– Разве это не круто? – воскликнула она. – Не то чтобы я удивлена. Ни на секунду не сомневалась в своем мальчике.

«Ее мальчике».

Я собиралась попросить ее не говорить так о моем парне, но она придвинулась ближе.

– Послушай, Ви. Я должна извиниться перед тобой.

– За что? – осторожно спросила я.

– Что последнее время была такой холодной и отстраненной. Ну ладно, ладно. Я вела себя как настоящая стерва.

– Мне казалось, ты злишься на меня из-за звания Королевы Осеннего бала.

– Ах это. – Она махнула рукой. – Это было целую вечность назад.

У меня возникло чувство, что она так великодушна из-за слухов, что ее выберут Королевой бала, а Ривера – ее Королем.

– Но если честно, – продолжила она. – Я заигралась карьерой Миллера и увлеклась. Но теперь, когда я в шоколаде, не хочу, чтобы между нами осталась вражда. Ты простишь меня?

Мне хотелось уточнить, что она имеет в виду под «я в шоколаде», но Донти Уэзерли обхватил ее за талию и что-то прошептал ей на ушко.

– Ну и свинья! – рассмеялась она, шлепнув его по руке. Она помахала мне, и Донти увлек ее в толпу танцующих.

Ривер протянул мне руку.

– Хочешь потанцевать?

Я выдавила улыбку.

– Конечно.

Мы протиснулись на переполненный танцпол и позволили энергии музыки захватить нас. Ривер наклонился ближе.

– Как мои успехи по сравнению с Осенним балом?

– Ну, учитывая, что тебя там вообще не было…

– Он рассмеялся.

– Раз хуже уже некуда, остается только становиться лучше.

Я тоже засмеялась, и мы начали танцевать. Песня за песней, мы оба пытались забыть, что нас ждет – университет, разлука с любимыми и близкими. Весь вечер Ривер вел себя как настоящий джентльмен, приносил мне закуски и газировку, когда нужно было передохнуть и перекусить.

Затем диджей объявил, что пришло время явить гостям Короля и Королеву выпускного бала, и мы заняли свои места за одним из дюжины больших круглых столов.

Я наклонилась к Риверу.

– Ты уже подготовил речь?

Он покачал головой.

– Не думаю, что меня выберут.

– А кого же еще?

Он пожал плечами.

– Думаю, мы скоро это узнаем.

На сцену вышел заместитель директора Чаудер с микрофоном в руке и представил Лейлу Кальдерон и ее Комитет по выпускному. Зачитали номинанток на звание Королевы – все те же лица, а мое имя, что неудивительно, отсутствовало. Мне было все равно, кроме того, что это стало симптомом развалившейся дружбы между Кейтлин, Джулией и мной.

«А может, все это лишь плод моего воображения».

Затем Лейла успокоила толпу.

– Королевой выпускного бала Центральной старшей школы Санта-Круза объявляется…

Диджей включил электронную версию барабанной дроби.

– Эвелин Гонсалес!

Раздались аплодисменты и одобрительные возгласы, и Эвелин вышла на сцену с сияющим и торжествующим видом. И нисколько не удивленная. Они с Лейлой обнялись и поцеловались, Лейла перекинула поверх платья Эвелин ленточку, а другая девушка надела ей на голову высокую диадему.

– Похоже на конкурс красоты, который смотрит на TLC моя младшая сестра, «Малышки и диадемы».

Я ладонью заглушила смех.

– Повнимательнее. Ты следующий.

Лейла снова встала в центр сцены.

– А теперь я с огромным удовольствием объявляю Короля Центральной старшей школы Санта-Круза… Миллера Стрэттона!

Зал пришел в неистовство, но громче всех кричали и аплодировали девушки.

Шок пронзил меня, оставив ошеломленной. Я вместе со всеми оглядывалась в поисках Миллера, гадая, неужели он сейчас проберется сквозь толпу и заберет свою корону.

– Вот это уже интереснее, – произнес Ривер. – Ты знала, что так будет?

– Понятия не имела.

Радостные возгласы сменились смущенным бормотанием, все по-прежнему искали Миллера. Эвелин что-то сказала Лейле, и та протянула ей микрофон.

– Миллер сегодня не сможет к нам присоединиться, но уверяю, у него есть очень веская причина. – Эвелин сделала эффектную паузу. – Он только что подписал контракт с «Голд Лайн Рекордс»!

Зал снова взорвался аплодисментами, девушки взялись за руки и запрыгали с возбужденными, понимающими улыбками. Так глупо. Они знали его только благодаря видео, но реагировали, как будто они близкие знакомые, словно отбирали у меня часть него. Эвелин сияла больше всех, словно сама подарила его им, как милостивая королева, бросающая объедки своим подданным.

– Думаю, на следующей вечеринке я буду играть песни вашего Короля, – вмешался диджей. – Поаплодируем вашим королю и королеве, Миллеру Стрэттону и Эвелин Гонсалес!

Толпа взревела, а Эвелин торжествующе воздела обе руки.


Меня затошнило. Некоторые ученики с любопытством посмотрели на меня. С жалостью. Некоторые знали, что мы с Миллером вместе, но большинство – нет. Щеки болели от усилий удержать улыбку, пока меня охватывало странное чувство. Что Миллер принадлежит им. Эвелин. Она завладела им, объявила его успех своим. Именно она подтолкнула его к сделке с лейблом, но в животе скручивалось нечто зеленое и противное, отвратительное ощущение.

– Ты в порядке? – спросил Ривер.

– Нормально. Просто последние дни какие-то сумасшедшие.

«По меньшей мере».

– Да уж, без шуток. – Он пристально посмотрел на меня. – Но вид у тебя такой, словно тебе бы не помешало проветриться. Или, может быть, выпить?

– Вода бы не помешала.

– Будет сделано. – Ривер поднялся и замер, его взгляд остановился на чем-то у меня за плечом. Его лицо исказилось и застыло, а взгляд потеплел.

Я обернулась и увидела Холдена Пэриша, небрежно прислонившегося к стене, в длинном пальто с поднятым воротником и жилете поверх рубашки. Но пуговицы на воротнике были расстегнуты, а волосы растрепаны. Потягивая из фляжки, он мутными глазами рассматривал происходящее. Затем его взгляд остановился на Ривере. Странная улыбка расцвела на его резко очерченном красивом лице. Он запрокинул голову, осушил фляжку и швырнул ее в столик с напитками.

Я подскочила, а Ривер чертыхнулся, когда металлическая фляжка врезалась в ряд с минеральной водой и яблочным сидром, разбив одну бутылку и расплескав шипящую воду. Раздались удивленные вскрики, и преподаватели начали оглядываться в поисках виновника. Но Холден уже вылетел на улицу.

Я быстро взглянула на Ривера. На его лице читалось страдание. И тоска.

– Я сказал ему, что еду в Алабаму… – Он с трудом сглотнул. – И что он не может пойти со мной.

Я положила ладонь ему на руку.

– Иди.

Ривер моргнул и уставился на меня.

– Что? Нет…

– Иди за ним.

– Тогда я заработаю второй штрафной, если брошу тебя на танцах.

Я улыбнулась.

– Еще один, и выбываешь из игры.

– Вайолет…

– Я все равно чувствую себя неважно и собираюсь уходить.

– С тобой все будет в порядке? Нет, к черту все. Я не могу тебя бросить.

– Со мной все хорошо. Иди. – Я взяла его ладонь и легонько сжала. – Не потеряй его, Ривер.

– Думаю, уже слишком поздно, – мрачно произнес он с грустной улыбкой. – Но спасибо.

Ривер поцеловал меня в щеку и быстро вышел через боковую дверь вслед за Холденом.

Я тоже вышла из зала, остановилась перекинуться парой слов с друзьями из футбольной команды и математического клуба. Каждый разговор казался все более и более натянутым, пока наконец я смогла улизнуть и вызвать такси. Я прижалась лбом к прохладному стеклу автомобиля. Мне хотелось забраться в постель, накрыться одеялом и сбежать от этой тяжелой грусти.

– Какой? – спросил водитель такси.

– Вот этот, – ответила я. – Тот, что с табличкой «продается» на фасаде.

«Худший… день рождения…» – подумала я и рассмеялась, чтобы не расплакаться.

В доме было тихо. Мама, вероятно, была в своей комнате, а папа в кабинете, в щели под его дверью я видела голубоватый свет телевизора. Я поднялась к себе в спальню и попыталась расстегнуть пуговицы на платье. Стерла макияж, распустила волосы и переоделась в пижамные шорты и футболку.

А потом долго лежала, уставившись в потолок, и думала о том, что будет дальше. Переезд в Техас. Миллер переедет в Лос-Анджелес, чтобы записать свой альбом. Родители разъедутся по разным концам страны, как можно дальше друг от друга. Столько дорог когда-то шли параллельно, а теперь расходились, и я понятия не имела, куда приведет моя. И насколько далеко от Миллера.

Я уже почти заснула, когда за окном моей спальни раздался знакомый скрип шпалеры. В открытом окне, впускавшем свежий летний воздух, появился Миллер. Он пролез внутрь и спрыгнул с моего стола, поставив сумки и футляр с гитарой на пол.

Я резко села, взглядом и сердцем впитывая его образ.

– Ты здесь.

– Надеюсь, ничего, что я пришел. Я не могу вернуться домой.

Я вскочила с кровати и бросилась к нему, обняла его, пряча свое смятение у него на шее.

– Эй… – Он погладил меня по волосам. – Что такое? Случилось что-то?

Я покачала головой, уткнувшись ему в грудь, и взяла себя в руки.

– Ничего. Боже, Миллер, я так за тебя рада. Расскажи мне все.

Он отстранился, его прекрасные глаза загорелись, и впервые за долгое время он выглядел счастливым. Тяжелое бремя бедности немного уменьшилось.

– Не могу в это поверить, черт возьми, – признался Миллер. – Они немного пообщались со мной, а потом отвели в студию. Они хотели сразу же что-нибудь записать. Чтобы испытать меня, или… не знаю зачем. – Он недоверчиво покачал головой, затем его взгляд смягчился. – Я спел «Yellow». Нашу песню. Потому что это первая песня, которую я исполнил перед кем-то. Для тебя, Вайолет. Ты – главная причина выпавшей мне возможности.

Я покачала головой.

– Это Эвелин. Ее блог…

– Нет, – горячо возразил Миллер, обхватывая ладонями мое лицо. – Ты первая в меня поверила. Ты не ждала тысячи просмотров и сотни комментариев. Ты с самого начала знала, кто я. Ты приняла меня, грязного, нищего и провонявшего машиной. – Он придвинулся ближе, пристально сверля меня взглядом. – Я собираюсь записать этот альбом, и каждая гребаная песня будет для тебя. Каждая.