Юлька была права. Такие вещи мне вообще в голову не приходили. Какой смысл в мыслях о будущем, если уверена, что все кончено.

- Если хочешь, я могу подробнее рассказать, что он собой представляет. Но только тебе это надо?

- Не знаю, - я запустила пальцы в волосы: еще не привыкла, что нет длинных прядей, которые можно на них наматывать.

- Ладно, без деталей. Он тяжелый человек, с жирными тараканами и кучей комплексов. Может быть обалденно мягким, нежным, заботливым, просто зайкой. А через секунду – тупой упрямой сволочью, которую не сдвинуть с места асфальтовым катком. Лавировать придется тебе, ты тоже упрямая, но более гибкая. Кстати, за это можно поблагодарить Андрюшу – нет худа без добра. Если вы научитесь разговаривать, сведете проблемы к минимуму. А потенциал к диалогу есть, потому что вы похожи, даже очень. Да, он будет учить тебя жизни, но вряд ли станет проверять, выучила ли ты уроки. Что еще?

Юлька задумалась, почесывая ухо карандашом. Я ждала. Пока она подтверждала все то, что я и так знала. Но это, как ни крути, был взгляд профессионала.

- Думаю, он патологически порядочен в личных отношениях. Так что не будет трахать на столе секретаршу и не приведет домой любовницу. Такие типы стопроцентно моногамны. То есть у них может быть миллион баб, но только линейно-последовательно, не параллельно. Если он найдет тебе замену, ты узнаешь об этом раньше той самой бабы. Вряд ли он будет тебя ревновать, может, даже посмеется над какими-то твоими шалостями, вроде легкого флирта, но если поймает на горячем – не простит.

Она повернулась в сторону и крикнула что-то по-итальянски. Похоже, Лучано призывал ее к брачному ложу. Побарабанив пальцами по столу, Юлька вздохнула и подвела итоги:

- Короче, Ник. Подумай, и очень крепко. Если он тебе нужен, надейся на то, что приедет. Это вполне реально. Если сомневаешься, что нужен, сожми зубы и перетерпи. И не такое проходит, тебе ли не знать. Все, давай, спокойной ночи.

Юлька вышла из сети, а я полночи бродила по квартире, как лунатик, прокручивая в уме наш разговор. С одной стороны, она дала мне надежду. С другой, заставила серьезно задуматься. Нет, я не сомневалась, что Глеб мне нужен – каким бы он ни был, хоть с какими тараканами. Но если он действительно захочет быть со мной, мне и правда нужно как-то осознать, что жизнь у нас будет далеко не сказочной.

«А что, если Юлька все-таки ошиблась и он не захочет?» - высунула голову ручная шизофрения, которая в последнее время появлялась нечасто.

Ну что ж… возможно, когда я пойму это, все будет уже не так страшно. Главное – продержаться первые месяцы. Пусть даже цепляясь за надежду, как за соломинку. Юлька сказала, что он объявится до Нового года. Вот до Нового года и буду ждать. Здравствуй, дедушка Мороз, борода из ваты…


И снова дни бежали один за другим. Я все так же скучала по Глебу, ревела в подушку и мучилась от самых нескромных воспоминаний. Прикидывала, где он может быть и что делать. Я знала, что билет в Хельсинки у него был на первое октября, но кто знает, сколько ему пришлось пробыть в больнице. Может, он давно уже в Питере.

Бранко и Лииса нашли меня в Фейсбуке и добавили в друзья. Впрочем, Бранко у себя давно уже ничего не писал, а вот Лииса выложила невероятно красивую фотографию, на которой сидела в красном купальнике на носу «Люси». Иногда я тайком пробиралась на страницу Глеба и листала ее, читая старые записи и рассматривая старые фотографии. Последним был выложен вид Цавтата, датированный тридцатым августа, с подписью: «Opet ovdje» - «Снова здесь».

В начале октября мне наконец удалось уломать хозяйку квартиры, и я взяла из приюта того самого пса, о котором говорила Глебу, – смешную бородатую дворнягу с печальными глазами. Имя у него было грозное – Ярл, но я звала его Яриком. Каждый раз, когда он смотрел на меня жалобно снизу вверх, я вспоминала Глеба – как он стоял передо мной на коленях на балконе после пьянки в «Торани».

Теперь по утрам мой распорядок поменялся. Сначала я, еще в полусне, брела с Яриком во двор и наматывала круги, пытаясь проснуться. И только потом делала свою обычную зарядку, шла в душ и завтракала. В кухне был маленький эркер, и я полюбила сидеть там и пить кофе, глядя, как просыпается дом, как выходят из парадных люди. Мне на работу надо было только к десяти, и я могла не торопиться.

Я вообще больше никуда не торопилась. Но почему-то никуда и не опаздывала. Хотя все часы рядом со мной начали спешить. Немного. На одну-две минуты.

Эпилог

27 октября

В выходные я делала себе небольшую поблажку: накануне выводила Ярика вечером попозже, почти ночью, и тогда утром он давал мне поспать лишний час. Последняя суббота октября выдалась холодной, но ясной. Бледное утреннее солнце заглядывало в окно, когда я пила кофе, сидя с поджатыми ногами на кухонном диванчике. Из той самой развратной чашки с дамой и кавалерами, которую Глеб предлагал украсть из лаундж-бара на набережной. К оконному стеклу снаружи прилип красный кленовый лист. Ярик лежал под столом и сосредоточенно грыз фальшивую кость из бычьих жил.

Где-то за стеной или этажом выше включили музыку – громко, но сразу сделали тише, и я расслышала всего одну фразу: «Что-то должно случиться». Эта песня была мне знакома, строчка крутилась в голове раз за разом, и я вдруг почувствовала смутное волнение.

Что-то должно случиться…

Я повторила это вслух, и Ярик поднял голову, с недоумением глядя на меня, как будто мои ощущения передались и ему. Неловкое движение, и чашка выскользнула из рук. Поймав на лету, я прижала ее к груди и стояла посреди кухни, непонятно чего ожидая.

Когда зазвонил телефон, я, наверно, даже не удивилась. Осторожно поставила чашку в раковину, вытерла полотенцем сухие руки и медленно потянулась к нему. На экране высветился незнакомый номер.

- Да? – сказала я тихо, почти шепотом.

- Ника? Здравствуй. Это Глеб. Я в Питере.

Где-то глубоко внутри разливался знакомый мятный холод: восторг мешался с ужасом. На глаза навернулись слезы. Я села на пол, привалившись спиной к буфету, и Ярик тут же начал с тревогой заглядывать мне в лицо: эй, что с тобой?

- Привет, - я улыбнулась дрожащими губами, радуясь, что он не может меня видеть.

- Мы увидимся?

- Неожиданно. Дай мне полчаса, - я вытерла слезы кулаком, как ребенок, стараясь не всхлипывать. – Ну там, принять ванну, выпить чашечку кофе. Я на Просвете живу. Ты где сейчас?

- Я здесь, Инезилья, стою под окном.

Я встала, подошла к окну, посмотрела во двор. Глеб сидел на скамейке у парадной с огромным букетом в руках. Кажется, белых роз. Увидев меня, он встал и помахал рукой.

- Откуда у тебя мой адрес? – спросила я.

- Если хочешь, чтобы тебя не нашли, никогда не вываливай на Фейсбук фоточки с подписью «вид из окна». Это гуглится на раз-два. Тем более ты говорила, что живешь на Просвете.

- Поднимайся, - я с трудом перевела дыхание. – Четвертый этаж, от лифта направо.

Положив телефон на стол, я быстро вымыла лицо, вытерла кухонным полотенцем и пошла в прихожую открывать дверь. Лифт сначала медленно полз вниз, потом так же медленно начал пересчитывать щелчками этажи по пути наверх. Один, считала я, два, три…

Я надеялась, но не мечтала об этом. Не представляла себе, как это могло бы случиться, если бы вдруг… Это просто произошло. Увидев его лицо, глаза, я поняла: иногда сказки становятся реальностью.

- Китеныш… рыжий, - сказал Глеб. – Я люблю тебя…

И все исчезло…

Мы вспомнили о времени, только когда за окном потемнело и Ярик начал скулить в прихожей, просясь на улицу.

- Надо его вывести, - сказала я виновато, с трудом заставляя себя оторваться от Глеба.

- Выведем вместе.

Одеваясь в прихожей, он вдруг лукаво улыбнулся и потянулся за маленькой сумкой, которую носил через плечо.

- Совсем забыл. Привез тебе кое-что из Цавтата.

Это был сувенир, который продавался во всех магазинчиках на набережной. Прозрачный стеклянный цилиндр, внутри – песок, камешки, мелкие ракушки. И черный засушенный морской еж.

- Жаль, что не наш, - сказал Глеб. – Но нашего ты вполне по-королевски приказала помиловать и отпустить.

- Он заслужил долгую счастливую жизнь, разве нет? Если бы не он…

Тут Ярик решил, что про него снова забыли, и начал скрести дверь. Глеб нагнулся и пристегнул к ошейнику поводок. А заодно легонько подергал его за бороду и сказал – вроде бы, ни к кому не обращаясь:

- Странно, что его зовут не Йорген.

«Вот ведь зараза, - подумала я, - все помнит. Прямо как слон».

Мы сидели, обнявшись, на скамейке в скверике. Ярик шнырял по кустам и общался с собратьями. К вечеру похолодало, но я чувствовала себя подтаявшим на солнце мороженым. Вспомнилась Лииса в то утро, когда я уезжала: полная счастьем до краев, мягкая, томная. Словно услышав мои мысли, Глеб вздохнул:

- Кстати, Лииса выходит замуж. А Бран женится. Форменный дурдом.

- Да ладно?! – огорчилась я. Значит, все-таки ничего у них не вышло. Как жаль… – Ну Бран-то, наверно, на своей сплитской подруге, а Лииса?

Глеб молча смотрел на меня как на дурочку.

- Нет! – ахнула я.

- Да, - с досадой махнул рукой Глеб. – Они все решили, пока я валялся в больнице. Сказали, что идиот, просравший свое счастье, не имеет права голоса. Это я, как ты понимаешь. Ну а я им сказал, что между ними выбирать не буду, если разведутся, пусть даже не надеются. Пошлю к черту обоих. А еще кстати, Бран продал «Люси», - в голосе Глеба я услышала странное волнение.


- Жаль. Красивая была яхта.

- А еще продал свою долю в «Торани». И купил посудину побольше. Ну, я тоже немножко вошел в долю. Летом собираемся вокруг Средиземного моря... Не хочешь присоединиться?