Хотя я просила отпустить.

Безумец.

Я выдавливаю разочарованный выдох. Его взгляд становится победным.

— У тебя была невечная власть, — кусает меня за губы, притягивая еще ближе.

Почти вжимая меня в себя.

Продолжая насаживать меня за ягодицы. Медленно, растягивая меня изнутри, приручая. Прорываясь внутрь подобно победителю. С трудом, с напряжением скользя внутрь, подавляя всю волю.

— Ненавижу тебя, Басманов, — выдыхаю я, лишившись контроля.

— Я тоже тебя люблю… родная.

…Проходит еще несколько мгновений, прежде чем фейерверк в глазах начинает рассыпаться на мелкие частицы. Рассеиваться, как дым, открывая взору прежний мир и прежние проблемы.

Я вспоминаю, что кто-то звонил в дверь, но теперь вместо безумного безразличия это навевает на меня какой-то страх и неопределенность. Хотя в тумане желания все казалось таким неважным.

Я тяжело дышу. Рустам приваливается к спинке кресла, утягивая меня следом. Плитка в его ванне покрылась капельками влажности. Как и мы. Тяжелые руки Басманова обвили меня, подобно питону.

Но сейчас мне было все равно.

Потому что я позволила себе отдаться в волю чувствам. Я показала себя Рустаму такой, какая я есть — способной быть слабой, не строптивой. Умеющей любить. И быть нежной.

И я бы очень хотела знать, что он тоже может переступить через себя. Через свои жестокие принципы.

Ради меня.

— Рустам…

Я поднимаю взгляд и осторожно кладу ладонь на его влажную грудь, покрытую темными волосами.

— Да, родная? — отзывается он тихо.

Мышцы его тела понемногу каменеют, возвращаются в начальную позицию. Ведь сильные мужчины не должны долго расслабляться. Басмановы так не могут.

— Кто-то звонил в дверь… долго и настойчиво. Вдруг что-то случилось?

— Посмотрю в телефоне по звонкам. Все важные люди знают мой номер, — махнул Басманов.

— Рустам… — повторяю я уже с улыбкой.

— Да?

— Ты сказал, что любишь меня?

Мои щеки опаляет жаром. Но в глазах Рустама нет ни тени насмешки. Он серьезен, как никогда. Сейчас даже моя улыбка кажется мне неуместной, но ее уже не убрать.

— В жены не берут без любви. Забыла?

Нет, не забыла… Просто не знала.

Я вновь опускаюсь на его грудь. Мужские руки в ответ слегка поглаживают мою разгоряченную кожу. Нужно бы остыть, но выходить из ванной никуда не хочется. Там другой мир — там жестокость и боль от реальности, а здесь истома, тепло и, кажется, нежность.

— А как же ваши традиции? — осторожно спрашиваю я, — ведь должен быть не просто брак, а…

Я подбираю слова, желая выразиться иначе — правильно, а тем временем Рустам задумчиво отводит взгляд. В квартире утихли все звуки, ведь хозяина гости так и не дождались.

И лишь спустя несколько минут неловкого молчания Рустам выдает:

— Отец не узнает, как это произошло на самом деле.

Рустам скрыл от отца, что женился на мне. И что женился не по своим канонам, нарушив традиции, он тоже скрыл.

Рустам. Нарушил. Традиции.

Боже… в голове не укладывается.

А чем это грозит?

Страшно представить.

Но еще страшнее об этом спрашивать. Ведь Рустам вновь стал напряженным.

Поэтому я стараюсь переключиться. Резко. Молниеносно.

— Я бы хотела, чтобы так было всегда. Ты и я.

Рустам замирает, прислушиваясь к тишине. И, кажется, понимает в чем дело. Он ведь умный мужчина. Понимает, к чему я клоню.

— Так и будет, — осторожно произносит он.

Я поднимаюсь с его груди, опираясь на мужские бедра. И позволяю рассматривать себя такую, какая я есть. Здесь и сейчас. Обнаженную и голую. Предназначенную лишь ему одному.

— Так и будет, — вторю я, — если только мой брат…

— Полина… — мужчина вмиг заводится.

Он ведь знал, к чем я клоню. Чего злиться?

— …останется жив, — заканчиваю я.

Под пристальным взглядом вновь темнеющих глаз мне хочется сжаться. Но я не сдаюсь. Я ведь не хуже Басмановых. Я тоже умею бороться.

— И лучше бы тебе не знать, как будет в противном случае, — добавляю я с хрипотцой то ли угрозу, то ли… обещание.

— Ты… — голос Рустама становится совсем недобрым, — довольно! Идем спать, родная. Уже слишком поздно.

Наперерез его словам, глаза Рустама вновь накрывает темная дымка. Почти зловещая. Ненормальная.

Такая же ненормальная, как и он сам.

Грудь Рустама превращается в совсем каменную, дальше некуда. Лежать на мужчине становится неудобно. Но я слишком выбита из сил, чтобы встать и своими силами добраться до кровати. Время ушло далеко за полночь, но вспомнили мы об этом только сейчас.

— Полина… — тяжелый выдох опаляет макушку, — не переходи грани. Слушайся меня. Слушай меня. И все будет хорошо.

Я устало закрываю глаза, которые и без того слипаются. И непроизвольно прижимаюсь обнаженным телом к Рустаму.

И сразу же чувствую — он не остыл, он готов повторить. Его орган твердеет, камнем вжимаясь мне в бедра. Но я совсем без сил. И, кажется, уже далеко не рядом с Рустамом. Я где-то на грани реальности и долгожданного сна.

Этот день был тяжелым. Ведь начался он с Карины. День потрясений, который я не забуду никогда.

Почти засыпая, я пробормотала обещание:

— Я все сказала тебе, Рустам. Ты ведь знаешь меня. Я буду бороться… До конца буду бороться…

Не знаю, о чем думает Рустам, но грудь его тяжело вздымается. И явно не от моего тела на нем.

— Ой, и еще… Утром я должна быть в институте… — успела шепнуть я, прежде чем провалиться в долгожданный сон.

Глава 40

Телефон пиликнул, оповещая об уведомлении. Я открыла глаза и начала вчитываться в буквы на экране:

«Полина, ты не с тем связалась. Ты не будешь с ним счастлива. Ты должна уйти от него», — гласило сообщение.

Так началось мое доброе утро. Сердце пропустило удар и понеслось вскачь, несмотря на указания врача не нервничать.

В полной растерянности я оглянулась и не сразу смогла понять, где я.

Чистая постель, незнакомая комната… и знакомый парфюм. Мужской, цитрусовый. Он тянулся со второй половины кровати.

Мы спали… вместе?

Впрочем, чему я удивляюсь? Я ведь жена ему теперь. Да и вчера вечером мы не в прятки играли.

Вопрос в другом. Что делать дальше?

В отличие от своих вещей, кухню я нахожу, поэтому появляюсь я в том, в чем и спала — в мужской рубашке на голое дело. В огромной белой рубашке, доходящей до бедер. Не Басманов, а дьявол…. Неужто специально спрятал мои вещи?

Я появляюсь почти вовремя. Когда Рустам выходит из ванной, а из ткани на нем лишь полотенце, обмотанное вокруг бедер. С его темных волос стекали крупные капли воды, а на лице его редко можно было прочесть умиротворение и довольствие жизнью. И сейчас именно тот самый редкий момент.

— Доброе утро, — усмехается Рустам, ловя мой исследующий взгляд.

Похоже, что его утро началось намного лучше, чем мое.

Осталось только понять, кто отправил мне то сообщение? Это шутка или?..

А вдруг Рустам прочитал этот посыл? У него есть привычка читать чужие сообщения? А сообщения своих женщин? А много ли у него было женщин?

Черт, столько вопросов.

И ни одного ответа.

Это заставляет меня признать, как же чертовски сильно я не знаю Рустама… как же сильно. Это непростительно для статуса жены. Правда, своего согласия я так и не дала. Стоит напомнить об этом Басманову.

— Сходишь в душ? — голос Рустама отчего-то выходит хриплым.

Его взгляд пристально сканирует мою одежду. Точнее то, что под ней — ничего. Ему нравится. Еще бы: его женщина в его рубашке. Еще и на голое тело. Предел мечтаний, читаю по глазам.

— Нет. Где моя одежда? — спрашиваю немного резко.

— Получишь перед институтом, — ухмыляется дерзко.

Ну и черт с тобой, Басманов.

Тебе же хуже.

Ходи и облизывайся, как кот мартовский.

Под его совсем не невинным взглядом я успеваю улизнуть на кухню и почти сразу под видом бурной деятельности я быстро достаю из холодильника яйца, словно делаю это не в первый раз. И, о чудо, я нахожу в морозилке замороженные овощи. Даже не хочу знать, что овощи делают в квартире у холостяка.

— Я люблю готовить омлет с овощами, — поясняет Рустам, не дождавшись от меня вопроса.

Рустам незаметно появляется в проходе. На этот раз он почти одет, если не считать голого торса. Интересно, сейчас его грудь такая же каменная от напряжения? Или мужчина расслаблен?

Проверять это я, конечно, не стану. Судя по взгляду Рустаму, сейчас к нему лучше не лезть, если я не хочу быть съеденной.

— Добавим мяса? — слишком активно вскидываю взгляд.

Не помню, что отвечает Рустам. За своими бегущими мыслями я просто не слышу ответа. В моей голове то сообщение то ли с угрозой, то ли с советом, и полное непонимание ситуации.

В прострации я беру охлажденную курицу из холодильника, мою и собираюсь резать на кусочки, но в последний момент Рустам отбирает у меня нож.

— Я помогу.

— Спасибо… — лепечу я, отступая от разделочной доски.

Если Рустам думает, что я забыла о том, что он сделал меня своей женой насильно, то он глубоко ошибается. Сейчас я другим занята, а дальше… дальше война план покажет. Мне бы сначала брата спасти. А еще сессию закрыть, чтобы летом можно было подработку какую найти…

— Твою мать… — чертыхается мужчина, — вот ты где!

Я оборачиваюсь, едва не подпрыгивая.

— Рустам, что случилось? Ты порезался?!

— Я телефон нашел. Отец звонил… 51 раз.

— Ого… — не удерживаюсь я, — у меня от мамы однажды десять пропущенных было, и то уже можно было в смертники записываться.