Ох, час от часу не легче. Ничего, прорвёмся! Я надела специальный халат для уборки, взяла швабру и пошла. Блин, даже полы мыть непросто. На полу чего только нет: и тапки, и сумки, и даже машинка на пульте управления катается. Хорошо, если некоторые с ногами на полку залезают, не мешая мне мыть. А то просто ноги поднимут – и смотрят нетерпеливо. А мне не то что помыть под этим лесом ног надо, так ещё и не ударить никого.

В седьмом купе какая-то бабулька даже ног не подняла, ну да ладно. В её возрасте всё непросто. Помыла аккуратно вокруг и пошла дальше.

Но что-то мне не давало покоя, будто свербило изнутри. Я поскорее закончила с полами, убрала инвентарь, сняла халат и вернулась в седьмое купе.

– Бабушка, вы нормально себя чувствуете?

Она не ответила. Сидела, прислонившись к стене, с полуприкрытыми глазами и тяжело дышала. Я тронула её за руку и испугалась – рука ледянющая!

– Бабушка, бабушка, как вы себя чувствуете? – повторила уже громче, легонько тормоша старушку.

Она чуть приоткрыла глаза и снова закрыла. Я проверила пульс – кажется, слишком высокий. В панике оглянулась на соседей:

– Давно она так сидит?

Два парня напротив играли в карты:

– Да почти час уже. Ворчала на нас всё утро, что шумим и выражаемся. А потом задремала.

– Парни, ей плохо!

– А-а, ну она тут всё давление меряла…

Вот же придурки! Я заглянула в стоящую у окна сумку. Сверху лежал тонометр.

– Так, бабушка, я вам сейчас давление померяю, не бойтесь.

Она слабо кивнула. А я принялась за дело. Давление я измерять умела, моя бабуля с ним постоянно мучилась. Проверила на обоих руках. 180 на 90. Чёрт! Чёрт! Чёрт! Это очень много. А в её возрасте и очень опасно.

– Бабушка, корвалол с собой есть?

Пришлось прокричать два раза, потом она снова приоткрыла глаза и показала рукой на сумку:

– Т-там…

Нашла в аптечке нужный флакончик, схватила чью-то бутылку воды со стола, налила в стакан и собралась капать. И тут машинально проверила срок годности, привычка у меня такая – всегда у лекарства его проверять. Кончился две недели назад!

– Она уже с утра себе два раза капала, – просветил меня один из парней.

Ну, понятно, срок кончился, оно и не подействовало. Старенькие редко за сроком следят, он мелко написан, да ещё и фиг найдёшь.

– Помогите её уложить.

Парни с готовностью подскочили.

Мы положили бабушку повыше, сразу на три подушки, и укрыли одеялом.

– Потерпите немножко, я вам корвалол поищу. Ваш испортился. Парни, следите за ней и не шумите, ладно?

И я бросилась к Диме. Должна же у нас быть аптечка в вагоне.

В служебном купе начальник поезда расписывался в каких-то документах, и я в растерянности остановилась.

– Что случилось, Даш? – Дима сразу же заметил моё состояние, близкое к панике.

– Там бабушке плохо. Я измерила давление, 180 на 90, нужно срочно корвалол дать, а у неё просроченный. У нас в аптечке есть? – протараторила я на одном дыхании.

– Есть, конечно. Сейчас дам.

– Уверена? – спросил у меня начальник поезда.

– Да, на двух руках измеряла. Она в полуобмороке сидит, руки холодные и говорить не может.

– Держи. Сколько капать знаешь? – Дима уже протягивал мне пузырёк.

– Да. Тридцать капель, – я схватила лекарство и собралась бежать.

– Дарья! Окно сбоку открой, чтоб свежий воздух был и не отходи от неё. Я с Биробиджаном свяжусь, чтоб бригаду прислали, – Андрей Евгеньевич был на удивление спокоен, я же почти тряслась от страха.

Помогла бабушке выпить корвалола, открыла окно и двадцать минут до станции сидела рядом и держала её за руку. Было очень страшно. Она старенькая совсем, лет восемьдесят, мало ли что случится. И кто догадался её одну на поезде отпустить? Ведь за ней присмотр постоянный нужен. А тут понятное дело – качка, обстановка нервная, да и парни по соседству не самые спокойные. Перенервничала – вот и давление подскочило. Да ещё и лекарства просроченные. Я сидела и пыталась её успокоить, что-то тихонько приговаривала и грела руки, стараясь не показывать, что мне тоже страшно.

На станции в поезд зашла бригада врачей. Внимательно меня выслушали, измерили давление – не понизилось нисколько – и сказали:

– Гипертонический криз, ссаживаем. Нужна госпитализация. Соберите её вещи.

Бабушку подняли и увели. А мы с соседями быстренько собрали её котомки, и я вынесла их следом. Положила в скорую, пожелала бабуле скорее поправляться и бросилась обратно в вагон. Дима запускал пассажиров. Мы переглянулись, и он ободряюще мне улыбнулся.

А я собрала оставшуюся после бабушки постель, занесла в своё купе грязное постельное и прислонилась к стене. Меня сильно потряхивало, а из глаз лились слёзы. Я ведь очень испугалась и только сейчас позволила себе расслабиться.

Через пару минут вошёл Дима и прикрыл за собой дверь. Протянул руки, и я бросилась к нему в объятия. А парень гладил меня по спине, шептал, какая я молодец и что всё теперь хорошо будет, и от его голоса и тепла я потихоньку успокаивалась.

А когда успокоилась, почувствовала что-то ещё. Руки Димы уже вытащили рубашку из-за пояса моей юбки и расстёгивали молнию, поглаживая меня через ткань. Стало вдруг очень-очень жарко. Я подняла голову и заглянула ему в глаза.

– Я знаю отличный способ успокоиться и забыть обо всём, – прошептал парень, утягивая меня взглядом в тёмную бездну. – Доставай клубничные, для них сейчас самое время.

Последние слова прямо выдохнул мне в лицо, потом развернул и нагнул к сумке. И пока я непослушными руками искала и открывала нужную пачку, парень уже снимал с меня одежду. Нетерпеливо, но очень аккуратно. Ведь проводник – это лицо компании, и его форма всегда должна быть выглажена и опрятна…

16

– Дим, ты не знаешь, где можно иголку с ниткой взять? У меня юбка разошлась, когда по ступенькам поднималась, – спросила я немного погодя.

– А что, твои запасливые подружки не положили? – подколол меня парень.

– Видно, не догадались.

– Сходи в соседний вагон, там у Ритки спросишь. Это Лоркина подруга, она точно с собой брала швейный набор.

Маргарита Крыгина была довольно крупной тёткой лет тридцати пяти, даже странно, что Дима назвал её Ларисиной подружкой. Сложно было представить их рядом, сплетничающих за стаканчиком чая в подстаканнике. Лариска была моложе, стройнее и симпатичнее. А Рита походила на базарную тётку, которая шла по вагону и выкрикивала: «Чай, кофе, шоколад! Налетай! Разбирай!»

– Чего тебе? – спросила у меня, неприязненно покосившись на бейджик с именем.

– Дайте, пожалуйста, иголку с ниткой, Дима сказал, что у вас есть. Шов на юбке разошёлся, когда по ступенькам поднималась.

– Не надо ноги широко раздвигать, – с неприятной усмешкой ответила она, но всё-таки достала из шкафчика небольшую шкатулочку и протянула мне. – Бери всю, потом принесёшь.

Я поблагодарила и уже развернулась уходить, как услышала ехидное:

– Лариска просила тебе привет передавать. И сказать, что у неё уже всё хорошо, но она посидит на больничном до возвращения поезда, чтобы вернуться в свой вагон. Соскучилась уже по Димке своему, хоть и звонит ему по десять раз на дню.

Это «свой вагон» и «свой Димка» неприятно кольнули, но было понятно, что Рита просто хочет меня уязвить. Я-то знаю, что Лариса Диме не звонит, у него и телефон-то без симки… Или уже нет? Может, он уже купил себе сим-карту, а мне не сказал? Да и рядом с ним я редко бываю, может, они и вправду общаются…

С такими тревожными мыслями я дошла до своего купе и сняла юбку. Так, пару сантиметров прошить и готово. Нашла в шкатулке подходящий оттенок нитки и принялась за дело. Как вдруг меня резко прижало к стене, и послышалось яростное шипение выбрасываемого пара. Я поняла, что поезд тормозит, и очень испугалась. Мы ехали через тайгу, и станций в ближайший час точно не было. А значит, что-то случилось. Примерно через минуту меня отпустило, а поезд окончательно остановился. Острая иголка больно впилась в палец. Почему-то я только сейчас это почувствовала.

А в вагоне было очень шумно. В панике я выскочила в коридор в чём была, засунув пострадавший палец в рот. Дима уже шёл в середине вагона, проверяя пассажиров. Я бросилась к нему и только напротив третьего купе остановилась, услышав восхищённое присвистывание. Обернулась. Трое взрослых мужиков смотрели на меня ниже пояса. Вот чёрт! Я же выскочила босиком и без юбки, а короткая блузка не прикрывала ничего! И теперь они с явным интересом разглядывали мои кружевные стринги под прозрачными капронками! И ещё этот палец во рту, представляю, как я выглядела!

Бросилась обратно в своё купе, надела так и не зашитую юбку и туфли и снова выбежала в коридор. Дима уже возвращался.

– Что случилось?

– Похоже, стоп-кран сорвали. В другом вагоне. У нас все пломбы на месте, пассажиры не пострадали, только дети немного испугались. Ты как?

Дима говорил спокойно, будто это было обычное дело, я же перепугалась до чёртиков. В голове пронеслась тысяча картинок, почему поезд мог резко затормозить. От бросившейся под колёса женщины до пожара или террориста в вагоне.

– Нормально. И что теперь будет? – я пыталась показать, что тоже совершенно спокойна.

– Постоим немного, пока во всём разберутся и проверят колёса. Не волнуйся. Я пойду, узнаю подробности. Пройдись по вагону ещё раз. Говори, что всё в порядке, скоро поедем. И не выпускай никого покурить.

– Хорошо.

Парень ушёл, а я несколько раз выдохнула, нацепила улыбку и пошла к пассажирам. Все шумно обсуждали остановку, причитали, радовались, что в этот момент не лежали на верхней полке и не упали. Задавали мне вопросы. А что я могла ответить?

– Всё хорошо. Не волнуйтесь. Скоро поедем. Нет, выходить из вагона не рекомендуется.

Дима вернулся минут через десять, когда поезд уже тронулся.

– В третьем вагоне один придурок решил пошутить и сорвал стоп-кран. Его заметила другая пассажирка и сдала. Парню теперь штраф в несколько тысяч выпишут, и Михалычу по шапке настучат, что не уследил. Хорошо ещё, никто не пострадал, а то бы шутнику ещё и уголовную статью нарисовали. Вообще головой не думают!