Слава

Я не знаю, где вчера был и что делал Тимур, пока меня песочили на ковре в деканате, но сегодня вся группа в полном составе присутствует на занятии у немного растерявшегося Панова. Стопроцентная посещаемость для интеллигентного профессора, протирающего влажной салфеткой сначала свой стол, а затем поочередно – журнал и простенькую шариковую ручку, – редкость. И он даже немного теряется, недолго рассматривая каждого из нас, прежде чем приступить к чтению материала.

Половина студентов сидят злые, нахохлившиеся и, очевидно, не выспавшиеся, но прилежно ведут конспекты и практически не переговариваются. У Абашина на щеке красуется небольшая розовая ссадина, Слонский щеголяет не менее живописным фингалом ярко-лилового цвета под правым глазом и периодически потирает левую скулу. Интересно, что не поделили эти закадычные товарищи? Или кого?

– Вопросы?

Закончив с первым информационным блоком, спрашивает преподаватель, и я выплываю из океана собственных мыслей, неосознанно прижимаясь к боку Громова. В аудитории немного прохладно, и платье на мне сегодня недостаточно теплое, даром что вязаное. А от мускулистого тела сидящего рядом парня исходят горячие волны, так что держаться подальше от моего персонального обогревателя не получается.

Вскинув густую бровь с нитями серебра вверх, Панов иронично ухмыляется, сомневаясь, что мы усвоили приличный пласт знаний, и отпускает нас на перерыв. Сам же отправляется на кафедру, намереваясь выпить с тихой и скромной лаборанткой в чудовищных квадратных очках чашечку чая и посетовать на нравы нынешней молодежи. Не читающей книжки, не посещающей библиотеки и прочно погрязшей в новомодных гаджетах.

– Никуда не уходи. Я быстро. К Темычу с Ванькой сгоняю.

Тимур щелкает меня по носу и, стянув с себя толстовку и накинув ее на мои плечи, скатывается вниз по лестнице. Чтобы перед выходом коротко обернуться, послать мне воздушный поцелуй и исчезнуть из аудитории. Оставив после себя легкий аромат моего любимого океанского парфюма, приятное покалывание на кончиках пальцев и блуждающую улыбку у меня на губах.

– С опасным человеком встречаешься, киса.

Улучив момент, когда вокруг нас никого, Панина приближается ко мне, и, всунув стакан с кофе в мои озябшие ладони, прислоняется бедром к парте. Сегодня ее волосы затянуты в высокий гладкий хвост, на лице минимум косметики, а еще отсутствует вечное выражение скуки и пренебрежения на красивом, в общем-то, лице. Так что ничего в ее облике и отдаленно не намекает на ее любовь к сомнительным тусовкам в дорогих клубах, мальчикам-миллионерам и экстремальной езде на крышах лимузинов.

– И не страшно тебе?

Пройдясь цепким оценивающим взглядом по моей персоне, она на миг застывает, погрузившись в какие-то свои воспоминания, и неуклюже передергивает плечами. И от этого искреннего беззащитного жеста мне вдруг отчаянно хочется заглянуть за непроницаемую маску, которой прикрывается прокурорская дочка.

Неужели, она гораздо глубже, чем хочет казаться?

– Хотя…я понимаю. Адреналин манит.

Потрепав меня по щеке, она устремляется прочь, нещадно виляя бедрами и попутно отпуская похабные шуточки. Возвращается к привычному образу, эпатирует заглядывающую ей в рот публику и в мгновение ока очаровывает подбирающего слюни Слонского. Я же неверующе постукиваю пальцами по обложке тетради и испытываю достаточно сильный когнитивный диссонанс.

Что это только что было?

– Соскучилась, принцесса?

В этот момент возвращается Тимур, и я выбрасываю из головы все мысли, больше не думая ни о метаморфозах королевы потока, ни о косящемся в нашу с Громовым сторону Ефиме, ни о пяти проигнорированных сообщениях от мамы. Я не испытываю желания с ней общаться и прогибаться тоже не хочу. Как-нибудь обойдусь без скучного семейного ужина на стерильной кухне с заказанной из дорогущего ресторана едой.

За подобными ленивыми рассуждениями остаток пары пролетает быстро и безболезненно. Мы получаем еще одну кучу полезных знаний, внушительное домашнее задание и долгожданную свободу. Пар в расписании больше не значится, долгов у меня нет, и можно смело выдохнуть, оставляя позади все заботы. Правда, у Громова битва только начинается.

– Мне очень нужна твоя поддержка!

Выдыхает Тимур, запутываясь пальцами в моих волосах, и тянется к моим губам, когда его толкает плечом Шилов. Взгляд у Кирилла темный, вязкий и острый, как опасная бритва, способная полоснуть до крови.

Когда уже он угомонится, а?

– Урод.

На всю аудиторию бросает Громов, подавшись вперед и с трудом удержав равновесие вместе со мной. Оборачивается, обливая бывшего товарища концентрированной злостью, и явно готовится перевести противостояние на новый качественный уровень.

Его каменные мускулы напрягаются под моими ладонями, ноздри широко раздуваются, заостряются скулы, а флер гнева ядовитым облаком проникает в легкие. Так, что даже мне становится трудно дышать.

– Не надо, – я обхватываю его лицо пальцами, возвращая все внимание себе, и едва слышно вывожу одними губами, пока сердце оглушительно громыхает в груди.

Без тени стеснения я льну к Громову, обхватывая обеими руками его за талию, и нарочно мешаю сорваться с места и напороться на маячащий на горизонте выговор. Тем более, что любимые одногруппнички только этого и ждут. С азартом грызет колпачок ручки свесившаяся с парты Полинка, снимает происходящее на телефон ее подружка Светка и организовывает тотализатор местного разлива Ефим.

  – Сто баксов на Громова. Ставки сделаны, ставок больше нет.

Паясничает Абашин, забираясь прямо в ботинках на преподавательский стол, и бросает себе под ноги отобранную у Слонского шапку, подогревая интерес любящей хлеба и зрелищ публики. И я явственно ощущаю, как Тимур начинает отпускать вожжи контроля, когда распахивается входная дверь и в проеме появляется белобрысая голова взъерошенного Ваньки.

– Гром! Кир! Вы что здесь до сих пор делаете? Алексеич вам бошки оторвет!

– Да идем мы, идем.

Сквозь зубы цедит Громов и, не удостоив Кирилла и взгляда, утаскивает меня за собой. И мы несемся по коридорам, расталкивая гомонящих студиозов, высыпавших на перерыв. Ругаем Шилова, так некстати решившего спровоцировать конфликт, и делимся с Иваном своим возмущением, захлебываясь словами.

Сегодня у ребят контрольный заплыв (или как это правильно у них называется), и им нужно быть предельно собранными. Потому что от времени, которое они покажут, зависит, будут они защищать честь университета на ближайших соревнованиях или нет.

– А это что такое? – ловит нас у раздевалок угрюмый Семен Алексеевич, и от его командного тона мне хочется забиться в дальний угол и никогда больше не отсвечивать. – Фанаток убрать.

– Нельзя убрать, товарищ тренер, – широко улыбается Тимур, заслоняя меня своим телом, и успокаивающе сжимает за спиной мою ладонь. – Нужны условия, максимально приближенные к боевым. Там куча зрителей будет, а у нас пустой зал.

Облаченный в темно-зеленый с белыми полосками по бокам спортивный костюм мужчина недолго пожевывает нижнюю губу и пару раз кивает, видимо, соглашаясь с доводами Громова.

– Дуй на балкон, вертихвостка.

Он отдает распоряжение не громко, но так уверенно, что я безропотно подчиняюсь и мчусь вверх по лестнице, не оборачиваясь. И, к своему удивлению, среди десятка преданных (или влюбленных?) болельщиц нахожу смутившуюся Лиду. Она импульсивно теребит край своего сиреневого пуловера, то и дело поправляет собранные в идеальный пучок волосы и постоянно проверяет лежащий у нее на коленях телефон.

– За Артема пришла поболеть?

– А ты откуда знаешь? Тимур рассказал?

– Нет. Заметила вас в столовке.

Обняв подругу, я втискиваюсь между ней и еще одной девчонкой, от которой пахнет тяжелыми сладкими духами, и приклеиваюсь взором к третьей дорожке, по которой должен плыть Тимур. Мои пальцы слегка подрагивают, озноб опутывает от макушки до пят, и мне кажется, что это не Громов, а я должна сейчас отталкиваться от тумбочки и рыбкой входить в водную гладь.

Пока я борюсь с волнением, пловцы попеременно преодолевают дистанцию, помощник тренера, стоящий у финишной черты с секундомером, по старинке вносит результаты в небольшой блокнот. А девчонки каждый раз заливаются приветственным криком, стоит ладони спортсмена коснуться бортика. Мне же как будто рот скотчем залепили – не могу издать ни единого членораздельного звука, так мышцы свело.

– Отобрались, Стася!

Кричит мне на ухо счастливая до безобразия Летова, я же, как в замедленной съемке, наблюдаю за тем, как от толпы отделяются четыре человека и уходят вслед за тренером. Бессменный на протяжении трех лет капитан сборной Вовка Бутрин, Лидкин Тема, забравший нас после пары Ванька и сам Тимур.

Оставшиеся в запасе ребята оживленно переговариваются, общаясь между собой, и только Шилов опускается прямо на кафельный пол и выглядит совершенно подавленным. И мне даже становится его жаль. Потратив вагон энергии на никому не нужные распри с нами, он, судя по всему, перегорел.

Глава 19

Тимур

Выслушав тренерские наставления, мы возвращаемся в раздевалку, громко переговариваясь. Да, впереди нас ждет адское время, но каждый из эстафетной четверки готов из кожи вон лезть, чтобы получить заветный кубок. Который последний раз доставался нашему универу лет пять назад, если не больше.

– Красавцы, пацаны!

– Монстры ваще!

– Смотрите, не подведите!

Раздается со скамей, где переодеваются еще мокрые товарищи по команде, и приятное тепло расползается в груди. Коллектив у нас дружный, и каждый считает своим долгом поздравить и подмигнуть или одобрительно стукнуть по плечу. И только спустя пять веселых минут я обнаруживаю, что Шилова нигде не видно.