– Я должна была пойти на тест, как только начала терапию у тебя. Почему я понимаю это только сейчас?

– Потому что задним числом мы все видим на удивление яснее.

– В библиотеке есть одна женщина по имени Стейси. На собраниях персонала ей все всегда улыбаются, и каждый всегда хочет зайти в ее кабинет поболтать или предложить ей печенье, которое принес из дома. Я пыталась подружиться с ней с тех пор, как она начала работать в библиотеке несколько лет назад. Я всегда старалась копировать поведение других, но у меня никогда не получалось. На днях, когда мы были в комнате отдыха, я почувствовала себя настолько спокойнее, что просто поздоровалась, ожидая, пока микроволновая печь нагреет воду для моего чая.

– А что случилось потом?

– Она сказала «привет». А потом спросила, как прошел мой день, и я ответила, что все в порядке. Затем зазвенела микроволновка, я взяла свою кружку и перед уходом пожелала ей доброго дня.

Тина, кажется, в восторге от такого моего откровения.

– И что ты тогда почувствовала?

– Я не могу описать, каково это, только могу сказать, что все это было очень естественно. В прошлом я бы неверно истолковала ее сигналы и начала бы бессвязно болтать, а потом мучилась, что столько всего наговорила. От этого начала бы говорить еще более сбивчиво, и стало бы еще хуже. Через пару дней мы со Стейси одновременно уходили с работы, и она придержала дверь, пропуская меня вперед, и спросила, есть ли у меня планы на выходные. Я сказала, что, возможно, займусь чем-нибудь со своим парнем, и она спросила, как его зовут и как мы познакомились. Я немного рассказала ей о Джонатане и о том, как мы встречались в колледже. А она ответила, что все это так романтично. Потом, прежде чем сесть в машину, Стейси сказала: «Хорошо тебе провести выходные со своим парнем!», а я ответила: «И тебе хорошо провести выходные со своим парнем, тоже!», и опять вот оно, повторы!

– А что в этом плохого? – интересуется Тина.

– Стейси же замужем.

– Ты была близка, – говорит Тина, и мы обе смеемся.

35. Анника

Чикаго

Сентябрь 2001 года


– У тебя… не слишком хорошо получается, – говорит Джонатан, когда я пытаюсь припарковать его машину у обочины, но машина словно отскакивает от бордюра.

– Прости! – говорю я.

– Да все в порядке. Ты не сможешь по-настоящему ее повредить, пока не ударишься о что-то большое.

Нынешняя машина Джонатана лучше, чем старый пикап, на котором он когда-то ездил. Она блестящая и серебристая, и когда я спросила, что это, он ответил, что это седан. Он не часто ездит на ней, потому что обычно пользуется поездом. Мне нравится, как в ней пахнет новизной, хотя Джонатан сказал, что купил ее, когда вернулся из Нью-Йорка.

– Я же говорила тебе, что из меня плохой водитель. Если я правильно помню, я именно так сказала.

– Ты не так уж плоха. Просто у тебя мало практики.

В эти выходные мы поехали навестить моих родителей, и Джонатан решил, что городок Даунерс-Гроув будет идеальным местом для начальных уроков вождения, прежде чем мы перейдем к чему-то более сложному. Я молчу в надежде, что он махнет на меня рукой прежде, чем мы дойдем до этой стадии. Чикагское дорожное движение меня парализует, я в буквальном смысле не могу ездить по улицам города.

Учитывая, что есть такси, метро и можно ходить пешком, мне всего хватает, но Джонатан считает, что мне нужно немного расширить свои возможности.

– Анника, стоп!

Джонатан с силой бьет ногой об пол перед собой. Я вздрагиваю.

– Зачем ты это сделал? – спрашиваю я, останавливаясь так внезапно, что намертво застегивается ремень безопасности. Вот черт, он же, наверное, сделал это потому, что не мне сейчас горит зеленый на светофоре.

– Ты даже не представляешь, как мне хочется, чтобы и с моей стороны была педаль тормоза.


Пятнадцать минут отрывистых стартов и внезапных остановок – это все, что мы можем вынести, и Джонатан меняется со мной местами. Я обмякла от облегчения и откидываюсь на спинку пассажирского сиденья, а он везет нас обедать с моими родителями.

Мои мама и папа очень обрадовались, услышав, что мы с Джонатаном снова вместе, и еще больше обрадовались, когда я сказала им, что мы едем к ним в гости. Вот так и начался весь этот урок вождения. Джонатан знал, что, когда я хотела вернуться домой, родители обычно сами приезжали за мной в Чикаго.

– Тут всего полчаса езды, – сказал он. – Почему бы тебе не взять машину в аренду и не повести самой? Это было бы хорошей практикой.

– Потому что я ненавижу водить машину. Я специально нашла работу и квартиру в центре города, чтобы мне не пришлось этого делать.

– Дело не в вождении.

– Не в вождении? А в чем тогда? Я правда не знаю.

– В том, чтобы каждый день делать что-то, что тебя пугает. Кажется, была одна известная женщина, которая так сказала. Я почти уверен, что была.

– Это была Элеонора Рузвельт, и ты это знаешь. И я не боюсь.

– Мммммм.

– Я знаю, что означает этот звук.

– Тогда ты знаешь, что в будущем тебя ждут уроки вождения.


Джонатан хочет, чтобы мы выехали домой в четыре, тогда у него будет время на несколько часов заскочить в офис. Сегодня утром он сказал, что Брэд хочет, чтобы был готов задел на понедельник, – отличный способ испортить прекрасное воскресенье. Мы прощаемся с родителями и возвращаемся к машине. Я в восторге, что Джонатан не предлагает мне сесть за руль.

– Почему ты не можешь сказать Брэду, что не хочешь работать по воскресеньям?

Было бы приятно, вернувшись домой, посмотреть кино или еще чем-нибудь заняться вместе.

– Никто не признается в таком своему боссу. Это означало бы, что мы не командные игроки и что наша личная жизнь важнее.

Я смущенно морщу лоб.

– А разве нет?

– Конечно, но мы не можем этого признать.

– Я совершенно этого не понимаю и сомневаюсь, что это имеет какое-то отношение к тому, как устроен мой мозг.

Джонатан смеется.

– Это корпоративная культура. Никто не требует от нас понимания, пока мы играем по правилам.

– Звучит ужасно.

– Просто такова жизнь.

– А если ты решишь, что больше не хочешь играть по их правилам? Кем еще ты можешь быть?

– Даже не знаю. Я никогда об этом не думал. Что бы ты сделала, если бы решила, что больше не хочешь работать в библиотеке?

– Я бы писала пьесы. Весь день просто… – Я изображаю, как стучу по клавишам. – Но я не могу себе представить, что когда-нибудь уйду из библиотеки. Я слишком ее люблю.

– Тебе повезло, – говорит Джонатан.

Я пожимаю плечами.

– Я просто знаю, что не могла бы всю жизнь заниматься тем, что не приносит мне счастья.

36. Джонатан

Чикаго

10 сентября 2001 года


– От этого нам никакой выгоды, – говорит Брэд после того, как младший член команды вносит предложение, которое противоречит тому, что предложил Брэд, но которое на самом деле принесет немалую пользу.

Свое заявление наш капризный босс подчеркивает, швыряя стопку докладов через стол в конференц-зале, как ребенок, закатывающий истерику. Брэд страдает от острого синдрома самозванца и боится, что кто-то обнаружит, что большую часть времени он несет сущую околесицу. Но он, как говорится, умеет работать на публику, энергичен и оживлен, и это маскирует его полную некомпетентность и дает возможность выглядеть умнее, чем он есть на самом деле. Сказывается и то, что он громогласно озвучивает мои собственные наработки, результат моего напряженного труда, и потому выглядит суперзвездой, которой только хотел бы быть.

Сегодня вечером вся команда вылетает последним рейсом в Нью-Йорк, так что завтра к восьми тридцати утра мы уже будем сидеть на своих местах в конференц-зале, чтобы провести презентацию и, что гораздо важнее, произвести ошеломительное впечатление на наших клиентов. К сожалению, мы недостаточно подготовлены, поэтому наш бесстрашный лидер пребывает в таком отвратительном настроении. В последний пятиминутный перерыв я нырнул к себе в кабинет, закрыл за собой дверь и позвонил Аннике.

– Не жди меня сегодня вечером. Дела идут не очень хорошо, и я никак не могу вырваться, чтобы встретиться с тобой за ужином. Извини.

– Но тогда как же ты будешь есть?

Меня убивает, что Анника сосредоточена на том, смогу ли я что-то поесть или нет.

– Даже не знаю. Брэд обычно заказывает ужин, но сегодня он решил ничего не заказывать, потому что не хочет, чтобы мы отвлекались на еду. Судя по тому, как идут дела, могу точно сказать, что никто из нас отсюда не уйдет до последнего, а потом надо будет ехать в аэропорт. Я там что-нибудь перекушу.

– Это нелепо, – возмущается Анника.

– Не бери в голову.

На самом деле ужин – последнее, что меня сейчас беспокоит. Брэд неоднократно намекал, что мой вклад и результаты презентации в Нью-Йорке будут напрямую связаны с вероятностью того, что меня назначат начальником отдела, что всего на одну ступень ниже его должности. На это место метят трое, и Брэд пользуется своей властью принимать решения, как самый настоящий тиран: много размышлений вслух о наших сильных и слабых сторонах, не давая четкого ответа, чтобы держать нас в тонусе. Мне неприятно ему потакать, но я хочу получить должность, и он это знает. Брэд удивился бы еще больше, если бы узнал, чего я хочу на самом деле, а именно – его должность. Этот отдел будет процветать под руководством человека, который больше заботится о принятии разумных решений для компании, чем о том, чтобы все знали, какой властью он обладает.

Брэд сегодня лютует больше обычного, потому что в Нью-Йорке ему предстоят совещания с его собственным боссом и он паникует. Там ему придется справляться самостоятельно, и я уверен, что он беспокоится о том, сможет ли думать и принимать решения без наших подсказок.