Начинал сказываться выпитый бренди. Но завязалась борьба, и нужно было наступать.

– Вижу, что не смогу тебя уговорить, дружок, – сказал он голоском, в котором, как он надеялся, звучала сердечная бравада человека, для кого вообще-то это не так уж и важно.

– Да, сэр, – сказал Чарльз. – Еще бренди, сэр?

– Нет-нет, благодарю. – Джек опустил руку в карман, достал бумажник и извлек из него стодолларовую купюру.

Она была такой новенькой, что, протягивая ее Чарльзу, он не удержался от соблазна слегка хрустнуть ею.

– Оставьте этот столик за мной на завтра.

Во время переговоров с чиновниками из Агентства по охране окружающей среды он думал только о блондинке за столиком номер один, вспоминая, как изящно кривятся уголки ее губ, когда она говорит. Позже, во время беседы с банкиром за стойкой бара, он с таким потухшим взором, рассеянно бродившим по залу, помешивал кубики льда в бокале с виски, что его собеседник поневоле спросил, не дурно ли ему.

Когда слуга распахнул перед ним двери его дома на Саттон-плейс, он чуть ли не бегом поспешил к телефону, решив немедленно позвонить графине де Марко. Девушки ее «службы свиданий» были лучшими в городе – они работали квалифицированно, изящно и быстро. К тому же все как на подбор были очаровательны, а хозяйка заведения вообще жутко благоволила к нему.

Она держала себя с ним таким образом, что можно было подумать, будто он у нее единственный клиент: сама, без заказа, подыскивала девушек, которые, как ей казалось, должны были понравиться ему, звонила, когда в ее фирме появлялась новенькая. Это льстило его самолюбию. Было что-то особо замечательное в том, что ты достиг такой ступеньки в жизни, когда ценят твой вкус на женщин.

– Блондинку и чтобы южанка? – изумилась Анжела. – Джек, дорогой! Я всегда посылала вам рыженьких.

– Не сегодня, Анжела, – сухо сказал он. – Сегодня нужна блондинка. И чтобы обязательно южанка. И чтобы красивая. Очень-очень красивая.

Услышав звонок снизу, он сам пошел открыть входную дверь. Девушка, присланная Анжелой, была стройной высокой блондинкой с характерным акцентом уроженки штата Миссисипи. Он решил отменить на сегодня ужин и повел ее прямо в спальню.

Во время их скоротечного, безжалостного совокупления она называла его «сладким мальчиком». Он заплатил, поблагодарил и, стараясь не производить шума, чтобы не потревожить слугу, смотревшего на кухне телевизор, проводил ее к входной двери. Он сам налил себе пятьдесят граммов у буфета в столовой на сон грядущий.

Далеко за полночь он проснулся весь в поту – ему снилось, будто он занимается любовью с блондинкой из «Твенти Уан».

Когда на следующий день девушки пришли в «Твента Уан», Чарльз, конечно, пересказал им свой разговор с Черным Джеком Эйлером.

– Отлично сработано, Чарльз, – похвалила его Сандрина, подняв голову и улыбаясь ему, когда он придвигал им столик.

– Если не поленитесь посмотреть в зал, то убедитесь, что сегодня он опять здесь, – сказал Чарльз, стараясь не шевелить губами.

Сандрина поднесла меню к лицу и сделала вид, будто внимательно его изучает, на самом же деле смотрела поверх, в зал, на него.

– Это он сидит прямо напротив нас у окна? – спросила она.

– Он.

– Он смотрит на меня, – сообщила Сью-Би, уткнувшись в коктейль.

Сандрина откашлялась.

– Я хочу его для себя, – произнесла она, опуская меню на столик.

– Ну так бери его, Сандрина, – великодушно изрекла Сью-Би. – Ради Бога, ведь затея эта твоя.

– Затея моя, но для тебя! – обиженно осадила ее Сандрина.

– Не считай меня неблагодарной, Сандрина, – сказала Сью-Би, аккуратно расправляя свою салфетку и кладя ее на колени. – Я просто хотела сказать, что если он тебя интересует, я от него отказываюсь. Это то малое, что я могу для тебя сделать.

Пока они болтали, Сью-Би обозревала зал. Мужчина по-прежнему неотрывно смотрел на нее. От яркого света люминесцентной лампы волосы его казались голубовато-белыми, зато менее освещенное лицо – миловидное, с высокими скулами – выглядело более молодо. Сью-Би нравился его пухлый, чувственный рот, обрамленный ямочками, сильно углублявшимися, когда он улыбался или смеялся.

Он все смотрел и смотрел на нее. Она опустила глаза, чувствуя, как краска стыда начинает заливать ей щеки и шею.

– Ты смотрела на него, – прошептала Сандрина уголком рта, когда ее приятельница перешла к другому столику.

– Ничего не могу с собой поделать, – опуская голову, прошептала в ответ Сью-Би.

– Завтра, – сказала Сандрина. – Завтра Чарльз отработает свои деньги.

Черный Джек Эйлер спешил. У него было заседание совета директоров, и он опаздывал.

У парадного подъезда его городского особняка Джека ожидал лакей с портфелем под мышкой и пальто на руке.

– Доброе утро, сэр, – сказал он. – Вам передали информацию. Только что.

– Неужели? – сказал Эйлер, хмуря брови.

– Звонил Чарльз из «Твенти Уан»; просил передать, чтобы с половины десятого до десяти вы находились у входа на площадь Бетесды со стороны Центрального Парка. Сказал, вы поймете.

– О, это прекрасно, благодарю, благодарю вас, – заулыбавшись, сказал Эйлер и, стремительно развернувшись, быстрым шагом поспешил обратно к своей машине. Черт с ним, с заседанием.

Перед самым въездом в Центральный Парк со стороны Пятьдесят Девятой улицы поток солнечного света, проникавший сквозь заднее окно в салон, ласково согрел плечи Джека. Его чувства были до предела обострены, как всегда, когда он выходил на охоту.

Автомобиль медленно въехал в парк, и Джек велел шоферу остановиться против лестницы, которая спускалась к площади Бетесды, и ждать.

Через несколько минут две прекрасные молодые женщины верхом на красивых арабских кобылах пересекли улицу прямо под носом, у машины. Джек наклонился вперед. Его сердце колотилось в груди точно птица, рвущаяся на волю из клетки. Девушка на гнедой кобыле явно с ней не справлялась. Лошадь испуганно шарахалась в сторону, игнорируя стремление неопытной наездницы обуздать ее. Обе они находились всего метрах в двух от капота лимузина.

Это была она! Блондинка из-за столика номер один! Ухватившись за верх перегородки, он прильнул грудью к бархатной спинке переднего сиденья.

– Поезжай за этой лошадью! – скомандовал он, сразу же почувствовав, какую банальность произнес. – Где эти наездницы могут выехать из парка?

– Кататься здесь можно лишь по верховой тропе. Но если они уже возвращаются в конюшню, то выезд только в районе Девяносто Третьей улицы.

– Тогда поезжай к конюшням и остановись там.

Шофер кивнул:

– Слушаюсь, сэр.

Довольно скоро Джек увидел двух женщин, выходящих из обшарпанной конюшни. Они повернули направо и двинулись к Колумбус-авеню.

На его техасском ангеле были плотно облегающие бежевые бриджи, высокие блестящие черные сапоги и узкий, черного цвета, бархатный жакет. Блестящие белокурые волосы сзади низко перехватывал черный бархатный бант. Идя бок о бок с брюнеткой, она время от времени постукивала хлыстом по голенищам кожаных сапог.

Джек откинулся на спинку сиденья. Он заслужил это зрелище. Заслужил.

– Не упусти, – приказал он своему шоферу, когда брюнетка подняла руку, чтобы остановить такси.

Лимузин Джека следовал за такси, пока оно не остановилось у тротуара на Пятьдесят Пятой улице перед жилым зданием цвета жеваной жевательной резинки.

– Как ты думаешь, кому в этой трущобе мог бы принадлежать лимузин? – спросила Сью-Би, выглядывая из окна гостиной, выходящей на Пятьдесят Пятую улицу.

Уже не первый раз на этой неделе она видела напротив их дома огромный серого цвета лимузин, припаркованный во втором ряду.

Дверь ванной была открыта, и она видела Сандрину, которая сидела по подбородок в пене. Глаза ее были прикрыты пластиковой полумаской, а голова опиралась на надувную подушечку. При каждом движении Сандрины пена выплескивалась через край и медленно стекала вниз.

– Откуда ж мне знать, Сью-Би, – играя в невинность, произнесла она. – Может, у какого-нибудь гангстера живет тут девушка. Везучая!

– Разве гангстеры пишут свое имя на номерном знаке? – удивилась Сью-Би. – Отсюда можно разглядеть Ч. Д. Э. Нетрудно запомнить. Знаешь что, Сандрина? В прошлую пятницу я видела эту машину у выхода из конюшни.

– Ты уверена?

– Абсолютно. Сначала я видела ее на площади Бетесды. А запомнила потому, что она испугала лошадей. Потом еще раз видела ее припаркованной на Восемьдесят Девятой улице, когда мы шли к Колумбус-авеню. Теперь она всю неделю торчит здесь. Я боюсь, Сандрина. Может, это один из твоих... ну, ты понимаешь.

– Нет, но у меня есть другие подозрения. Подождем – увидим.

Сью-Би задернула штору и вернулась к дивану.

– Ты издеваешься надо мной?

– Наберись терпения, – сказала Сандрина.

Она поднялась из ванны. Волосы на лобке были облеплены кипенно-белыми пузырьками пены, соски прикрыты такими же белыми шапочками.

– Ах ты милая Снегурочка, – смеясь, пропела Сью-Би.

Сандрина набросила на плечи халат и надела шлепанцы.

– Боже, как же чудесно бывать дома, – воскликнула она, направляясь в гостиную.

И тут обе вздрогнули, реагируя на пронзительный звонок в прихожей.

Сандрина пошла на кухню, нажала на кнопку, открывая входную дверь внизу, потом вынула из холодильника две бутылочки фанты.

– Если принесли пиццу не с двойным сыром, отошли их обратно! – крикнула Сандрина из гостиной.

Открыв первую огромную коробку, девушки обомлели – в ней лежал шикарный букет длинностебельных желтых роз. Когда мальчик-посыльный втащил, шатаясь, двенадцатую коробку, они уже истерически хохотали.

– Там снаружи какой-то сумасшедший, – сказала Сандрина, продираясь сквозь облака зеленой упаковочной бумаги в поисках визитной карточки.

Она нашла ее прикрепленной к стеблю розы в последней коробке.

– «Для Желтой Розы из Техаса. Не могу больше ждать. Отобедайте со мной. Позвоните по номеру 816-1024 и скажите «да»«, – громко прочла она. – Сью-Би, девочка моя, это тебе. Да еще из Саттон-плейс[4]. Что ж, вкус у джентльмена отменный, ничего не скажешь. Ну, солнышко, твой пароход зашел в гавань!