Морин Мартелла - Девушка хочет повеселиться

Я наполнила ванну и пролежала в ней целую вечность, думая об этом и вызывая в памяти все мыслимые и немыслимые образы.

Когда зазвонил телефон, я не знала, что мне делать. Подходить или нет? В конце концов, звонят не мне. А если бы Бичемы ждали важного звонка, то наверняка включили бы автоответчик.

Телефон звонил добрых три минуты, прежде чем я взяла трубку.

— Алло? — Я совсем запыхалась, пока бежала по лестнице.

— Энни? Какого черта ты не подходишь к телефону?

— Как ты узнал номер?

— Ты забыла, что я сыщик? — Джерри засмеялся. — У тебя все нормально?

— Было нормально, пока не зазвонил этот чертов телефон. Пришлось выскочить из ванны и спуститься на три лестничных пролета.

— Извини. Я просто решил проверить, как ты.

— Ладно. Я рада, что ты позвонил. — Я обвела взглядом безмолвный коридор.

— Раз так, я звякну тебе на неделе.

— Спасибо, Джерри.

— За что?

За то, что позвонил мне, когда я пыталась не думать о завтрашнем дне. За то, что беспокоишься обо мне. За то, что не назвал глупостью мое желание очутиться здесь и одновременно сбежать отсюда. За дружбу.

— Просто спасибо.

— Спокойной ночи, Энни.

Я вихрем понеслась наверх и нырнула в постель, не выключив свет. Конечно, это было очень по-детски, но зато успокаивало. Все равно никто ничего не узнает. Выключу утром. Еще до того, как здесь кто-нибудь появится.

Меня разбудили громко перекликавшиеся голоса. Детский смех. И хлопанье дверей автомобиля. Я посмотрела на часы. Было почти девять.

Набрасывая на себя халат, я услышала собачий лай.

Собаки? Во множественном числе?

Никто не говорил мне о собаках. Собаки были бичом моей жизни. Насколько я помню, родители всегда воевали с соседскими собаками.

Я помедлила, дожидаясь, пока отчаянный лай не утихнет, а потом осторожно спустилась по лестнице.

— Ну-ка, ну-ка, кто это у нас тут? — произнес мужской голос.

Я вздрогнула, обернулась, но никого не увидела. В холле было пусто.

— Привет, — нервно сказала я.

— Привет. — Он вышел из тени, шагнул ко мне, и я потеряла равновесие.

Если бы не его молниеносная реакция, на мозаичной плитке навеки остался бы отпечаток моего лица.

А когда я присмотрелась к незнакомцу как следует, то пожалела, что этого не случилось. Разбить лицо в кровь было бы лучше, чем стоять с разинутым ртом.

— Энни? Вы Энни? — спросил незнакомец, когда я уставилась на него.

«Слава богу, что меня не слишком влечет к мужчинам», — подумала я. Иначе мне грозили бы крупные неприятности. Потому что этот представитель мужского пола был умопомрачительно красив. При этом я была совершенно объективна. Слегка попятившись, чтобы лучше разглядеть его высокую стройную фигуру, точеный профиль и роскошные черные кудри, падавшие на широкие плечи, я любовалась им без всякой задней мысли.

— Да, Энни, — выдавила я.

Из кухни вышла Пенелопа. На этот раз ее голову венчал шелковый тюрбан.

— Так вы уже познакомились? — разочарованно сказала она. — Мне хотелось представить вас друг другу. Впрочем, это неважно. — Она засмеялась. — Это Энни, которая должна немного облегчить нам жизнь. Энни, а этот красавчик — Джейми. Мой дорогой братец.

Братец? У меня похолодело внутри.

— Джейми пишет маслом. — Пока я продолжала стоять с разинутым ртом, Пенелопа взяла его под руку.

Судя по голосу, в котором звучала сестринская гордость, речь шла не об окраске дверей и оконных рам.

— У него было несколько выставок. В Париже, не говоря о других местах. Один французский критик сказал, что Джейми напоминает ему молодого Рембрандта.

— Рубенса, — насмешливо поправил Джейми. — Только потому, что в то время я преодолевал мужской кризис и писал исключительно тучных женщин, — объяснил он мне.

Тучные женщины. Значит, это была его работа…

— О, не скромничай. — Пенелопа любовно ткнула брата локтем, отчего тот едва не полетел на кафельный пол. — Ты сам знаешь, что поразительно талантлив.

— Пенелопа! — укоризненно воскликнул Джейми. Неужели это мой брат? То, что он отвергал комплименты Пенелопы, делало его еще милее.

— Ох уж эти сестры! — Он рассмеялся, закинул голову, и я тут же заметила, что у него поразительно красивые губы. — Ну что ты с ними будешь делать?

Мой истерический смех заставил его недоуменно нахмуриться, но я ничего не могла с собой поделать.

До сих пор мне не приходилось сталкиваться с такими совершенными созданиями природы. Он был умопомрачительно красив. Такая внешность вызывает сердцебиение не только у женщин, но и у мужчин. Значит, это мой брат? Тогда жить здесь будет сложнее, чем я думала.

Два прекрасных представителя семьи Бичем продолжали ждать объяснения моей истерики.

Я стала судорожно искать повод, который позволил бы мне достойно выйти из дурацкого положения. Но что можно было придумать путного, если Джейми не сводил с меня темных глаз? Думаю, он догадывался о произведенном на меня впечатлении. Ничего хуже нельзя было себе представить.

— Ну вот, начинается! — внезапно воскликнула Пенелопа.

По коридору бежали двое ребятишек. Покровительственно улыбавшаяся девочка лет пяти-шести была маленькой копией Пенелопы. Серьезный толстый мальчик со светлыми волосами и румяными щеками казался на год младше сестры.

— Мамочка, Рэгс пытается сесть верхом на Пеппу и устраивает ужасную возню, — деловито заявил самоуверенный клон Пенелопы, а затем с любопытством уставился на меня.

— А это никуда не годится, верно? — с насмешливой серьезностью спросил Джейми, ухватив обоих за пухлые ручки.

— Энни, это Эйми. И Саймон. Поздоровайтесь с Энни, — велела Пенелопа.

— Привет, Энни! — пропел Джейми вместе с детьми, и от его дразнящего взгляда у меня подогнулись колени. Потом он зашагал в кухню, уводя с собой счастливых племянников.

— Они обожают Джейми. Так и липнут к нему. — Пенелопа продолжала светиться от сестринской гордости.

— Трудно поверить, — промямлила я.

«Энни, он твой брат», — шепотом предупредил меня внутренний голос.

— Энни, вы здоровы? Как вам спалось? — с тревогой спросила Пенелопа.

— Спалось? О, я спала как бревно, — бесстыдно солгала я.

В конце концов выяснилось, что миссис Бичем вернется домой только во вторник. Воскресная ночь, проведенная в одиночестве, оказалась напрасной. Напрасно я без сна лежала в роскошной кровати, дрожа от страха при мысли о прячущемся в деревьях серийном убийце.

— Значит, все выяснится только завтра? — Пенелопа разговаривала с больницей.

Казалось, что во вторник действительно выяснится все на свете.

Насколько я могла понять из подслушанных отрывистых фраз, миссис Бичем могли выписать только завтра утром, потому что билетов на рейсы из Хитроу нет. Я старалась изо всех сил, однако так и не смогла понять, какое отношение лондонский аэропорт имеет к сломанному запястью, которое лечат в дублинской больнице.

Но спросить я не решилась. Мне не хотелось выглядеть деревенской идиоткой перед этими умными и уверенными в себе людьми, которые принимали все головоломки как должное.

А вот Джейми не стеснялся задавать мне вопросы. Он хотел знать, в какой школе я училась и где выросла.

— Энни, почему вы решили стать компаньонкой? Судя по всему, у вас были возможности получить более престижное место.

— Гм-м… да, конечно, но… — промямлила я, пытаясь придумать в ответ что-нибудь правдоподобное.

Внезапно из сада донесся какой-то шум, а затем раздался громкий рев маленького Саймона. Оказалось, он споткнулся и упал на мощенной плитами дорожке, гонясь за собаками, которые вновь начали возню.

Я успела к мальчику раньше Пенелопы, подняла его и постаралась убедить, что слегка ободранным коленом можно будет похвастаться перед друзьями.

Эйми стояла в стороне и наблюдала за нами.

— А у меня есть шрам на руке! — гордо заявила она, закатала рукав и показала мне крошечную царапину на локте.

— Потрясающе! — Я тщательно осмотрела ее руку. Когда я вернулась в дом, Джейми встретил меня на пороге. Он взял реванш, преградив мне путь и заставив поднять взгляд.

— Прошу прощения, — вежливо сказала я.

Он смотрел мне в глаза целую вечность и улыбался. Смешно, но ощущение близости его стройного тела заставляло меня нервничать.

— Как вы относитесь к детям? — внезапно спросил он. — Вы их любите?

— Честно говоря, не знаю. — Я мучительно покраснела. — Может быть, когда-нибудь они у меня и появятся, но это очень большая ответственность.

— Я хотел понять, почему вы не захотели работать с ними, — добродушно объяснил он. Хотя Джейми не улыбался, но в глубине души наверняка умирал со смеху.

Я с завистью следила за тем, как он целовал племянников на прощание и брал их на руки, давая возможность обнять его за шею. Потом он крепко обнял Пенелопу. У меня появилась робкая надежда.

— До завтра, Энни, — сказал он мне. — Я привезу маму самое позднее в полдень. Не забудьте расстелить красную ковровую дорожку.

Я смотрела ему в спину и говорила себе, что меня влечет к нему чисто по-сестрински. Что это хорошо. И вполне естественно. Иметь брата очень приятно. Точнее, не иметь, а быть сестрой. Многих братьев и сестер связывают теплые чувства. Например, Фиона принимала ванну вместе с собственным братом. Правда, тогда им было по четыре года. И все же я понимала, что относиться к Джейми как к родственнику мне будет тяжело.

Начать с того, что мне не следовало пялиться на него. Теперь придется учиться смотреть ему в глаза и при этом не таять, как последняя дура. Даже дети заметили, как я веду себя в его присутствии.

— Энни, почему ты такая красная? — спросила Эйми, когда Джейми сказал, что не может дождаться новой встречи со мной.

Уезжая, он помахал нам рукой.