— Катриэль? — переспросила Виктория, и у нее в голове мелькнула страшная догадка. Неужели? И его воспитала Асунсьон? Воспитала ее сына, которого она потом так преследовала, ослепленная дикой ненасытной ненавистью? А ведь он всегда ей напоминал кого-то… Только кого, она никак не могла понять. А теперь поняла — Энрике Муньиса, генерала ее мечты!

«Господи! Сотвори чудо! Сделай так, чтобы он был жив! Чтобы я могла попросить у него прощения, — молилась про себя Виктория. — Ты отнял у меня всех, кто любил меня и хотел спасти. Так сотвори же чудо в знак того, что мне не закрыт путь к спасению! Сделай так, чтобы мой сын был жив!»

И Господь сотворил чудо.

Огненные слова загорелись над распятием в гостиной и гласили: «КАТРИЭЛЬ ЖИВ».

Вспыхнули эти слова на стене или только в мозгу Виктории — кто знает? Виктория поняла одно: завтра она отправится искать Катриэля, чтобы прижать его к груди и попросить прощения. Потому что она знала: Бог не гневается на нее, он благословил ее детьми.

Глава 31


Утром Мария зашла в спальню к Виктории, но не нашла там сестры. Комната выглядела так, будто никто в ней и не ночевал.

— Пойду — ка узнаю, какая из лошадок унесла от нас сестричку Викторию, — сказала себе Мария, спускаясь вниз.

Заглянув в конюшню, она недосчиталась Красотки, чуткой и нервной кобылки.

— Ну что ж, — вздохнула она. — Будем ждать, когда Виктория вернется к нам насовсем.

Виктория выехала на рассвете и держала путь к индейским землям. Она должна была убедиться, что не ошиблась в своей догадке. Прошло столько лет, а ехала она будто все по тем же полям, и лошадь ее точно так же, как в те незапамятные дни юности, перешла вброд речку …

Виктория впервые думала без ненависти о тех людях, которых ненавидела так долго. А что, если они приняли к себе и растили ее сына? Как смела она питать к ним ненависть и преследовать их?

Индейцы встретили белую женщину настороженно. Им не за что было любить белых, которые приносили им только несчастья. Они обступили лошадь белой женщины и ждали, что она скажет.

— Я ищу индейца по имени Катриэль, — сказала Виктория.

— Его нет среди нас, — ответил один из индейцев. — Мы думаем, что нет его и в живых.

Виктория думала иначе, но не стала спорить. Ей нужно было выяснить тайну рождения Катриэля.

— Кто из вас помнит, как появился Катриэль в вашем племени? — спросила Виктория. — Он носил крест, который я повесила на грудь своему сыну. Мой сын исчез. Мой дом сгорел. Я вернулась на пепелище.

— Слезь с коня, женщина, и пойдем со мной, — пригласил Викторию старый касик, — я расскажу тебе все, что помню.

Он усадил Викторию на шкуру возле очага в вигваме и рассказал:

— Мальчика держала в объятиях Науиль, которая ходила кормить ваших детей, детей белых. Мальчик был в рубашке, а под рубашкой у него был крест, тот самый, о котором ты сказала. Мы не сняли крест с Катриэля, чтобы он никогда не забывал об измене Науиль, которую мы считали его матерью. Да, Науиль изменила своему народу, она ушла к белым. Но Катриэлю мы не ставили в вину ее измены, он вырос настоящим воином и всегда помогал своему племени. Но теперь он ушел от нас.

— Куда же? — спросила в нетерпении Виктория, последние ее сомнения развеялись будто дым.

— Инти тебе расскажет. Он видел Катриэля последним.

Так Виктория узнала, в каком отчаянии был Катриэль, уверившись, что потерял Милагрос. Как он похоронил себя для белых и вернулся к своему племени. Как женился на Лилеен и потерял ее, оставшись с новорожденной дочкой.

— Он ушел с шатрами «Олимпико», — сказал Инти. — Он стал странником без роду без племени.

Виктория поблагодарила молодого индейца. Теперь она знала, почему ее дочь с зятем отправились на спектакль театра «Олимпико» — им тоже была небезразлична судьба Катриэля. Но зачем ей чужое имя — Катриэль? Когда они встретятся, она назовет его Адальберто; ее незабвенный друг заслужил, чтобы память о нем не исчезла!

Скорей, скорей в Санта-Марию!

После семейного праздника в Санта-Марию вместе с Пабло и Лусией отправились и Августо с Милагрос. Милагрос надеялась, что Августо отказался от мысли о путешествии, но нет, — он только о нем и твердил. Но причина была уже другая.

— Ты не представляешь, — говорил Августо, — как тяжело на меня подействовала скоропалительная женитьба отца! Мама только недавно умерла, его женитьба мне кажется кощунством. Я не могу с ней примириться. Помоги мне! Давай уедем!

Что могла возразить на это Милагрос? Ведь Августо упрекал ее мать и, упрекая, не щадил и Милагрос. Не щадил и малышку Асунсьон. Он опять думал только о себе и своих переживаниях. Ах, если бы Августо попробовал справиться с собой! Ведь Милагрос чувствовала — им не нужно, нет, не нужно уезжать в Европу!

С тяжелым сердцем ехала она в Санта-Марию, и, когда Лусия с Августо отправились в порт узнавать, когда в ближайшее время отплывает корабль в Европу, пошла помолиться в церковь. Она молилась о том, чтобы Бог помог ей найти верное решение, найти и осуществить его.

У выхода из церкви она встретилась с Мануэлой. Женщины узнали друг друга, обрадовались, разговорились.

— А мы только что окрестили нашего сынишку Хосе, — сказала Мануэла, — на радостях я даже сумку здесь забыла, пришлось вернуться. А у нас в театре скоро премьера, приходите! Чудо что за пьеса. Вас ведь интересуют индейцы? Так она про необыкновенную судьбу индейского мальчика …

И сердце Милагрос сжалось — знак! Опять знак!

Катриэль написал новую пьесу и посвятил ее Асунсьон, своей матери. В его жизни была загадка, которую он пока так и не мог разрешить. Рассказывая Мануэле о своей жизни, он упомянул, что писал под псевдонимом князя де ла Круус.

— А почему такой странный псевдоним? — заинтересовалась Мануэла. — Князь Крест?

— Дело в том, что, сколько я себя помню, на шее у меня висел крест. Моя мать-индианка велела мне никогда с ним не расставаться, потому что он поможет мне вспомнить … Но что? Она погибла и не успела рассказать мне его историю. А я на всю жизнь остался «индейцем с крестом», князем да ла Крусом.

Катриэль вот уже несколько раз заходил в редакцию и никак не мог застать Пабло. Зато он твердо сказал Мануэле и Амансио, что дальше с ними не пойдет, останется в Санта-Марии и будет растить дочь.

Мануэла, которая очень привязалась к малышке Айлен, вопросительно посмотрела на мужа.

— Может, пора и нам расстаться с кочевой жизнью? Сын как-никак подрастает. А пьесы Катриэля пользуются таким успехом!..

— Подумаем, — отвечал Амансио. — ну что? Убедился, что у меня дар предвиденья и мои слова сбываются? — спросил он Катриэля.

— Убедился, — отвечал Катриэль с улыбкой и отправился расклеивать по городу афиши с сообщением о новой пьесе:

«Премьера театра «Олимпико»!!!

Августо не терпелось уехать самому и увезти Милагрос. Но порт его не порадовал — пассажирское судно отплывало в Европу только через неделю.

Увидев отразившееся на лице Августо разочарование служащий предложил:

— А почему бы вам не отправится в Северную Америку? Торговое судно отплывает туда сегодня, и места еще есть…

Августо поблагодарил, и они с Лусией пустились в обратный путь. Он бы отправился и в Северную Америку … Но как объяснить Милагрос подобную спешку? В общем, следовало все хорошенько обдумать, и Августо попросил Лусию отвести его в таверну неподалеку от дома.

— Не беспокойся, до дома потом я и сам доберусь, — пообещал он. — Спасибо тебе, Лусия, ты так добра ко мне …

Августо уселся за столик и исподтишка оглядел полупустой зал таверны. И вдруг его будто ударило электрическим током — в углу сидел Катриэль! Августо узнал его, он не мог ошибиться. Что ж, следовало сосредоточиться и решить, как действовать дальше. Продолжая разыгрывать слепого, Августо попросил принести ему стаканчик вина. Пусть Катриэль сам узнает своего смертельного врага, и в зависимости от его поведения будет действовать и Августо.

Неизвестно, чем кончилось бы дело, но тут к Августо привязался пьяный гаучо.

— Здесь что, таверна или дом для убогих? — орал он. — Мотай отсюда, слепой крот! Или я тебе голову отверчу!

И он уже угрожающе поднес кулак к самому лицу Августо, и тому стоило большого труда продолжать разыгрывать слепого, а не съездить зарвавшемуся негодяю по уху. Но Августо не пожалел о своей сдержанности, потому что со своего места поднялся Катриэль и медленно произнес:

— А ну отойди, оставь человека в покое или будешь иметь дело со мной.

Угроза только раззадорила захмелевшего забияку, и он занес руку, чтобы отвесить Августо хорошую оплеуху, но Катриэль поймал его за руку и заломил за спину. Гаучо лягнул Катриэля, но тот поймал и ногу, и вынес беспомощного коротышку за дверь.

— Попробуй только заявиться обратно, хуже будет, — пригрозил он.

Августо встал и громко произнес:

— Меня зовут Августо Монтильо, сердечно благодарю вас за помощь и прошу выпить со мной стаканчик джина. Хочу сказать, что ваш голос … он напоминает мне голос моего давнего врага. Я ненавидел его, но человек он был достойный, храбрый и благородный.

Катриэль охотно сел за столик ослепшего Августо. И он не питал уже никакой злобы к своему когда-то заклятому врагу. Жизнь уже наказала Августо, Милагрос умерла, из-за чего им было воевать? Катриэль выслушал рассказ Августо о том, как живется слепцам среди зрячих, и посочувствовал ему.

— А повстречай вы сейчас своего злейшего врага, — спросил Катриэль, — что бы вы стали делать?

— Попросил бы прощения. И снисхождения. Мы ведь враждовали всерьез. Откуда ему знать, что я изменился. Жаль, что мы никогда не встретимся, ведь мой враг, который мог бы стать моим другом, погиб …