Сейчас я понимаю, что следовало сразу уходить оттуда. Не ругаться и не просить, а хлопать дверью и искать другого врача. Но безвыходность заставила остаться и слушать ее бестактные вопросы про аборт.

Каждое действие доктора сопровождалось вопросом, хорошо ли я себя чувствую.

— Можете одеваться, Полина, — строго кивает доктор Беляева.

Я спускаюсь с кресла и растерянно одеваюсь, пока женщина ждет меня в кабинете, выписывая кучу бумажек.

— Я провела осмотр с целью, прежде всего, оценить ваше состояние. Вы жалуетесь за утомляемость, боли в животе, токсикоз, головокружение… Полина, у вас есть небольшое воспаление в левом яичнике, которое необходимо непременно вылечить в вашем положении, — нахмурилась доктор, не переставая что-то размашисто черкать в моей карточке.

— В моем положении? — уточняю хрипло, отказываясь в это верить.

Одно дело тест и задержка в два месяца, другое — услышать вердикт прямо здесь и сейчас.

— Вы беременны, Полина. Поздравляю вас.

Ноги не держат, вынуждая меня сесть на стул. Доктор внимательно смотрит мне в глаза и следом уточняет, все ли хорошо.

А я не нахожусь ответом, переваривая эту новость.

Я — беременна.

— Я буду следить за ходом вашего лечения, и, что немаловажно, мы будем наблюдать за развитием плода, чтобы все прошло без осложнений, которые, к сожалению, у нас уже имеются.

— Спасибо… — растерянно шепчу я, принимая многочисленные указания и направления на анализы.

— Вы переутомлялись за последнюю неделю?

Я задумываюсь. За последнюю неделю в моей жизни произошло многое: у меня пропал брат и, в связи с этим, Рустам несколько дней держал меня на яхте, с борта которой я едва не упала, затем Рустам привез меня в подвал, где я увидела измученного брата, и после этого, кажется, мне стало хуже. Затем нервный срыв, метание посудой в Басманова, незакрытая сессия, денежные проблемы, а следом Карина и ее угрозы…

Кажется, что да — я немного переутомилась за последнюю неделю. Самую малость.

Неужели после этого всего я еще жива?

— Я вас поняла, — голос Беляевой стал недовольным, словно она все эти страсти прочитала по моему лицу, — так нельзя, Полина. В связи с тем, что первая беременность у вашей мамы протекала также с осложнениями, у вас может быть добавлен хронический аспект. Вам нужен покой.

На этом, предварительно спросив меня, женщина разрешает Басманову войти. Сердце несносно громыхает в груди, когда Беляева все это вновь повторяет уже Рустаму.

— Только покой. Никаких нервов. Путешествия ограничить по максимуму, — дает указания женщина.

— Она беременна? — слышу я за спиной его жесткий голос.

Доктор что-то отвечает, но ее ответа я уже не слышу — сердце так сильно бьется, отдаваясь в ушах и ребрах.

Я нервно хватаю со стола бумаги и судорожно пытаюсь запомнить все указания, следующие действия и куда мне дальше идти.

— Все будет хорошо, — слышу я вновь, — Рустам, я жду твою супругу у себя завтра после УЗИ. Я могу направить Полину на УЗИ прямо сейчас, но при столь небольшом сроке я бы хотела, чтобы обследование провел более квалифицированный врач. Сегодня у нас умный, но молодой специалист, и на таких сроках я бы не хотела направлять Полину к нему, — честно отвечает Елена Анатольевна.

Я читаю ее бейджик и почти не вздрагиваю от слова «супруга».

И почти не думаю о том, почему она уверенно зовет меня таковой. Мои мысли заняты тем фактом, что я беременна. От Рустама.

— Тогда мы приедем завтра, — обещает Басманов.

Я слышу его шаги. Мужчина встает у меня за спиной.

— Да. А я позабочусь о том, чтобы к тому моменту пришли все анализы, которые вы сейчас сдадите, — кивает женщина и дарит мне свою улыбку, — Полина, вам необходимо больше отдыхать. Начинайте лечение сегодня же, кушайте больше фруктов и получайте только позитивные эмоции. Я берусь за вашу беременность.

Я благодарю доктора и в полной прострации поднимаюсь на ноги.

Рустам берет меня за руку, забирает все направления и ведет из одного кабинета в другой. Перед глазами мельтешат белые стены, и я, в отличие от Рустама, здесь совсем не ориентируюсь. Только фигура Басманова заставляет меня двигаться дальше и служит этим самым ориентиром.

— Мне кажется, у меня нет столько крови, сколько они взяли, — измученно выдавливаю я, выходя из очередного кабинета.

— Я договорился, чтобы взяли побольше, — усмехнулся Рустам, а затем резко нахмурился, — ты себя хорошо чувствуешь?

Я устала. Сильно. Я хочу лечь и ни о чем не думать, но перед глазами стоит измученный брат и Карина — с ее угрозами, которые, впрочем, она успешно привела в жизнь.

Мы пробыли в клинике еще час — здесь сдали все анализы и здесь же купили лекарства.

Точнее купил. Отец моего ребенка. Басманов Рустам.

В полной прострации я следую за ним, но не имею ни малейшего понятия, что ждет меня впереди.

Мне дико. И когда он сажает меня в машину — мне дико. Потому что я знаю, что, если я не сяду сама, он заставит меня сесть. Или я слишком накрутила?

Попробуем…

— Я доеду на такси. Домой, — добавляю я хрипло.

И отступаю от него на шаг.

Глаза Басманова тут же темнеют. С опаской скольжу взглядом по его плотно сжатой челюсти и сильным рукам.

— Полин, достаточно. Веди себя разумно, — цедит он и взглядом указывает на салон, — залезай.

— Разумно — это как? Плыть по течению, быть послушной? Или просто раздвигать ноги, когда тебе этого захочется?

— Успокойся, — в его голосе мелькает угроза, — иначе я насильно усажу тебя в эту чертову машину…

— На правах кого? — дергаю подборок вверх.

Басманов берет меня за руку и почти нежно подталкивает к внедорожнику. Я сажусь сама. Он же безбашенный, в его власти исполнить угрозу. Он все равно не оставит меня одну.

В этот миг я думала, что хуже быть просто не может.

Что все, что могло случиться, случилось.

Пока перед тем, как захлопнуть за мной дверь, Рустам не произнес:

— На правах твоего мужа, которым я стал тебе в апреле. Перед тем, как я лишил тебя невинности.

Сердце отбивает собственный ритм.

Вот, почему все женой звали. Вот, почему Давид звал меня невесткой.

— Считай, что на воздушном шаре была наша первая брачная ночь, моя дорогая жена.

На этих словах он закрывает дверь, полностью отрезая меня от внешнего мира.

Глава 37

— Черт! И ведь с первого раза! — бьет Рустам по рулю, едва садится в машину.

От этого удара на парковке раздается короткий звонкий сигнал.

— Послушай, мне от тебя ничего не нужно. Я сама буду заботиться о ребенке…

От моих слов Рустам еще больше злится. Почти звереет.

А мне казалось, что он должен был испытывать другие чувства. Басманов ведь почти обезумел, когда Карина ему ложь нашептала…

Неужели передумал?

Я делаю глубокий вдох и сразу предупреждаю:

— Я аборт не буду делать. Даже если ты передумал и силой поведешь…

— Ты еще не поняла, что я тебя за это, — выплевывает с омерзением, заменяя слово аборт, — сам убью?

Я-то поняла. Просто ты себя странно ведешь.

То из кабинета тащишь, то по рулю бьешь.

— Дело в другом, моя девочка. Никто не должен узнать об этом в ближайшее время, — тихо произносит Рустам и начинает четко расставлять, — у нас Диана почти в руках. Мы на территории Волгограда. Слабости нам не нужны.

Я отвожу взгляд. Впрочем, все, как и всегда.

Я ведь знала, с каким мужчиной связываюсь. И какая война у них назревает. Я не должна удивляться тому, что мне придется скрывать беременность.

Я попала в час пик. И когда он закончится — никому неизвестно. Теперь Рустам будет скрывать меня. Теперь начинается другая жизнь.

— Что значит жена? Ты, вероятно, шутишь? — вспоминаю я его слова.

Мой голос дрожит. Но ответа я не дожидаюсь.

Нет, он не шутит. Басмановы с таким не шутят.

Я устремляю взгляд в окно. За ним все та же клиника, и Рустам о чем-то напряженно думает.

Кажется, доктор советовала мне не нервничать. Беременность и без того будет протекать тяжело, по крайней мере первое время…

Я должна успокоиться.

Рустам заводит машину и, не говоря больше ни слова, увозит меня прочь.

Куда? Не знаю.

Зачем? Не знаю.

Что будет дальше — теперь решает муж.

Ведь так творится в мире, где нет закона? В мире, где человека можно женить без его ведома? Где у девушек не спрашивают разрешения и…

Нет. Все давно не так. Это просто Басманов… особенный.

— У меня мой паспорт. И фамилия там моя, — возвращаюсь я к теме.

— Сожги и выбрось. Он не действителен.

— Что?!

Я хлопаю глазами, пытаясь собраться и взять себя в руки. А через несколько секунд с подачи Рустама в моих руках оказывается новый… паспорт.

Руки леденеют. Открыть не решаюсь.

— А если бы я собралась брать кредит? — мой голос охрип от волнения.

— Кредит тебе ни к чему. У тебя есть я, — усмехнулся Басманов с иронией.

Я решительно открыла документ.

И будь что будет. И произошло то, что произошло.

Я ведь все равно знала, что увижу в нем. Чувствовала, что Рустам не шутит.

Но морально к фамилии Басманова готова я совсем не была.

И запись здесь стоит от 29 апреля. Именно тогда я стала женой, даже не догадываясь об этом.

А уже тридцатого апреля он поднял меня в воздух. И на воздушном шаре присвоил меня себе. Я думала — из-за кровной мести.

Но, судя по вполне реальному штампу в паспорте, Рустам давно решил оставить меня себе. Навсегда. Навечно. Как зверушку — до смерти.