращается лишь до его широкой фигуры, заставляя чувствовать меня совсем беззащитной.

«Мне сказали, чтобы я приходила, как надумаю об аборте», — хочется признаться мне.

А я ведь даже не думала об аборте. Страшно было думать о таком, и не из-за того, что Рустам потом бы «шлепнул» меня. Я бы просто не смогла.

— Родная? — хмурится Басманов, заподозрив неладное.

— Рустам, мне не очень хорошо.

— Конкретнее.

Его голос становится жестким, отталкивающим. Рустам вновь заводит машину и, готовый тут же сорваться, почти нежно касается моей щеки:

— Ну, моя девочка? Болит что-то?

— Болит. Низ живота.

Я пытаюсь заглушить всхлип, но в последнюю секунду он все равно вырывается. Как и капля слезы, ставшая последней каплей в терпении Басманова.

— У этого врача талон на узи… на две недели вперед… и… она не смогла определить, беременна ли я, — делаю глубокий вдох, — срок, сказала, слишком мал для… осмотра.

— Что, блядь?

Я вздрагиваю вновь. Рустам сквозь зубы делает шумный вдох.

— Какие еще две недели? Ждать две недели, чтобы посмотреть, нормально ли развивается плод?!

Я боюсь сказать слово, чтобы не сорваться на слезы. И просто пожимаю плечами.

А Рустам хватается за руль и вжимает газ в пол.

А через несколько секунд обещает. Так обещает, что сомнения в этой угрозе у меня не остается:

— Я еще доберусь до этого врача.

Я киваю в пустоту, пытаясь дышать глубоко и размеренно.

А тем временем в груди разливается тепло и даже тяжесть спадает с сердца. С появлением Рустама в поликлинике у меня словно отобрали тело, и теперь он сам решает, что с ним делать.

А я в ситуации, где нет выхода, добровольно отдала ему это тело. Положилась на мужское плечо. Признала, что другого выхода нет.

Мне нужна его помощь.

И я не знаю, что будет дальше, лишь бы… лишь бы с ребенком все было хорошо. Ведь многочисленные тесты на беременность все как один выдавали две полоски, и задержка не давала шансов думать иначе.

— Полин? — слышу я жесткий голос.

Мужская рука резко накрывает мою. Я почти не вздрагиваю, а Рустам перекладывает мою ладонь к себе на колено. Я касаюсь ткан его джинс.

— Сейчас все будет по высшему разряду. Мама моего друга работает гинекологом. В той клинике, где мы были. Помнишь?

Я заторможенно перевожу взгляд на Рустама и несколько раз моргаю, чтобы «проснуться» и вникнуть в его слова.

Басманов продолжает:

— Заедем в аптеку, если нужны будут лекарства. А потом мы домой поедем. Ко мне. В наш дом. Я тебя положу в горячую ванну. Накормлю. И все, что я буду тебе говорить, ты воспримешь адекватно, ладно?

— Что ты будешь мне говорить? — уточняю хрипло.

К чему мне готовиться?

Басманов останавливается на светофоре, недовольно глянув на шестьдесят секунд ожидания. И поворачивается ко мне, полностью завладевая моим вниманием:

— План нашей жизни говорить буду. Набросаю будущее. И мне жаль, если ты меня ненавидишь, потому что в тебе мой ребенок. Вы будете со мной независимо от того, хочешь ты этого или нет… родная.

Глава 36

Я промолчала. А Рустам больше не смотрел на меня — он устремил взгляд на дорогу, прибавил скорости и пролетал на который по счету красный свет.

Видимо, светофоры мужчину не волновали, когда рядом болеет его конфета.

Это же Басманов.

Безбашенный.

Сумасшедший.

И оттого не менее пугающий.

— Тебя могут лишить прав, — замечаю я, когда мы снова не останавливаемся на красный.

— И что? — в его голосе ни капли усмешки, — главное сейчас быстро доехать. Ты только не нервничай, родная. Ладно?

— Ладно… — выдавливаю я, отводя взгляд от его пристальных глаз.

Я откидываюсь на спинку кресла, погружаясь в свои мысли.

Сомнений в том, что у Басманова свое видение моей жизни, нет, но в столь безвыходной ситуации, когда меня уже не спрашивали, а ставили перед фактом, меня беспокоило другое.

Что будет с Максимом? Ведь я не прощу Рустама, если он не спасет моего брата. Если его отец погубит мою жизнь — не прощу.

Черт. Какой-то дьявол…

Замкнутый круг. И жизни в этом кругу пока нет, какие бы сладости Рустам ни расписывал мне пару минут назад.

— Родная… Полин…

Голос Басманова пробивается в мое сознание. Я с трудом разлепляю веки. Рустам привез меня в уже знакомую клинику. Проверенная, лучшая, дорогая. Здесь у него связи. Здесь я ничего не решаю.

Здесь я лишь женщина, что вынашивает его ребенка, и поэтому даже клиники должны быть самыми лучшими в городе.

— К врачу? — спрашиваю я хрипло.

— К хорошему врачу, — поправляет Рустам.

И следом помогает выбраться из его авто.

Жестокий мужчина помогает мне. Но меньше всего мне бы хотелось сдаться и заплакать, ведь чувствовала я себя и так не очень хорошо. Мелкая дрожь говорила о волнении.

Сейчас все решится.

Теми же размашистыми шагами Басманов миновал администратора и сразу привел меня к кабинету, у которого не было очереди.

И врач, что была внутри, встретила меня с улыбкой. С искренней и дружелюбной улыбкой.

Контраст сразу бросается в глаза. Ведь еще час назад мне прямо намекали на аборт и отделались от меня талоном на узи, не сказав самого главного.

Рука Басманова крепко сжала мою. Зачем он здесь со мной?

— Здравствуй, Рустам. Полина, проходите и садитесь, — она была явно предупреждена о нашем визите.

Доктор кивнула на сидение, и я на дрожащих ногах поспешила сесть. Да, я принимаю твою помощь, Басманов. Лишь во имя того, что возродилось после нашей близости. Не более.

Следом доктор направляет взгляд мне за спину:

— Рустам, ты не мог бы подождать супругу за дверью? — вежливо обратилась она к Рустаму.

— Я бы хотел знать, что сейчас ее состояние не требует экстренной помощи, — раздался жесткий голос за спиной, — у вас здесь есть такое отделение.

— Как вы себя чувствуете, Полина? — обратилась ко мне доктор.

— Уже лучше.

Доктор по фамилии Беляева посмотрела на Рустама:

— Сперва я должна собрать анамнез, после чего мы обязательно проведем комплексный осмотр, Рустам. Наберись терпения, мой хороший.

Рустам ушел. И я взволнованно облизала губы.

Почему же у меня так не получается? Я вроде бы и вежливо пыталась выгнать Рустама из своей жизни, и невежливо — бросая в него тарелки, а дьявол ни в какую не хотел уходить. А здесь потребовалось всего пару слов — и Рустам уже за дверью.

Мне бы научиться так, но что-то мне подсказывало, что теперь Басманов точно не оставит меня в покое. Какие бы тарелки в него не летели.

— Итак, Полина… Давайте начнем обследовать вас.

Доктор задавала вопросы, терпеливо ждала, пока я вспомню число последнего цикла, затем кивала и быстро-быстро записывала это в карточку.

— Значит, предположительно восемь акушерских недель. Тесты на ранних сроках, конечно, имеют преимущество перед врачебным осмотром, но сейчас достаточно провести осмотр, — кивнула женщина, — проходите за дверь, раздевайтесь и приготовьтесь к осмотру, Полина.

Чувство дежавю накрывает меня с головой, но в этот раз, я уверена, все будет иначе, ведь эта женщина так сильно расположила меня к себе, что я без сомнений доверилась ей и искренне ответила на все вопросы. А ведь многие из них, даже самые элементарные вопросы в другой клинике у меня просто-напросто не спросили.