— Да! — радостно ответила Лусия, польщенная его вниманием.

— Это и мое любимое занятие, — сказал Августо, — но девушки редко увлекаются тем, что считается мужской привилегией.

— Лусия не похожа на остальных девушек, — улыбнулся Гонсало. — Она — особое создание.

— Вижу, вижу, — многозначительно произнес Августо, и сердце Лусии затрепетало, как пойманная в сети пташка.

Гонсало предложил гостю рюмку ликера, а когда Августо отказался, сославшись на служебные дела, то пригласил его посетить их дом в другое, свободное время.

В самом конце их беседы в гостиную вошла Виктория, и Гонсало тоже представил ее молодому офицеру. Когда же тот ушел, Лусия обратилась к тетке:

— Правда, он очень милый?

— Мне так не показалось, — разочаровала ее Виктория. — По-моему, в нем есть что-то неприятное.

— Вы просто его не рассмотрели! Вам надо обратиться к врачу с таким зрением! — грубо ответила ей Лусия.

Виктория сделала вид, что не заметила грубости.

— Я пошутила, — сказала она. — Он, безусловно, красавчик. Чтобы понять это, мне достаточно было бы взглянуть всего лишь на тебя. Хотя я бы не стала расхваливать его при отце и постаралась бы, чтоб сам офицер не заметил, насколько понравился тебе.

— У Лусии от меня нет секретов, — сказал Гонсало. — Что же до этого Монтильо, то он — блестящий офицер, из семьи военных, в общем, человек нашего круга.

Августо же рассказал своему приятелю Фунесу о визите к Линчам в таких выражениях:

— По-моему, эта Лусия, наследница Оласаблей, в меня влюбилась. Можешь представить такую удачу? У нее ведь огромное состояние! И уж поверь, я не упущу своего шанса!

В таком превосходном настроении Августо и отправился в цирк, сопровождая губернатора и его семейство. Все представление он смотрел вполглаза, мечтая о женитьбе на Лусии Линч, но когда на арене появилась великолепная, ослепительная Милагрос, Августо восторженно шепнул Фунесу:

— Она словно с небес спустилась и парит над ареной!

— Оставь свою романтику для сеньориты Линч, — остудил его пыл Фунес. — Не знаешь разве, какая у циркачек дурная слава?

— Нет, эта Милагрос — совсем другая! Я чувствую!

— Сам проверишь или предоставишь это мне? — усмехнулся Фунес.

— Только попробуй к ней сунуться! — пригрозил Августо.

После представления он направился за кулисы к Милагрос, но был буквально вышвырнут оттуда Анибалом.

— Ее братец — сумасшедший! — пожаловался Августо Фунесу. — Но меня это не остановит! Милагрос все равно будет моей!

— А как же сеньорита Линч? — напомнил ему Фунес.

— Одно другому не мешает. Я же не собираюсь жениться на циркачке!


Катриэль с волнением ожидал возвращения Асунсьон из Санта-Марии, но вместо нее оттуда приехал адвокат Ортис, состоящий на службе у Гонсало. Узнав, что Асунсьон в отъезде, он предъявил судебный иск Катриэлю и посоветовал ему добровольно, не дожидаясь решения суда, покинуть «Эсперансу».

Катриэль ответил, что имение принадлежит его матери по закону и Гонсало Линчу не удастся завладеть чужой собственностью.

— Вы слишком самоуверенны, молодой человек, — заявил Ортис. — Не тратьте свой пыл на возмущение, а лучше укладывайте чемоданы и освобождайте имение по-хорошему.

— А вы передайте сеньору Линчу, что имения он никогда не получит, — сказал Катриэль, поставив точку в разговоре с адвокатом.

Когда же Ортис уехал, Катриэль сам стал собираться в дорогу, наказав Браулио никого не пускать в имение.

— Я хочу поговорить с Линчем как мужчина с мужчиной, — пояснил он цель своей поездки в Санта-Марию.

Приехав в город, Катриэль зашел в первую попавшуюся таверну, чтобы перекусить и спросить дорогу к дому Линча. А поскольку одет он был по-индейски — два полотнища из мягкой кожи, прикрывающие тело от пояса до колен, такая же, кожаная, жилетка и легкие высокие сапоги, — то к нему сразу же пристали двое подвыпивших мужчин: дескать, не место здесь индейцу.

Катриэль сумел достойно ответить им, избежав при этом драки, чем привлек внимание находившегося тут Бенито. А узнав, куда направляется Катриэль, Бенито вызвался проводить его к дому Гонсало.

Доминга, открывшая дверь незваному гостю, опешила, увидев перед собой индейца, и сказала, что доложит хозяину, однако Катриэль вошел в гостиную, не дожидаясь позволения Гонсало. Это крайне возмутило Викторию, особенно когда она узнала, что дерзкий индеец — не кто иной, как приемный сын Асунсьон.

Услышав странный шум в гостиной, туда спустился Гонсало, и Катриэль прямо заявил ему, что никому не позволит выгнать Асунсьон из ее имения.

— Если вы хотите поговорить со мной, то ведите себя спокойнее, — сказал Гонсало. — Иначе я попрошу слуг вытолкать вас за дверь.

— Давайте поговорим разумно, — согласился Катриэль.

— Не думаю, что с индейцем можно говорить разумно, — усмехнулся Гонсало, — но раз уж вы здесь, то пойдемте в мой кабинет.

Виктория от негодования лишь развела руками, а Камила с изумлением и болью смотрела на мать.

Все аргументы Гонсало, которые он представил Катриэлю, сводились к тому, что дон Мануэль в поте лица трудился много лет, создавая имение, обрабатывая землю и разводя скот, а его сестра Асунсьон в это время жила в Европе, поэтому и не может рассчитывать на владение «Эсперансой».

— Я выслушал вас, — спокойно произнес Катриэль. — А теперь послушайте меня. Моя мать работала на этой земле более двадцати лет, и я сам не жалел сил, чтобы превратить «Эсперансу» в процветающее имение. Лучшее во всей провинции! Работники нас уважают. Спросите у них, кто хозяева этих земель!

— Мнение неотесанных мужиков меня не интересует, — высокомерно бросил Гонсало.

— Так же как и люди, обрабатывающие землю, — продолжил за него Катриэль. — Вам наплевать на их законные права. Но позвольте вам напомнить, что дон Мануэль уступил имение моей матери по договору.

— Может, вы принесете мне этот договор? — язвительно молвил Гонсало.

— Да, принесу!

— Не обольщайтесь, молодой человек, — рассмеялся Гонсало. — Этого договора не существует в природе! Вы поняли меня?

— Да, кажется, я начинаю понимать, к каким методам вы тут прибегаете, — покачал головой Катриэль.

— Я использую те методы, которые только и возможны в борьбе с алчной женщиной и диким индейцем! — заявил уязвленный Гонсало. — Имея дело с такими, как вы, я просто обязан нанести удар первым!

Спор между Катриэлем и Гонсало достиг своего предела, когда в гостиную вошла Мария и, увидев обеспокоенных Викторию и Камилу, спросила, что случилось.

— К нам ворвался этот индеец, которого пригрела Асунсьон, — пояснила возмущенная Виктория. — Ты бы видела его! Такой буйный, агрессивный! Я боюсь за Гонсало.

— Ну, за Гонсало нечего опасаться, — уверенно молвила Мария. — Значит, Катриэль здесь?!

— Да. И предупреждаю тебя, — кипя от гнева, заявила Виктория, — если он не уберется отсюда через пять минут, я сама вызову гвардейцев!

Мария стала успокаивать сестру, а Камила, сгорая от стыда за мать, выбежала из комнаты, чтоб никто не мог видеть ее слез.

Однако на пороге она столкнулась с Асунсьон, приехавшей просить племянниц о помощи.

— Не вовремя ты приехала, Асунсьон, — сказала ей Виктория.

— Почему? Что случилось? — встревожилась та.

— Здесь Катриэль, — пояснила Мария. — Спорит с Гонсало в кабинете.

Асунсьон тотчас же устремилась в кабинет.

А там страсти накалились до такой степени, что Гонсало уже грозился вышвырнуть вон Катриэля из этого дома. Но, увидев Асунсьон, он удивленно вскинул брови и молвил, сохраняя хладнокровие:

— Та-а-к, все в сборе!.. Надеюсь, мне не понадобится повторять то, что я уже сказал вашему… воспитаннику?

— В этом нет нужды, — приняла вызов Асунсьон. — Мне и так известно, что вы сожгли архив моего адвоката, уничтожили завещание Мануэля и мой договор с ним об «Эсперансе»! Вы подкупили свидетелей! И даже сумели обмануть моих племянниц! Но предупреждаю: в «Эсперансу» вы сможете войти только через мой труп!

— Думайте, о чем говорите! — угрожающим тоном произнес Гонсало. — Я ведь могу быть очень жестоким.

— А вы не думайте, что способны испугать нас, — поддержал мать Катриэль. — Мы не боимся стервятников. А вы — стервятник! Питаетесь останками умерших!

Выдержка изменила Гонсало, и он закричал в ярости:

— Вон из моего дома! Я не позволю грязному индейцу пятнать честь уважаемой семьи!

У Катриэля тоже сдали нервы. Не помня себя, он бросился к Гонсало и, ухватив его за лацканы сюртука, стал трясти, бросая ему в лицо гневные слова:

— Я тебе сейчас покажу, на ком из нас — грязь! Ты, трус и негодяй, будешь сам молить меня о пощаде!

Асунсьон попыталась остановить сына, но он не отпускал обидчика.

И тогда произошло то, чего не ожидал никто: внезапно распахнулась балконная дверь, и оттуда выбежали Бенито и его подручный, который мгновенно заломил индейцу руки за спину. А Бенито приставил к шее Катриэля острый нож.

Асунсьон стала умолять Гонсало отпустить сына, однако ей пришлось делать это в течение нескольких минут, пока всемогущий дон Линч вдоволь не насладился ее унижением.

Катриэля он велел отпустить лишь после того, как получил от Асунсьон твердое заверение, что она больше не будет претендовать на «Эсперансу».

Когда мать и сын покинули кабинет, Гонсало набросился на Бенито:

— Кто тебе позволил являться сюда?

— Мне показался подозрительным этот тип, я решил подстраховать вас, — ответил Бенито. — Без моего разрешения тебе здесь делать нечего, — строго произнес Гонсало, добавив несколько мягче:- А за заботу — спасибо. Постарайтесь выйти отсюда незаметно, чтоб вас никто не видел.