Миллер закончил свой дебютный альбом, и, конечно же, тот взлетел на вершины всех чартов. Не успел он осознать, что происходит, как его уже забрали на гастроли, выступать на разогреве у Эда Ширана. Я присутствовала на концерте в Остине два дня назад, и у меня до сих пор мурашки по коже, когда вспоминаю об этом. Миллер… у меня нет слов. Увидеть его на настоящей сцене с группой за спиной, перед тысячами фанатов просто невероятно. Это были фанаты Эда, но к концу первой песни Миллер завоевал их сердца. Должно быть, я выглядела как сумасшедшая, одержимая фанатка в первом ряду, которая выплакала все глаза еще до того, как он спел хотя бы слово. Это было волшебно. Он рожден для сцены.

Мы пообщались за кулисами с Эдом Шираном – он просто прелесть, – а потом отправились в отель. Не буду врать, секс потрясающий. С Миллером, а не с Эдом Шираном;—) Миллера переполняли эмоции, и я чувствовала, как энергия все еще пульсировала в нем. На сцене его окружала эта жаркая, сексуальная аура, которой он заряжал толпу, а теперь окутывал меня ею в постели. Это тоже была своего рода магия.

Но на следующее утро ему пришлось сесть на автобус до Далласа, а мне вернуться в Уэйко. Мы не знаем, когда снова увидимся. Он будет гастролировать с Эдом по крайней мере полгода, а потом лейбл захочет, чтобы он вернулся в студию. Я стараюсь храбриться, но мне так его не хватает. Он звонит при каждой возможности, но это трудно.

Пусть мы и знали, что легко не будет, но все оказалось гораздо сложнее.

Май

Очередной план и снова отмена. Мы с Миллером уже в пятый раз пытаемся выкроить немного времени, но из-за его сумасшедшего графика планы рушатся. Не то чтобы я считала. Ну ладно, так и есть. Со времени переезда из Санта-Круза мы с Миллером провели вместе в общей сложности тринадцать дней за долгих одиннадцать месяцев.

Он закончил тур с Эдом Шираном, и я подумала, что у него останется немного свободного времени до записи полноформатного альбома. Но есть музыкальные клипы, которые нужно снимать, а еще рекламные мероприятия, и если альбом будет хорошо продаваться, то дальше Миллера уже ждет его собственный тур.

Я действительно стараюсь не навязываться и не ждать своего мужчину у телефона. Хотя Миллер мне этого не позволяет. Он никогда не пропускает наши вечерние созвоны, если только в это время не в полете. У него изнурительный график, но и у меня тоже. В прошлом январе Миллеру вручали премию «Грэмми» как лучшему новому исполнителю, но я не смогла присутствовать, потому что у меня была огромная исследовательская работа. Я смотрела вручение по телевизору. Миллера сопровождала мама, и в своей речи он благодарил меня. Не называя имени, так как мы избегаем публичности, чтобы про меня не пронюхали папарацци.

Он называл меня девушкой из своих песен.

Я так рыдала, что моя соседка, Вероника, решила, что меня хватил удар. Но слезы лились, потому что я скучала по нему, любила его так сильно, что с каждой секундой разлуки казалось, будто мы идем против естественного порядка Вселенной.

Вероника утешила меня своей любимой цитатой: «перемены трудны в начале, запутанны в середине и прекрасны в конце». Я не знаю, начало сейчас или середина. Все и трудно и запутанно одновременно. Длинные отрезки времени, когда мы не видим друг друга, перемежаются редкими встречами на выходных, которые заканчиваются очередным душераздирающим прощанием.

Я могу только надеяться, что Вероника права и что вся эта душевная боль того стоит, что в конце концов все будет прекрасно.

Октябрь…

В последнее время я здесь почти ничего не пишу. Слишком много дел, учеба с каждым семестром становится все труднее. Но такая занятость хорошо помогает отвлечься, и мне не приходится целыми днями погружаться в тоску по Миллеру.

Конечно, это неправда. Я всегда по нему скучаю. Каждая минута слегка окрашена его отсутствием. Наверное, я слишком драматизирую, но этот дневник моя отдушина. А у Миллера – его музыка. Как все и предсказывали, его первый полноформатный альбом «Вне досягаемости» трижды стал платиновым. Он прекрасен, и в песнях я слышу нашу историю. Нашу разлуку и тяжелые прощания.

Сейчас он в Европе, с собственным мировым турне. Последний раз я видела его месяц назад. Лейбл выделил ему целые выходные перед стартом. Мы уединились в домике на озере Тахо, чтобы спрятаться от прессы, отчаянно пытаясь извлечь максимум из этих сорока восьми часов. Он выглядел таким усталым. Измученным. Миллер любит своих фанатов и играет вживую, но все остальное для него уже перебор. Я говорила ему, что он имеет право наслаждаться своим успехом и лучше заботиться о себе, но он полон решимости довести это турне до конца. Он договорился, что половина его прибыли пойдет в благотворительный фонд на еду бездомным и помощь с жильем.

«Так я чувствую, что занимаюсь важным делом, – говорил он. – И могу каждое утро смотреть на себя в зеркало».

Я любила его за это даже больше, чем считала возможным. Миллер просил меня дождаться его, и я пообещала. Конечно, пообещала. Потому что именно мне выпало ждать. Я не могу улететь с ним; у меня есть своя работа и свои цели, чтобы я тоже могла собой гордиться.

Мы целовались и занимались любовью, а потом он снова уехал, и теперь мне ничего не остается, как ждать.

25

Вайолет

Март


– Вайолет, заказ!

Шеф-повар Бенито, которого все называли Папа, выставил в окно выдачи две тарелки с яичницей, беконом и картофельными оладьями. Он ударил в колокольчик и снова исчез.

Я вытерла пот со лба тыльной стороной ладони, закончила записывать пожелания посетителей и поспешила к окошку, чтобы приклеить листок заказа. Двум другим столикам требовалось еще кофе, но яичница остывала быстрее всего. Я узнала это на собственном горьком опыте, когда два года назад меня наняли в закусочную «Мака».

Я схватила оставленные Папой тарелки, налила кофе и выписала чек. Когда время завтрака закончилось, у меня выдалась минутка перевести дух.

– Привет, Ви. – Ко мне бочком подошел Дин, еще один официант, и одарил меня одной из своих фирменных очаровательных улыбок. – Сегодня вечером в центре открывается художественная выставка. Не хочешь посмотреть?

– Не могу, – ответила я, беря в руки две бутылки кетчупа. – Учеба.

– Откуда я знал, что ты это скажешь?

– Потому что уже два года приглашаешь меня на свидания, а я два года говорю «нет».

Он ухмыльнулся.

– Не сочти за отчаяние, но почему?

Я устало улыбнулась ему.

– Ты же знаешь, каково это.

– Я знаю, что работа и отсутствие развлечений вредны для здоровья. – Дин облокотился на стойку и откинул со лба прядь песочного цвета волос. Он осторожно коснулся моей руки и задержал пальцы на моей коже. – Я переживаю за тебя.

– Я тебя умоляю, – произнесла я с кривой усмешкой, взглянула на наши руки, а затем снова подняла на него взгляд и вскинула брови.

Он убрал руку и выпрямился, ухмыляясь.

– Не понимаю, как ты можешь оставаться невосприимчивой к моему обаянию. Ведь у тебя же нет парня, верно?

Я поморщилась и занялась кетчупом.

– Верно. – Я смерила его взглядом. – Ты когда-нибудь допускал мысль, что, возможно, ты мне просто не нравишься?

Он невинно округлил глаза.

– Я? Не-а.

В окне кухни появился Папа.

– Вайолет! Заказ. – Он звякнул колокольчиком.

– Мне пора.

Дин тяжело вздохнул и отошел, подняв ладони вверх.

– Я не собираюсь отказываться от тебя, Ви. Когда-нибудь я завоюю твое сердце и ты спросишь себя: «Почему я раньше не заказала Особенного Дина?»

Я закатила глаза. Он часто болтал всякую ерунду, но большинство девушек не могли устоять перед его немалым обаянием. Но ему нужна именно я, потому что не бросаюсь к нему в постель. Он понятия не имел, насколько подобное невозможно. Что даже мысли об этом не было в моей голове. Смена закончилась, и я пошла в подсобку, чтобы снять фартук и дурацкую кепку с головы. Остальные ребята из персонала и официанты, чья смена только начиналась, тепло приветствовали меня или прощались до следующего дня. Команда у «Мака» стала для меня второй семьей, с ворчливым Папой во главе. Это была одна из особенностей, которая мне больше всего нравилась в Техасе – южный менталитет, фамильярность и теплые отношения, по которым я отчаянно скучала из-за моего вынужденного одиночества.

Мой «Rav-4», потихоньку стареющий и нуждавшийся в небольшом ремонте, ехал по Уэйко, штат Техас. Находившийся на полпути между Далласом и Остином город полностью окружала безлюдная земля. Ничего, кроме равнины, насколько хватало глаз. В этом была своя красота, но я скучала по океану, лесам и горам Санта-Круза. Костры у хижины превратились в далекие воспоминания, сменившись запахами жареной еды в «Маке» и кондиционированным воздухом в библиотеке Бейлорского университета.

Ароматы кожи и одеколона Миллера становились все слабее. Запах его рубашки, когда я надевала ее после наших ночей. Солоноватого пота в постели после того, как Миллер доводил меня до безумных оргазмов раз за разом…

– Перестань себя мучить, – пробормотала я, загоняя машину на крытую парковку апартаментов «Дезерт Дюнс».

Это был симпатичный жилой комплекс примерно в миле от Бейлора. Несмотря на настояния моей соседки по квартире, Вероники, чтобы я добавила месту свою индивидуальность, от меня здесь было совсем немного. Уютную квартирку с двумя спальнями и одной ванной заполняли ее гобелены и причудливые художественные безделушки. Мой вклад состоял лишь в нескольких комнатных растениях, чтобы немного озеленить пространство, но я никогда не чувствовала себя там как дома. Все равно что надеть слишком тесный свитер.

Войдя в нашу квартиру, я направилась прямиком в душ, чтобы смыть запах бекона и жира с волос и кожи. Потом я натянула майку и пижамные штаны – мой обычный пятничный наряд. Дверь в спальню Вероники осталась открытой, но ее не было дома. В квартире стояла густая тишина.