Она слабо улыбнулась.

– Конечно, благодарю вас.

– Сэму нужна камера. Пришлите мне счет, хорошо?

Бренда, казалось, собиралась излить еще больше благодарностей, но правильно истолковала выражение моего лица.

– Разумеется, мистер Стрэттон.

– Все в порядке? – спросила Вайолет, присоединяясь ко мне, пока я внимательно наблюдал за тем, как Сэм фотографирует, улыбается и смеется.

– Все прекрасно.

30

Миллер

Настало время шоу. В этот вечер воздух был словно наэлектризован. Толпы людей хлынули на Ки-Арену в центре Сиэтла, и Вайолет с сияющими глазами сидела в Зеленой комнате и прислушивалась к гулу толпы над нами и вокруг нас.

– Они все здесь ради тебя, – сказала она.

В дверь просунула голову ассистентка.

– Эй, Миллер. Пора.

– В первых рядах будет твориться настоящее безумие, – произнес я, когда мы направились к двери. – Ты уверена, что справишься?

Она обняла меня за шею.

– Я собираюсь раствориться в толпе и наслаждаться каждой минутой, наблюдая за своей любимой рок-звездой.

Я закатил глаза.

– Ненавижу это слово.

– Но оно тебе идеально подходит. – Вайолет нежно поцеловала меня и ухмыльнулась. – Тебя ведь не смутит, правда? Мое присутствие?

Я притянул ее к себе. На ней была обтягивающая белая футболка и короткая черная юбка. Мой взгляд скользнул по ее телу, впитывая каждую деталь.

– Ты присутствовала на каждом моем выступлении. – Я провел подушечкой большого пальца по ее губе. – Я говорил тебе, Ви. Все это для тебя.

Взгляд задержался на нежном горле, когда она сглотнула.

– Я тебя тоже люблю, Миллер. – Она закрыла глаза и поцеловала меня, а затем поспешила к выходу, где ее ждал другой ассистент, чтобы отвести в первый ряд.

Я присоединился к группе, и, когда погас свет, мы вместе вышли на сцену. Толпа взорвалась оглушительным ревом. Мы сгрудились в темноте вокруг барабанной установки Чада.

– Вы охренительно крутые, на каждом концерте, – произнес я. – Кажется, я недостаточно часто это говорил.

– Скорее вообще никогда, – хохотнул Антонио. – Мы с тобой в туре уже полгода.

– Да, да, да. Я больше не буду такой задницей. Лучше поздно, чем никогда.

– Все хорошо, приятель, – произнес Роберт, другой гитарист. – Давайте устроим адское шоу.

И мы это сделали. Черт возьми, еще никогда в жизни я не чувствовал себя таким живым на сцене. Меня пронизывала музыка, усиленная ребятами из группы. А Вайолет находилась в первом ряду, покачиваясь в море лиц, такая чертовски красивая.

На этой сцене я оставил свое сердце, излил в микрофон душу, всего себя, без остатка. А когда пришло время петь «Дождись меня», остались только я на табурете, моя акустическая гитара и Вайолет.

Все невысказанные за два года мысли, желания, чувства обнажались в песне. Тоска, одиночество, любовь. Боже, моя любовь к этой девушке просто бездонная, как будто я уже родился с ней в каждой клеточке тела и мозга. Вайолет пробуждала во мне все хорошее и посвятила свою жизнь исцелению того, что было сломано.

Когда стихла последняя нота, меня накрыло аплодисментами и приветственными криками. Я впитывал эту энергетику до последней капли, пока не почувствовал себя непобедимым. Мокрым от пота, но сильным. Я ушел со сцены после выступления перед пятнадцатью тысячами орущих фанатов и впервые позволил своему эго на мгновение расслабиться. Кровь закипела в жилах от острой потребности обладать Вайолет.

Она ждала меня в Зеленой комнате, и с первого взгляда я почувствовал в ней ту же жажду. Как только я переступил порог, меня окружила толпа людей, спешивших поздравить с успехом. Я проигнорировал их, целеустремленно и решительно шагая к Вайолет.

– Могу я с тобой поговорить? – попросил я низким голосом, похожим на рычание.

Она приоткрыла губы и хрипло выдохнула.

– Да, – прошептала она.

– Да.

Я взял ее за руку и повел к выходу, хотя хотелось уподобиться пещерному человеку и перекинуть ее через плечо. Возле Зеленой комнаты для меня был отведен номер-люкс. Я запер за нами дверь, молча поднял Вайолет и усадил на длинную стойку, тянувшуюся вдоль стены.

Юбка и футболка тесно облегали ее фигуру, ничего не скрывая. Я встал между ее ног, яростно целуя, терзая, запуская руки в ее волосы, в то время как она дергала пуговицы на моих джинсах, ее желание было таким же диким, как и мое.

– Одно дело видеть тебя на разогреве у Эда, но ты… – выдохнула она между поцелуями, стягивая с меня футболку. – Все эти люди здесь ради тебя. Теперь я знаю, почему рок-звезды получают столько секса, сколько пожелают. Почему девушки бросают трусики и показывают сиськи. Теперь я понимаю. Ее руки шарили по всему моему разгоряченному телу. – Это было самое сексуальное зрелище в моей жизни.

У меня не нашлось слов, и я крепко поцеловал ее, впиваясь в сочные губы, красные, сладкие. Во мне просыпалось что-то первобытное. Я хотел заполучить ее. Обладать ею. Годами я пел для нее, с самого детства, каждый мой вздох был наполнен поклонением ей. И когда наконец я заполучил ее, нас разлучили, заставили изнемогать от желания на расстоянии многих миль. Сердце тосковало и страдало от любви. Но теперь она рядом, мое сердце и душа могли расслабиться, пока мое тело возобладало над разумом. Я хотел трахнуть ее жестко и грубо. Больше никакой поэзии. Никакой музыки, кроме стука мебели, ее криков удовольствия, шлепков по коже и моего собственного дикого рычания, когда она наконец стала моей.

Я скользнул ладонями по ее бедрам и добрался до шелковых трусиков, уже влажных. Я спустил джинсы, одновременно вытаскивая из кармана презерватив и успевая надеть его еще до того, как штаны оказались на полу.

Одну ладонь я положил ей на щеку, а второй скользнул под ее попку, подтягивая к краю барной стойки. Вайолет раздвинула ноги шире, впуская меня, и вскрикнула от резкого толчка внутрь.

– Да, – выдохнула она, опуская руки и впиваясь пальцами мне в бедра, прижимая меня ближе, глубже.

Я склонился над ней, одной рукой придерживая ее ногу, а второй упираясь в холодный мрамор. Ви практически кричала от экстаза, доводя до исступления наше безумное, грубое единение.

– Миллер, я… – Все ее тело напряглось, она оборвала себя на полуслове, обвила меня руками и ногами, крепко стискивая в объятиях. Сжалась вокруг меня от нарастающего оргазма.

Я чувствовал его приближение и желал его. Был жадным до всего, что она могла мне предложить. Я замедлил толчки и почти полностью вышел, а затем вновь погрузился в нее, дразня, доводя до исступления. Она вцепилась в меня пальцами, скрестила ноги на моей талии, впилась зубами мне в шею в тщетной попытке заглушить рвущийся наружу крик удовольствия, когда оно накрыло ее мощной волной.

Мое собственное наслаждение было не менее мощным. Я отдался ему без остатка, последний раз вонзаясь в Вайолет яростным, безумным толчком, пока по позвоночнику не промчался обжигающий разряд электричества, яркой вспышкой устремившийся в место единения наших тел. Я стиснул зубы, впиваясь пальцами в ее бедра так, что останутся синяки, но я не хотел ее отпускать.

«Она здесь. Она моя».

– Да, – выдохнула Вайолет, запустив пальцы мне в волосы. – Да, кончи в меня.

Мое тело повиновалось. С последним судорожным толчком я кончил, освобождаясь от напряжения, и тяжело опустился на нее.

Несколько мгновений было слышно лишь наше хриплое дыхание и приглушенные звуки вечеринки в Зеленой комнате. Вайолет медленно отпустила меня, руки и ноги ослабли и отяжелели.

– Господи Иисусе, Миллер… – произнесла она с усталым смешком, мы оба обливались потом и тяжело дышали. – Я только что переспала с героем эротических фантазий всех твоих поклонниц. – Ее голос смягчился. – За исключением того, что мне принадлежит не только твоя знаменитая сторона.

Я лениво рассмеялся, уткнувшись ей в шею.

– Даже та собственническая сторона, которой бы гордились наши пещерные предки.

– Мне она нравится, – призналась Вайолет, чуть оттолкнув меня, чтобы поцеловать и обвести пальцем линию подбородка. – Нет, я ее обожаю. Обожаю, как ты занимаешься со мной любовью, как трахаешь меня и как при этом все равно даришь ощущение безопасности, несмотря ни на что. Я чувствую, как сильно ты меня любишь, даже когда превращаешься в зверя. – Она прикоснулась пальчиками к начавшему проявляться небольшому синяку на своем бедре.

– Я совсем не хотел причинить тебе боль… – встревоженно произнес я.

– Но я не против. Наоборот, мне хочется быть отмеченной тобой. Внутри и снаружи. Потому что для меня не существует больше никого, Миллер. Никогда не существовало и никогда не будет.

Ее слова глубоко запали мне в сердце, и на этот раз там и остались. Я им поверил. И ей.

– Как же долго я этого хотел, Ви. Годы.

– Я тоже. Нам потребовалось много времени, чтобы во всем разобраться.

Я провел большим пальцем по ее губам, припухшим от поцелуев.

– Наконец-то мы с этим справились.

31

Вайолет

Мы взяли себя в руки и вернулись в Зеленую комнату, присоединившись к остальной группе, нескольким VIP-фанатам и прессе. Я была уверена, что все поймут, чем мы занимались, но вокруг царил адреналин после выступления и атмосфера праздника. Миллер задержался, чтобы сделать несколько фотографий, после чего мы вернулись в наш номер.

Доктор Брайтон провел осмотр и пополнил резервуар с инсулином, прикрепленный к животу, чтобы предупредить последствия после концерта и праздничного ужина. Доктор строго посмотрел на нас.

– Нам нужно учитывать любые «нагрузки», которые, возможно, возникнут сегодня вечером.

Миллер покачал головой.

– Слишком устал. Кроме того, Вайолет знает, что я храню себя до свадьбы.

Я фыркнула от смеха, а Брайтон ухмыльнулся.

– Вернусь утром, как только проснетесь.