– Салют, чувак, – сказал он, по-видимому, моему отцу. Тот сжал правую руку в кулак, как и Чэд, и они поздоровались костяшками пальцев.

– Салют, – повторил мой отец без тени сарказма. – Что с антуражем?

– Не смог втиснуть все барахло Софи в ее «Фольксваген»-«жук» или на мой «Швинн», поэтому Джек предложил пользоваться его пикапом.

– У Джека есть пикап? – Я изумленно выгнула брови и незаметно сунула снимки в карман жакета, чтобы заняться ими позже.

Джек расплылся в хитрющей улыбке.

– Как типичный уроженец Южной Каролины, я меткий стрелок, никогда не бываю груб с мамой и когда-то мог пить, не пьянея. Я считаю, что в таком прекрасном штате, как Южная Каролина, такой парень, как я, просто обязан иметь пикап. – Он ухмыльнулся еще шире и посмотрел на меня. Температура в комнате тотчас скакнула на десяток градусов выше. – Итак, чего мне, по-твоему, не положено знать?

– То, что ты щелкаешь головоломки как орехи, – сказал мой отец.

– То, что ты привык совать нос не в свои дела, – сказала я одновременно с ним.

Оба смерили меня укоризненным взглядом.

– Мелани рассказывала мне о том, что Приоло всегда обожали загадки, – сказал мой отец. – Подозреваю, что у моей тещи, бабушки Мелани, в доме даже имелась комната, где она хранила всевозможные головоломки, книги с шифрами и тому подобное. В любом случае, Мелани рассказала про стишок на могиле ее бабушки. По ее словам, это полная абракадабра. – Он искоса посмотрел на меня. – По словам Мелани, только ты способен пролить на нее свет.

– Буду только рад сопровождать Мелли на кладбище, – произнес Джек почтительным тоном. – Вдруг я и вправду смогу ей помочь. В свое время я сумел разгадать пару головоломок.

– Мелани не любительница ходить на кладбища, Джек, – вмешалась Софи.

Я резко повернулась к Софи и впервые заметила ее наряд.

– Что это на тебе надето? – спросила я, почти боясь услышать ответ.

Она покрутилась передо мной, давая возможность рассмотреть себя со всех сторон.

– Правда, классно? Моя студентка – она из Непала – отдала мне это сари, зная, что мне оно понравится. Ей его подарила подруга, но оно оказалось не в ее стиле.

Я тотчас поняла, почему, но говорить об этом Софи не стала. Окрашенное узелковым методом в какие-то несусветные, психоделические цвета, оно вдобавок было усыпано стразами, которые выглядели так, словно кого-то вырвало на ткань, но человек этот даже не удосужился вытереть свою рвоту. Уже само по себе оно было, как говорится, вырви глаз. Добавьте к нему полосатую водолазку, заляпанные краской спортивные штаны, носки в радужную полоску и «биркенстоки», и вы поймете, из чего рождаются кошмары.

– У тебя отпадный вид, Соф, – сказал Чэд, одарив ее взглядом, полным такого неподдельного восхищения, что я была вынуждена отвести глаза в сторону. Затем он взглянул на меня и подмигнул. Я тотчас поняла: Чэду все равно, как Софи выглядит снаружи, потому что для него она – самая красивая женщина в мире, и ничто из того, что на ней надето, не в силах этого изменить.

Я поймала на себе взгляд Джека и, тотчас поняв, что он думает о том же, почувствовала, что краснею. Не потому, что он прочел мои мысли или заметил задумчивость в моих глазах, а потому, что, несмотря на нагловатую внешность и скользкие шуточки, Джек Тренхольм знал, что такое настоящая любовь, и мог распознать ее в других людях. Хотя я хорошо знала, как сильно он любил свою покойную невесту, его поведение обычно помогало забыть, что у него имелись глубокие чувства. Я поймала себя на том, что мне гораздо проще иметь с ним дело, думая о нем как о нахальном и бесчувственном типе.

Я прокашлялась:

– Ты права, Софи. Я не люблю кладбища. Но если Джеку не слишком страшно, он может пойти сам.

– Меня пугает не только кладбище. Вдруг Мелли загонит меня в темный угол, так что уж лучше я пойду один. – Джек одарил меня хитрой улыбкой. Я же задалась вопросом, что именно я сказала и сделала в ту ночь, когда была пьяна. Но затем он серьезным тоном добавил: – Я захвачу свою камеру и сделаю несколько снимков. Можно попробовать разложить строчки на отдельные слова и поиграть ними. Вдруг в них и впрямь обнаружится некий скрытый смысл.

Лично мне такая мысль никогда не приходила в голову. Я с невольным восхищением посмотрела на Джека. Затем, желая сменить тему, подошла к альбомам, которые принесли Софи и Чэд.

– Что это такое?

– Образцы тканей и краски, – пояснила Софи. – Все цвета уже были одобрены Советом архитектурной экспертизы. Правда, с ними нужно согласовывать только цвет внешних стен. Я не сомневаюсь, что под моим опытным руководством вы наверняка захотите провести тщательную реставрацию дома с использованием только тех цветов, которые использовались при его строительстве.

Перебрав несколько картонных полосок с образцами колеров, я поймала себя на том, что мне нравятся оттенки небесно-голубого и горчично-желтого, пока не заметила на обратной стороне каждой карточки нечто вроде рецепта, состоящего из таких вещей, как оксид железа, охра, молоко и даже настоящие ягоды.

– Что это? – спросила я, беря в руки картонку с бледно-зеленой краской и переворачивая ее. – Ты ждешь, что мы будем сами производить краску, верно? – Я улыбнулась, чтобы дать ей понять, что шучу.

Увы, похоже, мои слова оскорбили ее в лучших чувствах.

– Разумеется. Иначе как можно говорить о какой-то исторической точности?

Я несколько раз поморгала, ожидая, что она улыбнется и скажет, что тоже шутит. Но Софи продолжала стоять с серьезным лицом. Я медленно положила картонку с образцом краски на стол.

– Сначала я должна поговорить с матерью и потом дам наш ответ.

Я не сомневалась, что наверняка имеется хотя бы одна компания по производству красок, которая на своем старомодном заводике производила исторически точные цвета, и что мне не придется соскабливать ржавчину со старых труб или собирать где-нибудь в поле ягоды.

Джек взял другой образец и несколько секунд изучал его.

– Я рад, что вы поменяете цветовую гамму. Каждый раз, когда я захожу в фойе, я чувствую себя цирковым тюленем.

– Не стану тебе в этом мешать, – сказала я и осеклась. Мое внимание привлекло какое-то движение за окном. Посмотрев на улицу, я увидела, как у бордюра остановился маленький красный кабриолет Ребекки. Примерно в тот же момент в коридоре раздались шаги моей матери.

Я схватила Джека за руку.

– Знаешь, по-моему, мне в любом случае нужно еще разок взглянуть на могильный камень. Давай поедем на кладбище прямо сейчас и сделаем пару-тройку снимков. Если у тебя с собой нет фотоаппарата, то можно по дороге сначала заехать к тебе.

Я не стала ждать ответа. На мое счастье, когда я потащила его к задней двери, он не оказал никакого сопротивления.

– Пока, пап. Рада была вас видеть, Чэд и Софи… Я дам вам знать, что мы с матерью решим по поводу краски.

Софи подняла руку:

– Решайте побыстрее, чтобы мы могли показать ваш выбор во время рождественского тура в следующие выходные. И не забудь, что у тебя в среду примерка костюма…

Я коротко махнула рукой, вытащила Джека в дверь и захлопнула ее прежде, чем в кухню шагнула моя мать.

– Мне даже нравится, когда ты такая решительная, – сказал Джек.

Я нахмурилась и отдернула руку.

– Я забыла свою сумочку, так что нам придется взять твою машину.

– Куда мы едем?

Синхронно обернувшись, мы увидели на кирпичной дорожке Ребекку. Похоже, некое извращенное шестое чувство направило ее к задней двери вместо передней.

Джек шагнул вперед и в знак приветствия поцеловал ее в щеку.

– Доброе утро, Ребекка. Ты как всегда прекрасна.

Она порозовела от смущения, отчего в своем розовом кашемировом пальто стала лишь еще симпатичнее.

– Спасибо, Джек. – Она выскользнула из его объятий. – Доброе утро, Мелани. – Она вновь повернулась к Джеку: – Куда ты собрался?

– На кладбище церкви Святого Филиппа, взглянуть на могилку бабушки Мелани. Там есть какая-то странная надпись, и я подумал, что вместе мы сможем что-нибудь выяснить. Но две головы хорошо, а три лучше. Не хочешь поехать с нами?

Я подумала, что мне понадобятся пальцы, чтобы растянуть губы и изобразить улыбку, но, к счастью, я обошлась без них.

– Отличная идея, Джек. Давайте отправимся туда вместе.

Джек подвел нас к своей машине и открыл пассажирскую дверь. Ребекка шагнула вперед первой, и я подумала, что она собирается сделать единственно верную вещь – а именно залезть на крошечное заднее сиденье. Увы, мои надежды рухнули, когда я увидела, как она выдвинула переднее сиденье вперед, а сама отступила назад, давая мне возможность втиснуть туда мою высокую «конструкцию».

Поджав колени под подбородком, пока мы катили по Легар-стрит, я вновь и вновь задавалась вопросом: как так получилось, что моя размеренная, упорядоченная жизнь разделила судьбу пышных юбок на обручах и длинных автомобилей? Я пыталась вспомнить время, когда тревожные мысли о нашей неблагополучной семье не отягощали меня, а моей единственной заботой были ежемесячные данные о продажах и вполне вменяемые платежи за мою небольшую квартирку.

Теперь мне принадлежал огромный, исторический и очень дорогой дом, мои родители оба вернулись в мою жизнь и с опозданием в тридцать лет принялись исполнять свой родительский долг. И что-то подсказывало мне, что Джек Тренхольм решил стать постоянным приспособлением в моей жизни. Кое-кто счел бы последнее вишенкой на торте, я же видела в этом лишь мозоль, что при каждом шаге больно давала о себе знать.

Пока мы ехали по Черч-стрит, я откинула голову назад и закрыла глаза, пытаясь сосчитать мои благословения, как научила меня делать бабушка Приоло много лет назад, но вместо этого почувствовала себя кукурузным полем в ожидании роя саранчи.

Глава 14

Когда мы свернули с Брод-стрит влево на Черч-стрит, я открыла глаза, не желая пропустить красивый вид на церковь, построенную посередине улицы. Теперь машины были вынуждены объезжать ее, зато каждый мог полюбоваться тосканскими портиками на трех фасадах, выходящих на Черч-стрит.