- И что в этом ужасного? – не поняла я. – И человеку хорошо, и тебе. Ужасно - это когда тебе хорошо, а другому от этого плохо. Подожди… да ты просто прикалываешься! Тебе нравится меня разыгрывать, да?

- Ну, если так на это посмотреть, то да. Но просто я притворяюсь добрым и хорошим, а на самом деле везде ищу свою выгоду. Так что не обольщайся на мой счет.

- Договорились, - рассмеялась я. – Не буду.

Глеб собрал мои растрепавшиеся волосы в хвост и запустил в них пальцы, осторожно разделяя спутавшиеся пряди.

- O lijepa, o draga, o slatka slobodo… - сказал он задумчиво, явно кого-то цитируя.

Я уже начала привыкать к его манере говорить, глядя куда-то в мировое пространство, сквозь собеседника.

- И что это значит? Нет, я поняла: «О прекрасная, дорогая, сладкая свобода». Трудно не догадаться. Но к чему это? Просто я в последнее время очень много думала как раз о свободе, и… как-то странно, что ты сейчас об этом говоришь.

- Что тут странного? Мы ведь говорили о твоем… странном браке. Это финальный гимн из той самой «Дубравки» Дживо Гундулича. Помнишь, я вчера тебе рассказывал? Вообще-то считается, что это такая политическая аллегория: для Дубровника свобода всегда была чем-то священным. Даже девиз был: «Sloboda ili smrt». Но для меня это прежде всего история о любви. Такая почти античная пастораль. Пастух Миленко любит девушку Дубравку, она его тоже любит, но ее родители против их брака. Единственная надежда – обычай, по которому каждый год самую красивую девушку выдают замуж за самого красивого юношу.

- Правда был такой обычай? – удивилась я.

- Легенда. Но кто знает, может, и был. В общем, праздник святого Влаха, покровителя Дубровника, выборы самой красивой пары. Но родители Дубравки подкупили судей, и самым красивым выбрали не Миленко, а богача Грдана.

- И чем все кончилось?

- Не скажу. Найди потом русский текст – узнаешь.

- Какой ты все-таки вредный, Глеб! – возмутилась я.

- Что выросло – то выросло, - хмыкнул он. – Я просто к чему все это? Никакой любви без свободы быть не может.

- Мне всегда казалось, что приходится чем-то жертвовать, - возразила я. – Ради любви.

- Да, но есть тонкий нюанс. Одно дело, когда ты делаешь это добровольно и с радостью. И совсем другое – когда тебя принуждают. Или ты сама себя принуждаешь. Ничего хорошего от таких жертв не бывает. Причем для обоих. Я это хорошо знаю. Да и ты тоже.

- Тут все тонко, - вздохнула я. – Смотря что считать свободой. Некоторые, например, считают, что свобода в любви – это просто трахать то, что шевелится. Или отношения без обязательств.

- Ну и путают жопу с пальцем. Знаешь, Ника, я не думаю, что нам стоит устраивать тут философский диспут, но… Поверь мне на слово, ничего у тебя с твоей замечательной новой жизнью не получится, пока ты не освободишься от старой.


- Я пытаюсь, - пробормотала я сквозь зубы.

- Перестань пытаться. Думаешь, я не понимаю, что ты все время сравниваешь меня с ним? И что-то подсказывает, что сравнение не в его пользу. Это, конечно, лестно и чешет мое чувство собственного величия. Но означает только одно. Что он держит тебя, как рак клешней. Потому что ты позволяешь ему это. Как будто в уме смски ему пишешь. «Я, Андрюша, вотпрямщас трахаюсь с классным мужиком, и ты ему в подметки не годишься». И смайлик с высунутым языком. И мы с тобой уже не одни на острове, а с третьим виртуальным персонажем. Вот как только перестанешь хоть что-то делать ему назло, тогда и пойдет твоя перезагрузка.

- Знаешь, если ты такой умный… - вскипела я… и осеклась. Слезы потекли сами собой, как вода.

- Ну-ка, подруга, - Глеб обнял меня и слизнул мокрую дорожку с моей щеки. – Я лоялен к женским слезам, но и утешитель из меня так себе. Просто буду сидеть и ждать, пока ты успокоишься. Или пойду прогуляться. А это обидно, правда? А еще обиднее терять зря время.

Я всхлипнула и попыталась улыбнуться. Кривой улыбкой, которая, наверно, больше была похожа на гримасу.

- Тогда что будем делать? – спросила я, вытирая глаза. – Чтобы не терять время?

- Можно подумать, у нас большой выбор. Купаться тебе сейчас нельзя, идти здесь некуда, если только по скалам ползать. Так что загорать, разговаривать, пить, есть или приносить прибыль производителям контрацептивов. С чего начнем?

Глава 16

К семи часам мы собрались и спустились вниз, высматривая «Люси Грей» между скалами. Солнце уже садилось, по воде бежали желто-оранжевые зыбкие полосы. Днем море волновалось довольно сильно, но сейчас все стихло в тревожной истоме. Вода была почти неподвижной, только между камнями тихо поплескивало. Ветер, гулявший в вершинах сосен, стих. Зато цикады вопили, как помешанные, стараясь перескрипеть друг друга.

- Его что, опять в полицию забрали? – спросила я, когда солнце ушло за левый полуостров Цавтата. – Половина восьмого. Может, позвонить?

- Здесь нет связи, - покачал головой Глеб.

Я не поверила, но он показал мне телефон. Значка сигнала не было. Как и на моем.

- Здесь какая-то аномальная зона. На Супетаре берёт. Это тот остров, который мы слева обошли. Там «Робинзон-клуб».

- Какой клуб? – не поняла я.

- Пляжный. Бар, ресторан, дискотека, всякие водные развлекушки. Если хочешь, можем съездить. Правда, комфорта там не больше, чем в Цавтате, а народу не намного меньше. Туда регулярные рейсы бегают и из Цавтата, и из Дубровника.

- Да черт с ним, - отмахнулась я. - Может, что-то случилось?

- Надеюсь, что нет. Может, Бран решил, что речь шла о семи утра?

- Он не произвел на меня впечатление идиота, - возразила я, понемногу начиная паниковать. – Что будем делать?

- А что делать? – Глеб вытащил на берег лодку, которую уже успел загрузить и спустить на воду. – Будем здесь ночевать. Ночи еще теплые. Еда и вода у нас есть. Разведем маленький костер, никто не увидит. Ну а если Бранко и утром не будет, доплывем на лодке до Супетара, оттуда позвоним. В конце концов, два километра всего отсюда до берега.

Он был как-то странно спокоен, если не сказать, доволен, и до меня стало потихоньку доходить.

- Глеб? – я посмотрела на него в упор.

- Что? – очень натурально удивился он.

- Какого черта?

- Ты о чем? О Бранко? Может, он решил нам устроить такое маленькое приключение?

- А может, это ты нам решил устроить такое маленькое приключение?

Глеб посмотрел на меня, как нашкодивший мальчишка, которого поймали на месте преступления.

- Скучная ты женщина, Ника, - вздохнул он. – Нет, чтобы подыграть – ах, как круто, вау, приключение, ночь на необитаемом острове с офигительным мужчиной.

- Да нет, действительно круто, но…

- Вот не прижала б ты меня к стене, я бы тебе и не сказал. Представляешь, какой адреналин? Страаашно! А ты взяла и все испортила.

- Не все, - буркнула я. - Мне все равно страшно. А не сказал бы – так вообще была бы жуть.

- Со мной? Страшно? Да ладно! Тут никого нет – и это замечательно. Пойдем обратно наверх. Бран действительно завтра в семь часов будет здесь. Он ранний птиц, к тому же потом ему в Дубровник надо. Сейчас костер разожжем и чего-нибудь съедим.

- А дрова? Уже почти темно.

- А я днем набрал, пока ты спала. Здесь полно веток сухих.

- И спрятал?

- Угу. Вон там, за камнем.

Через десять минут на пятачке, который Глеб обложил по кругу кольцом из камней, горел небольшой костер, польза от которого была только в том, что он давал немного света. Впрочем, скоро на небо поднялась почти полная луна, и стало не так темно. Устроившись у костра на подстилке, мы поджарили на палочках толстые сардельки, допили вино.

Как мгновенно и странно все меняется, подумала я, вслушиваясь в плеск волн и стрекотание цикад. Сутки назад я была уверена, что мы больше никогда не увидимся. Восемь часов назад думала, что не интересую его как женщина, и не могла понять, зачем он вообще притащил меня на остров. И вот теперь мы сидим, обнявшись, и все тело ноет от той особой сладкой усталости, под тонкой пленкой которой прячется ненасытное «еще!» А небо спело сочится лунным светом, в котором меркнут огромные звезды, и внизу, под нами, сонно рокочет море. Сказка…

- И как мы тут будем спать? – спросила я. – Прямо так?

- А ты уверена, что мы будем? - усмехнулся Глеб и лениво подергал меня за подол сарафана, который я надела, когда мы уже собирали вещи. – Да сними ты его. Тепло же.

Я встала и медленно начала стягивать сарафан, плавно покачиваясь, как будто прислушивалась к неслышимой мелодии.

- Жаль, что музыки нет, - Глеб посмотрел на меня тем самым взглядом, который я теперь понимала мгновенно: «Ну что, займемся чем-нибудь неприличным?»

Он начал отстукивать ритм двумя руками по боку сумки-холодильника, все ускоряя темп, и я почувствовала себя одалиской, танцующей перед султаном. Или гетерой перед знатным афинянином.

- Господи, Ника! Как красиво, - восхищенно прошептал Глеб, когда я полностью разделась и распустила собранные в хвост волосы. – Повернись вот так, дай я на тебя посмотрю. Ты не представляешь…

Я стояла на границе тени и лунного света, и моя кожа переливалась, сияла серебром. Даже у меня самой захватило дух от восторга, а уж как я должна была выглядеть со стороны! Каким-то фантастическим, неземным существом, феей-владычицей этого дикого острова.

Как жаль, подумала я, что нельзя увидеть себя его глазами.

Глеб подошел ко мне, легко скользнул руками по груди, бедрам.