– Давай закажем в «Розе и короне» по рыбе с картошкой или еще чего-нибудь вкусного, – предложил Джек. – Потом пойдем в «Плазу», как в старые времена.

– Кому нужна еда? Не трать зря бабки. Пошли прямо в «Золотой лев». Там хорошие чипсы, камин и пианино. Я знаю девушку в баре – Монику – она сделает нам сэндвичи.

– Миррен, нам нужно поговорить, – сказал он спокойным, серьезным голосом. – Это пьянство пора остановить. Хватит. Мы можем пойти в «Плазу» или, если хочешь, на танцы. Вот и получится разнообразие.

– Что на тебя нашло? – рассердилась она, не понимая такую неожиданную смену настроения. – На тебя не похоже. Чтобы ты да отказался от пинты виски? Не превращайся в тряпку.

– Дело не в этом, любовь моя. Просто я думаю, что нам надо чуточку сбавить обороты. Бен сказал…

– Ой, этот Святоша Джо вечно рассказывает небылицы! Он предостерег тебя? Не обращай на него внимания, он злится, потому что я не разговариваю с ним. Пошли! Я все равно зайду туда, даже без тебя.

Миррен оставила Джека на улице и вошла в паб, уверенная, что он последует за ней. Она перевела дух, поздоровалась со знакомыми и ждала, когда откроется дверь, но она так и не открылась. Тогда она вернулась за ним. Он сидел на скамейке и рыдал, взрослый мужчина, а рыдал, подвывая, как ребенок.

– Что с тобой сегодня? – раздраженно и резко спросила она. Перед ней был снова тот, другой Джек, слабый и нелюбимый. – Пойдем, и ты забудешь свои беды. Я хочу познакомить тебя с моими друзьями.

Джек покачал головой.

– Нет, любовь моя. Я знаю все…

– О чем? – спросила она. Ее удивило горе, написанное на его лице.

– Что ты пристрастилась к выпивке. Я обнаружил у тебя целый склад пустых бутылок.

– О каких бутылках ты говоришь? – Она задрожала от страха, но пыталась изобразить удивление.

– О твоем «лекарстве». Я искал шлепанцы и заглянул в ящик гардероба. Там были дюжины и дюжины пустых бутылок.

– Да что ты говоришь?

– Миррен, это были бутылки из-под виски, на огромную сумму. Что ты сделала с собой? – Он снова зарыдал.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь? – пробормотала она, густо покраснев.

– Ох, да ладно, ты пьешь за двоих, хуже любого мужика. Я понимаю, ты ничего не можешь с этим поделать. Знаю, что это такое. Видел в армии парней, сосавших виски вот так, по глоточку. Хуже всего были офицеры, они быстрее слетали с катушек. Ведь это крепкая штука, она разрушает человека. Я не узнаю тебя, это не ты, не та девушка, на которой я женился, – прошептал он.

– А кто отвешивал мне подзатыльники, наваливался на меня и трахал, хотела я того или нет, кто убил моих детей? – закричала она. – Ты тоже не тот парень, в которого я когда-то влюбилась и за которого вышла замуж!

– Так не должно продолжаться. Ты сожжешь себе все нутро. Женщины не могут пить наравне с мужчинами.

– Давай поспорим? Ты высказал свое мнение, я тебя выслушала, но в данный момент мы тратим время, которое могли бы потратить на удовольствия. Не порти хороший вечер.

– Доктор Каплински сказал, что я должен бороться со своими демонами, а пьянство делает их хуже, злее, а не лучше, – взмолился он, но она потеряла терпение.

– Доктор Каплински? Мне надоело слышать его фамилию. Что он вообще знает?

– Я уже говорил тебе, что о страданиях он знает много. В войну он потерял семью. Они были евреи. Поедем домой. Я устал.

– Ну а я не устала, совсем не устала. Если ты не пойдешь со мной, я пойду одна. Не хочу, чтобы этот вечер пролетел впустую. Ты можешь вернуться домой. Я дойду пешком.

– Как в тот раз, когда Бен поехал тебя искать? Не говори глупости. – Он сердито посмотрел на нее.

– О, так он насплетничал? Наплел тебе эти небылицы, да?

– Он твой кузен, твой родственник, он беспокоится за тебя. У меня оборвалось сердце, когда я увидел твои пустые бутылки. Я не хочу, чтобы ты катилась по наклонной, чтобы тебе что-то угрожало. Ты моя девчонка…

– Не нападай на меня, Джек. Тебе это не идет.

– Пьянство тоже тебе не идет. Это не ответ. Вместе мы сможем оторваться от прошлого, оставить все позади, добиться чего-то, но только без бутылки. Это третий лишний. Что сказали бы твои бабушка с дедушкой о том, что ты зачастила в пабы? Они пришли бы в ужас. А довел тебя до этого я, показал тебе дорогу к пороку. Прошу тебя, Миррен, поехали домой. Мы вместе найдем выход из этой тяжелой ситуации, подумаем, как нам жить дальше.

– Оставь меня в покое! У меня все нормально. Мне нужно развлечься, а не выслушивать твою проповедь. Я приеду домой последним поездом, обещаю тебе. Ты можешь встретить меня у станции… Если ты не хочешь пойти со мной, тогда поезжай домой. Не хочу, чтобы ты тут болтался. Можешь подоить утром коров. – Она расхохоталась, но смех был какой-то невеселый. Махнула Джеку, чтобы он уезжал домой, и удивилась – что такое вселилось в ее мужа?

Он отряхнул пальто и ушел, весь из себя правильный, чопорный и подтянутый. Вероятно, он верен себе – опять вздумал сменить курс… как ей надоели его взбрыки. Что ж, как поется в песне: «Уходи или останься, утони или плыви». Его дело, его выбор. Сейчас ей хотелось не сидеть в вэне, держа на коленях газету с рыбой и чипсами, а снова зайти в ту дверь, за которой потрескивал огонь и можно было выпить виски… а там будь что будет, хоть умри. Это было гораздо привлекательнее. Правду говорят, что мир выглядит лучше, если смотреть на него через донышко стакана.

Все ее дружбаны были в наличии – ирландка Элси, бешеная торговка с рынка, распевала старинные ирландские баллады, а ее пальцы ловко бегали взад-вперед по клавишам. Был там мистер Фишер и его приятели, они спорили, чья очередь всем ставить; были там ребята-строители, которые только что разодрались из-за какой-то ерунды и были выброшены на свежий воздух, на мороз.

К закрытию все вывалились на улицу, и кто-то заявил, что знает подвальчик, где можно достать выпивку по QT. У Миррен шел изо рта пар, и она согревала глотку виски; она пила, пока ее кошелек не опустел. Элси купила у нее прямо с плеч кардиган, новый, Пам связала его в подарок к Рождеству.

Крэгсайд растворился в тумане. Джек вообще исчез с горизонта. Тут она могла быть самой собой, набираться жизненного опыта, петь и травить анекдоты. Веселая компания сидела на скамье и горланила песни. Постепенно, один за другим все отвалили; остались лишь она и Элси.

– Заткните глотки, черт побери! – крикнул кто-то из окна. – Вы разбудите моих детей!

Гавкали собаки. Пьяные подружки, хохоча, двинулись на Хай-стрит. Миррен не чувствовала холода, тем более что в ее сумке лежала бутылка. Но внезапно она поскользнулась на обледенелой дороге, сумка соскочила с ее руки, и стекло разбилось; драгоценная жидкость вылилась. Миррен со злостью пнула стекляшки ногой.

– Подберите стекло, леди, или я заставлю вас это сделать! – произнес грубый голос.

– Ты сам или целая армия? – услышала она собственный голос.

– Подберите это безобразие сами и идите домой. – Перед своим лицом она увидела чьи-то ноги в черных башмаках и флотских брюках. Она подняла лицо кверху и загоготала, но потом увидела кровь на своих руках и больше ничего не помнила.


Проснулась она от оглушительной головной боли в камере с серыми стенами и мощенным плиткой полом. Она лежала под одеялом. Ее рука была тщательно забинтована. Она застонала, когда сообразила, где находится, – в полиции Скарпертона.

– Так, миссис Сойерби, подпишите вот тут, что вам вернули содержимое вашей сумки и кошелька и ваши часы…

– Почему я здесь? – прохрипела она; ее глаза налились кровью, а голова раскалывалась.

– Не помните?

– Не слишком. Помню, что я была с друзьями.

– Мы никого с вами не видели. Вы нанесли словесное оскорбление моему сотруднику, были пьяны и недееспособны. Мы обвиняем вас в нарушении общественного порядка. Вы хотите известить кого-то о вашей ситуации?

– Моего мужа, Джека…Джона Уилфреда Сойерби с фермы Крэгсайд. Он приедет и заберет меня. – Инспектор полиции кивнул и вышел из камеры.

Ох, дьявол, как все нелепо получилось! Она сидела в голой камере, голодная, страдая от похмелья, мечтая об опохмелке, чтобы встать на ноги. Вот если бы Джек пошел тогда с ней, ничего подобного бы не случилось.


Домой Джек вернулся один. Бен никогда не видел его в таком возбужденном состоянии.

– Где Миррен?

– Лучше не спрашивай! – воскликнул Джек. – Пойдем со мной, ты только погляди! – Джек побежал наверх, перескакивая через ступеньки. Бен шел следом. Странно. Что с ним такое? Джек показал ему мешок пустых бутылок. – Вот что было спрятано в ее гардеробе. Посчитай, сколько их тут… Она истинная дочка своего папаши Пэдди, это точно, и я во всем виноват!

Бен посмотрел на гору бутылок из-под виски и с трудом сглотнул. Ну и ну! Проклятье!

В их спальне он чувствовал себя неловко, словно подглядывал в щелку. На кресле валялась одежда Миррен; сильный запах какой-то парфюмерии пытался замаскировать застарелую вонь от виски.

– Прямо не знаю, что делать… Док посоветовал не давать ей пить, а сейчас она наверняка дорвалась. Я оставил ее в том пабе в Скарпертоне. Идиот…

– В «Золотом льве»? – уточнил Бен, не глядя на Джека, не желая видеть отчаяние на его лице. Ему бы радоваться, что Джек так быстро восстанавливается, но от беспокойства ему стало нехорошо, дурно до головокружения.

– Значит, ты знал о ее маленькой слабости? Почему тогда не сказал?

– Я здесь не бывал, как ты понимаешь, – ответил Бен. – И не хотел, чтобы ты врезал мне в челюсть.

– Вот ты как думаешь? Когда-то мы были приятелями. Что же случилось с нами? Я вернулся с войны и пил как лошадь, из-за чего убил мою дочурку… Не смотри на меня так. Это правда. Теперь Миррен поддает, а я трезвый и осуждаю ее… Господи, нельзя было мне бросать ее! Пожалуй, я поеду назад.

– Нет, я съезжу, – предложил Бен. Ночь была паршивая, а Джек отвык водить машину.