Я опустился за столик возле кафе, пораженный тем, как один день может одновременно обернуться самым лучшим и самым худшим. Через несколько минут на стоянку въехал черный «Эскалейд» и остановился рядом с магазином. Пассажирское окно опустилось, и Эвелин посмотрела на меня из-под своих солнцезащитных очков.

– Эй, малыш, тебя подвезти?

Я ухмыльнулся и открыл заднюю дверь, чтобы сложить свои вещи, затем забрался на переднее.

Эвелин сняла очки.

– Черт возьми, что с тобой случилось?

Я напрягся.

– Пустяки.

– Пустяки? – взвизгнула она. – Да ты настоящая катастрофа и… Господи, что это у тебя на шее?

Шарф Холдена сполз, и я сдернул его.

– Не беспокойся об этом.

– Не беспокоиться?.. Боже, ты в порядке?

– В порядке, но… я выгляжу ужасно, да? Для интервью?

– Не идеально, – буркнула Эвелин, заводя машину и направляясь к выезду. Ее взгляд внезапно стал задумчивым. Она что-то прикидывала в уме. Через несколько минут она выдала: – Я дам тебе тональный крем, намажешь шею. Я все время использую его для таких вещей.

Я качнул головой.

– Все время для какого рода вещей?

Она с трудом сглотнула, вцепившись в руль обеими руками.

– Неважно, – ответила она, направляясь на север от Санта-Круза к аэропорту Сан-Хосе.

– Время пришло. Твои требования.

– Считай, что это услуга за услугу. Я помогла тебе достигнуть цели, теперь хочу, чтобы ты помог мне в ответ.

– Контракт пока что еще не подписан.

– Но будет. И когда это произойдет, тебя попросят переехать в Лос-Анджелес, чтобы записать песню. Возможно, даже мини-альбом. Они захотят снять несколько клипов, а может, даже отправят тебя в тур в качестве разогрева у какой-нибудь звезды. И, когда все это произойдет, – продолжила Эвелин, – я тоже хочу быть там с тобой.

– Что это значит?

– Я хочу, чтобы ты взял меня с собой.

Я фыркнул.

– Ага, этому не бывать.

– Миллер, послушай…

– Я не повезу тебя в Лос-Анджелес, Эвелин. Жить со мной? Я с Вайолет.

– Это не имеет к ней никакого отношения, – отрезала Эвелин. – И ради бога, я не прошу тебя взять меня в качестве своей чертовой поклонницы. Раздутое эго?

– Тогда чего же ты хочешь?

– Мне нужна путевка в жизнь. Контакты. Ты никогда ничего не добьешься без полезных знакомств. И именно таким ты для меня и станешь, а я буду твоим личным помощником.

Я хохотнул.

– Личный помощник? Нет. Я не могу этого сделать, Эвелин. У меня нет никакого влияния.

– Ты хотя бы удосужился посмотреть что-нибудь из своих видео? – спросила она, лавируя в потоке машин. – Ты вообще читал комментарии? Ты станешь звездой, Миллер. Куда, по-твоему, ты собираешься? Это не собеседование. Это заключение контракта на запись.

Я откинулся на кожаное сиденье «Эскалейда», обдумывая ее слова. Затем покачал головой.

«Невозможно. Ведь так?..»

– Ты забегаешь вперед, – произнес я. – И нет. Извини. Я не могу этого сделать, Эвелин. Не могу так поступить с Вайолет.

– Я должна отсюда выбраться, Миллер, – произнесла Эвелин, и меня потрясли внезапные слезы, наполнившие ее глаза. – Должна. Что с тобой сегодня случилось? Со мной это тоже происходит.

Я уставился на нее, пытаясь понять, о чем она. За все время, что я провел в ее доме, у меня никогда не возникало ощущения чего-то неправильного. Счастливые фотографии на стенах, подшучивания с папой, снисходительная мама, которая явно гордилась ею.

– Кто? – спросил я. – Я никогда не видел…

– Значит, если ты этого не видел, значит, ничего и не было? – Не отвлекаясь от дороги, она опустила руку и приподняла подол мини-юбки. Верхнюю часть бедра пересекал синяк прямоугольной формы, четыре дюйма в длину и два дюйма в ширину. Она одернула юбку.

– Он бьет меня там. Чтобы не было видно.

– Мать твою, – выдохнул я. – Кто?

– Неважно.

– Это важно. Господи, Эвелин, мне так жаль.

– Все в порядке, – отмахнулась она. – Я сама могу о себе позаботиться. И я сделаю это, как только доберусь до Лос-Анджелеса. Обещай мне, Миллер. Обещай, что ничего не скажешь. Обещай, что, когда твои мечты сбудутся, ты поможешь мне с моими.

Пока еще ничего не произошло, но если каким-то чудом она окажется права и мне действительно предложат все, на что я только мог надеяться, то я обязан помочь. Это мой долг. Я жил в машине. Уже дважды бездомный. Если Вселенная собиралась наконец позаботиться обо мне, я должен отплатить ей.

– Обещаю, – произнес я, скрепляя сделку. Мое слово было нерушимо. Оставалось лишь молить Бога, чтобы Вайолет все поняла правильно. Чтобы для нее это не оказалось слишком…

– Спасибо, Миллер, – ответила Эвелин, судорожно вздохнув. – Ты хороший парень. Тебе ведь это известно, верно? Вот почему тебя так любят.

– Кто?

– Все девчонки в моем видеоблоге. Вот о чем они мечтают. О таком, как ты, который смотрел бы на них так же, как ты на Вайолет. Они все хотят стать девушкой из твоих песен. – Эвелин взглянула на меня, и ее обычно колючий взгляд смягчился. – В «Голд Лайн Рекордс» знают об этом. Они свяжут тебя по рукам и ногам и начнут продавать, Миллер. Ты готов к этому?

Я подумал о мамином лице, искаженном безнадежностью. Покрытом пылью.

– Любой ценой.

21

Вайолет

Я закончила осмотр в Медицинском центре. Как и предполагалось, с головой полный порядок, никаких последствий полученного несколько месяцев назад сотрясения. Но на всякий случай я просидела на скамейке запасных до конца футбольного сезона, подбадривая команду со стороны.

Я как раз подошла к своей машине, когда позвонила мисс Тейлор, мой куратор.

– У меня есть хорошая и плохая новости. Какую хочешь услышать первой?

– Плохую, – ответила я, распахивая водительскую дверцу и залезая за руль. – А затем приложите к ране хорошую.

– Боюсь, рана окажется довольно серьезной. Университет Санта-Круза назначил тебе стипендию Джоаны Т. Берген в размере 5000 долларов.

– Это хорошо. В год?

– Всего. В этом году был большой конкурс и большинство стипендий уже распределили. Таким образом, тебе придется заплатить за четыре года около 55000 долларов. Не говоря уже о жилье, еде, учебниках и так далее.

Я с трудом сглотнула.

– Ладно. Нет ничего невозможного. Первый год переживу с финансовой помощью, а на следующий запрошу побольше.

– Ты уверена? Сумма приличная.

– Нет ничего невозможного. Буду жить дома, найду работу… – я судорожно вздохнула. – Да, справлюсь.

Я услышала, как голос мисс Тейлор окрасила улыбка.

– Молодец, Вайолет. Но прежде чем примешь какое-нибудь решение, послушай и вторую новость. Она замечательная. Бейлорский университет весьма впечатлен твоими успехами. Они присудили тебе стипендию «Врачей будущего».

У меня отвисла челюсть.

– Ого… это круто.

– Да. И если ты ее примешь, то этот факт очень сыграет тебе на руку при поступлении в медицинскую школу. Они собираются полностью покрывать твое обучение, пока будешь поддерживать средний балл в 3,5.

– Полностью? Бог ты мой! – Я прикусила губу.

Бейлор находился в Техасе, так далеко от друзей и семьи. И Миллера. Он уже был в Лос-Анджелесе, вероятно, строил там свое будущее. До Санта-Круза лететь недолго, едва ли час. Но в Техас…

– Тебе придется оплачивать собственное жилье, – продолжала мисс Тейлор, – но, учитывая, что для студентов из других штатов оплата за обучение выше, это огромная победа.

Я кивнула. Мои первые годы в колледже, без долгов.

– Это огромная возможность, но я мечтала об Университете Санта-Круза с незапамятных времен. Здесь мой дом. Я знаю, вы просили проявлять гибкость, но позвольте мне сначала переговорить с родителями, прежде чем я приму решение. Тут есть, о чем подумать.

– Хорошо, дай мне знать, на чем остановишься, и я помогу тебе ответить на предложения и расскажу детали.

– Спасибо вам, мисс Тейлор. За все.

– Не за что. И повеселись на выпускном. Ты идешь с Ривером Уитмором?

Я нахмурилась.

– Откуда вы знаете?

– Он мне сказал. Я ему тоже помогала с предложениями колледжей. Этого мальчика ждет великое будущее. Возможно даже НФЛ.

– Ох, он все еще хочет туда? – небрежно поинтересовалась я.

– Не могу раскрывать подробностей; уверена, что он сам расскажет обо всем на выпускном. Но его требуют все участники Большой Десятки[14].

Я слабо улыбнулась.

– Не сомневаюсь в этом.

Я повесила трубку, думая, что у нас с Ривером много общего. У нас обоих были простые желания: остаться в любимом городе и строить здесь свое будущее, но у жизни на нас другие планы.

Я вернулась в жутко тихий, но не пустой дом. Воздух пронизывало напряжение и тревога. Я вошла в кухню, окрашенную янтарным светом закатного солнца, и волосы на затылке встали дыбом. Мама с папой сидели за столом, повсюду были разбросаны бумаги. В глаза бросался логотип налоговой службы.

– Что случилось? – Как в замедленной съемке, я говорила медленно, двигалась медленно, даже дышала медленно. Воздух казался стеклянным.

Мама шмыгнула носом и промокнула салфеткой покрасневшие глаза.

– Присядь, Вайолет.

На негнущихся ногах я подошла к столу, села между ними и сложила руки. Посмотрела на отца, и мое сердце остановилось. Я никогда не видела его в таком плачевном состоянии – небритый, потрепанный и похудевший.

– Папа?

Он слабо улыбнулся.

– Привет, тыковка. У нас плохие новости.

– Уверена, она и так это поняла, – огрызнулась мама, правда, без особого энтузиазма. Она махнула рукой. – Прости. Прости. Просто расскажи ей уже. Или это сделаю я.

– Да пожалуйста.

Мама тяжело вздохнула и повернулась ко мне.

– Во-первых, позволь мне сказать, что ты не виновата. Ты наверняка сделаешь такой вывод, но это не так. Скорее результат накопившихся за много лет плохих решений, помноженных на наши ошибки.